Родительница обняла ее за плечи и понимающе улыбнулась.
— Где бы они ни находились, они принадлежат нам, — прошептала она, будто опасаясь, что ее услышат. — Мы лишились возможности прикоснуться, получить благословение, но не использовать их силу. Понимаешь, о чем я?
— Не очень, — Кона опять поежилась: все-таки ветерок тут гулял прохладный и нагота только создавала неудобства.
— Тебе не нужен посредник, Дракона, — пояснила мать строго. Убрала руки и продолжила. — Он только помешает. Главное, чтобы слезы были вместе, и ты сможешь достучаться до них. Выпить сколько тебе нужно.
Сердце забилось чаще. Неужели иллюзия подсказала решение? Чародейка вгляделась в камни и уточнила:
— Значит, я могу с их помощью воссоздать книгу?
— Попытайся, — ответила родительница, и Кона вздрогнула от ее голоса: вроде и говорила та знакомо, но интонации казались чужими. — Если хватит умения, то ты получишь новую книгу.
Чародейка испуганно оглянулась, но не увидела никого рядом. Лишь бледно-зеленые стены, изрезанные ранами входов в черные туннели небытия. Закричала так громко, что сама испугалась. Камень над головой пошел трещинами и огромными кусками начал валиться вниз. Кона устремилась к выходу, но над головой что-то хрустнуло, а потом затылок полоснуло болью, и сознание провалилось в непроглядную тьму.
Плагос вошел в спальню и, с трудом отыскав разбросанную одежду и обувь, поспешил вниз. Улыбнулся мысли, что не отдаст своей чародейке ни шаровар, ни бельишка, ни туфель, пока не получит парочку поцелуев. Пока она не обнимет и не подарит своему дракончику немного нежности. Потом они облачатся и еще раз попытаются восстановить книгу.
Вздохнул. Только бы получилось! Оставлять Кону тут одну без магии совсем не хотелось. С книгой тоже, но так хотя бы была надежда, что чародейку Дракону Дормет никто не обидит. Даже если она откажется выйти замуж за принца Козьюаля, а тиор мармалльских земель Плагос Тиас так и не сделает предложения. Усмехнулся промелькнувшей мысли. Да, он не может позвать ее с собой, но что было бы, если бы мог? Позвал бы? Улыбнулся охватившей сердце нежности. Просто не дал бы уйти! Всегда была бы рядом. Каждый день, каждый миг, каждый вздох…
— Кона, — позвал он, сходя с лестницы, и задорно сообщил, — я захватил твою одежду в плен. Надо заплатить выкуп, если хочешь увидеть ее живой!
Оглядел комнату и нахмурился. Кона сидела в кресле и пустым взглядом смотрела в пространство перед собой. Плагос выругался и потер лицо. Застыл, раздумывая, выуживать ее из мира грез сейчас или подождать немного. Каждый следующий приступ обычно длился дольше предыдущего, и даже с помощью магии прерывать его слишком быстро было опасно. Но и тянуть тоже не стоило. Наследник Тиасов прикинул, сколько Кона могла находиться в подвешенном состоянии, и решил: сейчас он добудет две оставшиеся слезы, порадует дядю Кролоса, а после займется своей самкой. Нечего долго бродить незнамо где.
Облачился, поднялся в спальню и, прихватив одеяло, вернулся вниз. Укутал добычей замерзшую Кону. Устроился около стола и прикрыл глаза, вспоминая заклинание. Слезы богов давно следовало вернуть мармаллам!
Вероятно, из-за различий в природе сил человеческие заклинания в его руках работали чуть хуже родных. Но Плагос ни мгновения не сомневался в том, что делает: он мог ошибаться как правитель, но как маг — никогда. Раз слова поддались ему там, в родном дворце, то подчинятся и здесь, в доме его чародейки. Он знал слова наизусть и, обращаясь к силе вокруг, тут же посылал ее на поиск и перемещение слез. Где-то заверещали особо чувствительные птицы, но Плагос не обратил на них внимания. Он пел заклинание, заряжая жизнью каждое слово, каждый звук. Заставлял пространство измениться и подчиниться господину. Высасывая силы из окружающего, он направлял их на исполнение своего желания.
Наконец слова закончились и, чуть не сорвав голос визге в последней фразе, Плагос тяжело выдохнул. Оперся на спинку кресла, пытаясь отдышаться. Раскрыл ладонь и улыбнулся. В руке было две слезы: изумрудная и фиолетовая. Кажется, с поручением от дяди Кролоса все закончено. Остались две загвоздки: следовало убраться с людских земель, пока пропажу слез не обнаружили, и надо было непременно помочь Коне.
Наследник Тиасов посмотрел на чародейку, и сердце сжалось от страха: судя по ее лицу, там, в мире иллюзий, происходило нечто ужасное.
Глава четырнадцатая
Кона блуждала по темному извилистому туннелю. Огни не горели, она то и дело натыкалась на каменную стену и на ощупь разбиралась, куда нужно повернуть. Воздуха не хватало. То влажное месиво, что попадало в нос и рот, больше напоминало дух от зловещего бульона, будто где-то внизу подгорные обитатели творили страшное варево и пар от него сквозь щели просачивался в узкую каменную нору. Шершавый пол морозил ноги, но, к счастью, хотя бы не ранил их. Чародейка шла, не понимая, куда именно движется, но ей казалось: остановись она сейчас, потолок снова обрушится на голову. Снова окунет в черную бездну небытия. А там было куда страшнее, чем здесь, в туннеле.
Держалась рукой за стену, считала шаги, но никак не могла сориентироваться. Негромко звала мать, но та не откликалась. Прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда, и сжимала кулаки в бессильной злобе. Плакала, желая разрушить все до основания и досадуя на недостаточное могущество. Но вскоре слезы гнева уходили и на тело накатывала слабость. Кона с ужасом отмечала: после каждого приступа ярости у нее все меньше сил, а значит, и возможности выбраться на свет. Отчаянно, до спазма в груди нуждалась хоть в каком-то ориентире, но горная тьма отказывала и в нем. Вокруг были только чернота, одиночество и доводящая до исступления обозленная беспомощность.
Потеряла счет времени. Замерзла и перестала чувствовать ноги. Но страх гнал куда-то вперед, и Кона продолжала идти, из последних сил отбиваясь от мысли, что, вполне возможно, из этой ловушки и вовсе нет выхода, что она, дочь Щура Дормета, так и останется блуждать во тьме навсегда.
А потом к окружающей густой тишине прибавился едва слышный знакомый шепот. По спине Коны пробежал холодок и она поспешила разрешить сомнения.
— Отец? — позвала осторожно, еще не понимая, друга слышит или врага.
Шепот стал отчетливее, но все равно чародейка не разбирала ни слова. Вздохнула и пошла на звук. Не смогла бы поручиться, что идет в правильном направлении, но других вариантов все равно не было.
Плечи погладил легкий ветерок, и Кона ускорилась. Если есть движение, значит, где-то близко выход. Шепот стал громче, и чародейка поняла вдруг, что слышит не отца, а Плагоса. Приятель то ли читал какое-то заклинание, то ли пел незнакомую песню. Сердце забилось чаще. Если отец мог позвать в любую сторону: или жизни, или безумия, то наследник Тиасов был способен указать только одно направление.
Перешла на легкий бег. Как же хотелось выбраться отсюда! Необязательно в теплые объятия Плагоса, устроило бы и просто на свет. Пол туннеля стал колючим, будто кто-то специально рассыпал мелкие камешки, стены приблизились друг к другу, а воздух потяжелел настолько, что его и вдыхать лишний раз было жутковато. Кона бежала. Она наконец-то начала разбирать слова. Плагос привычно делился светлой силой. Ускорилась еще и со всей прыти налетела на стену. Тупик? Чуть не завыла с досады. В сердцах ударила кулаком по шершавой поверхности и вскрикнула от боли. Камень отреагировал мгновенно и предсказуемо: сверху послышался треск и на нее опять повалилось что-то тяжелое и твердое.
Кона зажмурилась и прикрыла голову руками. В воздухе свистнуло, хрустнуло, и ее потянуло куда-то влево так быстро, что она и охнуть не успела.
Открыла глаза и хватила ртом воздух. Напротив на коленях стоял Плагос и встревоженно всматривался в ее лицо. Держал за руку. Выглядел измученным, похоже, вытащить ее из подземелья стоило больших трудов. Кона вздохнула с облегчением: на сегодня все закончилось… Улыбнулась любовнику. Он вернул улыбку и поспешил бегло поцеловать свою самку в нос.
— Все хорошо? — поинтересовался, разгребая шевелюру чародейки обеими руками. — Я волновался…
— Теперь да, — Кона осторожно чмокнула его в губы. Все-таки прикасаться к Плагосу было страшно приятно. — Я, кажется, видела мать. Не уверена, что это была именно она, а не какой-нибудь подземный дух. Но так или иначе, это существо дало мне совет. Не знаю, правильный или нет, но хочу попробовать. Только мне нужны все слезы богов. Вместе.
— Конечно, — Плагос вернул поцелуй. — Я как раз добыл две оставшиеся из сокровищницы Козьюаля.
— Отличные новости, — Кона поднялась на ноги и скинула с себя одеяло. Потянулась за лежащей рядом одеждой. — А еще тебе надо не вмешиваться.
— Это будет сложно, — вздохнул наследник Тиасов, — но я попробую. Только дай мне слово, что если что-то пойдет не так, ты прекратишь попытки.
— Хорошо, — улыбнулась Кона, облачаясь. Страшно нравилось, что он волнуется. — Обещаю остановиться, если что-то пойдет не так. Клади сюда слезы.
Указала на стол с травами. Плагос послушно положил туда все три кристалла. Чародейка еще раз поцеловала его и с решительностью человека, прыгающего в пропасть, отвернулась к слезам. Зажмурилась, глубоко вдохнула и начала действо. Как и учил Плагос, она раскрыла ладони и обратилась к силе кристаллов. Нет, она не просила их о помощи, но приказывала, как хозяйка, владелица, как ребенок, уверенный в том, что его каприз непременно исполнят. И слезы ответили: отозвались теплом в руках и едва заметным покалыванием на кончиках пальцев. От радости Кона чуть не упустила заклинание, но быстро взяла себя в руки и занялась книгой. Большие усилия не могли длиться долго, и тянуть не следовало.
Собирая силу в сгустки, чародейка выстраивала едва уловимые очертания предмета, представляла себе страницы внутри, форзацы, буквы. Тело ныло, по спине ползли противные капельки пота, но остановиться было невозможно, другой попытки, скорее всего, не случится. В голове вертелась мысль, что слезы не захотят служить полукровке больше одного раза.