Отец одарил ее покровительственным взглядом, сохранившимся еще с тех времен, когда ему подчинялось так много людей, что и подумать страшно.
— Драконы тоже никогда не ладили с людьми. Нам с твоей матерью это не помешало, — прищурился, будто пытаясь припомнить что-то важное. — У нас с родителями мальца были серьезные разногласия. Пока не могу понять какие, но скоро, думаю, все прояснится. Так я отомстил сполна. И мальчишке досталось. Куда уж больше? Можно и остановиться. Все равно ничего не переиграешь. Для слез богов люди оказались слабы, а мармаллы живут и здравствуют и без них. Все напрасно.
Кона тяжело проглотила застрявший в горле ком, хорошо, отец еще не знает о том, что Козьюаль восьмой отдал слезы обратно. Щур Дормет и так-то недолюбливал сына своего господина Козьюаля седьмого, а после этой выходки и вовсе перестал бы его уважать.
— Сейчас поем и пойдем посмотрим твои заклинания, — подытожила она, принимаясь за пахнущий ванилью рогалик. — Только я пока не знаю, поеду ли к хвостатым.
— Это твое дело, — усмехнулся отец. — Я дам тебе инструмент, а строить что-то с его помощью или нет, решать тебе.
Кона кивнула и прикрыла глаза, чувствуя, как нежная выпечка растворяется во рту. На душе отчего-то стало удивительно спокойно.
Столица мармалльских земель город Торлуд встретил дождем и привычной суетой. Но это никак не омрачило радости от прибытия. Две недели в дороге утомили и всадницу, и нруселя. Жаловаться не приходилось: благодаря отцовскому заклинанию добрались без неприятностей, но, дергая поводья, чтобы поторопить животное, чародейка испытывала нечто похожее на угрызения совести. «Ничего, мальчик, скоро отдохнем в любом случае», — прошептала она и потрепала нруселя за ухом. Сильнее натянула капюшон плаща и посмотрела вокруг.
С лета здесь ничего не изменилось. Разве что дома из разноцветного кирпича потемнели от падающей с неба влаги и деревья с огромными фиолетовыми цветами перестали походить на ярких модниц. Цветы на них еще не облетели, но сильно поблекли, будто дождь смыл с них лишнюю краску.
Кона поежилась. Не от холода, скорее от волнения. Не видела Плагоса почти полтора месяца и жутко боялась, что он ее не ждет. Столько передумала, пока ехала сюда! Что, если ей все показалось и он вовсе не был заинтересован в продолжении? Что, если вся его нежность была лишь в воспаленном воображении неопытной девицы, которая хотела оправдать для себя радость от постели чужого мужчины? Столько «если»! Вздохнула и снова натянула поводья. Ничего, еще чуть-чуть, и она все узнает наверняка. Главное, чтобы пустили во дворец, а дальше объяснение закончится стремительнее некуда.
Спешилась у подножия дворцового холма. Ходьба немного успокаивала нервную дрожь и бешено скачущее сердце. Коне казалось, она и не слышит ничего, кроме этого бесконечного «бум-бум» в висках. Щеки горели. Чародейка вдыхала запах сырой земли и прикидывала, насколько привлекательно выглядит. Мокрый плащ и пусть немного, но испачканная грязью обувь, растрепавшаяся прическа и алый нездоровый румянец на щеках. Только что тело чистое, удалось по-человечески искупаться на последнем постоялом дворе. Больше никаких достоинств. И впрямь надо быть жутко влюбленным, чтобы не выгнать прочь такую раскрасавицу сразу.
Вздохнула около открытых кованых ворот дворцового сада и решительно шагнула внутрь. В прошлый раз была тут с Плагосом и плохо помнила, как именно попасть во дворец. Подоспевший слуга осведомился о целях и имени посетительницы, принял у нее нруселя и велел дожидаться в одной из беседок или согласия на аудиенцию, или отказа в ней.
Кона уселась на скамью под большой крышей и прикрыла глаза. Сейчас она увидит его! Страшно хотелось, чтобы Плагос тоже скучал все это время! Чтобы порадовался гостье и одарил нежностью. Заставил забыть о сомнениях и хлопотах пути.
Пришел разодетый слуга, не тот, что оставил Кону в беседке, другой, и позвал ее за собой. Чародейка насторожилась, но молча покорилась. Даже не пыталась запомнить коридоры, по которым ее вели, волнение заполнило все существо. Кровь еще сильнее прилила к лицу, спину кололо противным холодком и настойчиво сосало под ложечкой. Все коридоры слились в один бесконечный украшенный лепниной и картинами проход. Наконец слуга распахнул перед ней обе створки огромной двери и громко возвестил:
— Дракона Дормет!
Кона сняла капюшон, шагнула через порог и ахнула. Посреди светлого зала с огромными окнами стоял круглый стол, за ним сидело навскидку тридцать — сорок прилично одетых мармаллов, и все они как один повернулись в ее сторону, когда она вошла. Плагос сидел поодаль на небольшом постаменте, на стуле, отдаленно напоминающем трон. Рядом с ним стоял Кролос. Увидев ее, наследник Тиасов поднялся с места, слегка поклонился и лучезарно улыбнулся.
— Чем обязан столь приятному визиту?
Кона нахмурилась, и волнение уступило место дурному предчувствию. Отчего он хочет говорить при посторонних?
— Я бы охотнее обсудила свои цели наедине, — осторожно заметила она, отвечая приличным ситуации кивком.
— У меня нет секретов от верных подданных.
Коне отчего-то показалось, что в зале стало нечем дышать. Захотелось открыть хотя бы одно из этих гигантских окон. Набрала в грудь побольше воздуха. Сколько смогла. Все равно уже пришла, вряд ли вежливость спасет репутацию. А там можно еще поверить, что это часть какого-то странного ритуала.
— Я соскучилась по тебе, — облизнула пересохшие губы и поспешила уточнить. — По вам.
Застыла, прислушиваясь, показалось, в зале все затаили дыхание. Сцепила руки в замок и продолжила.
— Люблю вас и хочу стать вашей супругой.
Оглянулась в поисках опоры, ноги отказывались держать свою безрассудную хозяйку. Посмотрела на Плагоса, тот казался чужим и равнодушным. Наследник Тиасов поймал ее взгляд, прищурился и одарил покровительственной улыбкой. Сердце чародейки замерло в ожидании ответа.
— Сожалею, Дракона, — подытожил Плагос как-то чересчур торжественно. — Мне нечем ответить на ваши притязания, хоть ваши слова и очень приятны, — многозначительно помолчал и продолжил: — Прошу вас до заката покинуть город.
Кона прикрыла глаза. Вот и все. Теперь наконец-то все понятно. Захотелось разрыдаться, но она запретила себе это делать. Надо хотя бы выйти из зала.
— Всенепременно, повелитель, — ответила согласно этикету, отвесила поклон и не помня себя помчалась к выходу. Только бы хватило сил сдержать слезы! Остальное уже как-нибудь потом.
У знакомой беседки слуга вручил ей нруселя, судя по довольной морде, животному перепало немного еды. Кона поблагодарила мужчину, уселась верхом и дернула поводья. Сейчас покинет дворец и наревется вдоволь. Благо идет дождь и никто не заметит ее слез.
Глава девятнадцатая
Не различала, что впереди. Не разбирала дороги, положилась на чутье нруселя. Кажется, пребывала на границе с миром грез: сделай шаг, и снова обступят драконьи горы. Не было ни мыслей, ни злости, только боль, слезы и мерное пыхтение терпеливого животного. Дождь усилился, плащ промок насквозь и крупные холодные капли медленно вытравливали тепло из тела. Кона не пряталась и не сворачивала к жилью, ничего не хотелось. Только ехать куда глядят глаза, пока ни света, ни сил не останется. Не остановилась и когда стемнело, лишь зажгла магический огонек, чтобы нрусель видел дорогу. Но тот, похоже, слишком устал и, когда понял, что придется продолжить путь и ночью, взбунтовался. Замер на месте как вкопанный.
Кона спешилась. Вздохнула и покачала головой. Погладила шею зверя. Нрусель тоже промок насквозь и, кажется, замерз. Чародейка достала из сумки подмокший кусочек сахара и скормила упрямцу.
— Пойдем поищем ночлег. Отдохнем.
Животное недовольно фыркнуло, но покорилось. Кона взяла его под уздцы и повела к ближайшим к дороге огням. Дождь прекратился, но подул ветер, и холод пробирал до костяшек. К тому моменту, когда они с нруселем добрались до огней, у Коны зуб на зуб не попадал.
Чутье не обманывало, ближайшим к ним оказался большой постоялый двор. Кона передала нруселя работнику, а сама вошла внутрь договориться о ночлеге.
— Комнат нет, — с порога заявил дородный мармалл с двумя небольшими перстнями на правой руке.
Чародейка прищурилась, прикидывая, можно ли решить дело увеличением суммы. Хозяин заведения погладил чешуйчатые щеки и смерил ее внимательным взглядом, будто прикидывая, на что она способна, чтобы заполучить ночлег.
— Две цены? — осторожно предложила Кона.
— За полторы могу пустить поспать на скамье в общем зале, — осклабился он, а потом, сообразив, что плащ на гостье мокрее некуда, бодро добавил: — У камина! Все лучше, чем на улице. Скоро снова польет.
Чародейка кивнула: этот малый говорил дело. Собралась было ударить по рукам, когда в дом вошел еще один посетитель. Высокий стройный мармалл с прямым носом, тонкими, будто поджатыми губами и пронзительным взглядом. Кона посмотрела на его руки и нахмурилась. Она могла забыть лицо, но такие впечатляющие перстни она видела только у одного мармалла. Хозяин вмиг забыл о ее существовании, сначала вытянулся будто по струнке, потом поклонился и подобострастно проблеял.
— Господин регент, прошу прощения, советник Кролос, ваш визит — большая честь для моего скромного заведения.
— Мне нужен ночлег, — то ли попросил, то ли приказал дядя Плагоса, наградив хозяина кратким кивком. Потом смерил Кону взглядом и продолжил тем же тоном. — И вы тоже пойдете со мной.
— Но я не хочу, — попыталась возмутиться чародейка, но ее не услышали. Или сделали вид, что не услышали.
Хозяин постоялого двора засуетился, отдал несколько приказов работникам и вскоре Кону и Кролоса проводили в каменную пристройку к основному зданию. Похоже, здесь принимали особо почетных гостей. Внизу была гостиная с камином, большим столом и креслами, а на втором этаже располагались три спальни. Чародейка вздохнула с облегчением: жизнь готова была поставить, что Кролосу она не интересна, но ночевать с ним в одной комнате не хотелось.