порхать…
Но редкому придёт простая мысль… пахать
На земледельчества неслыханной громаде!
(Покличь сердешного, – его и не слыхать!)
Так, стало быть, он гость? Тогда… какого сорта
Цель высмотрел пострел в столь бедственном
краю?
Послушай, это мысль! – Ты узнаешь Лефорта?
Нет. И его не узнаю.
Лефорт – Кот в сапогах, маркизу Карабасу
Несущий к Рождеству игрушек ярких массу.
Метущий, кланяясь, пером нашляпным пол…
А этот не привнёс, как говорит проверка,
В морозный зимний мрак ни искры фейерверка
И пёрышком в сенцах ни разу не подмёл.
Не внёс ведь ни-че-го!
Ни в и́збу – крошки ситной,
Ни новой чёрточки в Руси вид самобытный.
Так, может быть, хоть гнев? Быть может,
разъярясь
На нашу «нищету, невежественность, грязь»,
Хоть дверью хлопнул бы, и вспыльчив
и не мирен,
Негодованием высоким трепеща?
Но… слитком золота изрядным оттопырен –
Как раз при выходе – был край его плаща!
Вот наши судьи кто!
Вот наши кто эзопы!
Их рвенье – в грязь втоптать Руси святые
тропы,
Её Историю навыворот прочесть,
С насмешкой приписать ей славу всей
Европы,
Чтоб тем ловчей отнять ту, что и вправду есть!
А есть немалая!
Свой – богатырский, детский,
Благочестивый жар, свой гений есть у ней!
Что толку ей лубок приписывать немецкий
И псевдоавторство над лавкой мелочей?
Прочь, лесть безмерная!
Прочь, преувеличенье
Вещей, действительно имеющих значенье!
Льстец мало что лукав,
Льстец – нагл! За ним разбой и превышенье
прав.
Нагл баснословный царь, велевший море
высечь,
Но тот наглей, кто льстит волнам; кто
осмеять
Их тщится… И мудрит, стремясь
преувеличить
То, что и так нельзя объять.
Народ
И снова Русь изнемогла под ношей.
У новеньких историков, однако,
Бирон «хороший» и Гапон «хороший»,
Харон – «хороший»… Только русич – «бяка».
Баюкает их помысел приятный,
Что русский от рожденья – «отщепенец»
И что ему заменой был бы знатной
Стиль а-ля рюс – узор для полотенец…
Метали камни в нас и комья грязи.
Куражился над нами каждый встречный.
За доброту нас часто водят за нос.
Но мы НАРОД. И ни в котором разе
Ни свергнуть, ни лишить нас жизни вечной,
Ни заменить, ни выдумать – нельзя нас.
Кто вам сказал?
Да кто вам сказал, что враги ненавидят Россию?
Ну что вы! Такие пространства! А недра какие!
Притом – каковая за всё безнаказанность!
Что вы!
В Россию враги влюблены, как в малиновок –
совы.
Э, нет; не Россию, а русских враги ненавидят.
С таким уточненьем пожалуй что правильней
выйдет.
Мол, – «как это можно (и как это мы
продремали?),
Чтоб русские… Русскую землю собой
занимали?!»
Рантье
Читая О. Генри, мы видим с тобой
Не только просторы да свод голубой;
Отважных ковбоев мы видим с тобой,
А с ними – хозяин… такой же ковбой!
В Техасе на ранчо работали все.
Включая рантье! Да по первой статье!
Однако у нашего сидня-рантье
Нет воли к работе. Есть воля к жратве.
Не станет он здесь подымать целину!
Не станет работать на «эту страну»!
За что ж получил он столь жирный надел?
За то, что надел – получить захотел.
За то, что медяк за него заплатил.
За то, что вращал колесо воротил.
За то, что рабочих – в рабов обратил.
За то, что быть русскими нам запретил.
Так враг же он нам! Кто придумал – врагу
Сдавать наши земли? – понять не могу!
Так враг же он нам! – Ну и что? Испокон
Желанье врага для России – закон.
Желанье врага для России – закон,
Да только не русскими выдуман он.
…То вилла, то за́мок, то корт и шале…
Ужель «я иду не по нашей земле»?
Знакомой тропинкой хотела пройтись,
Но слышится крик: «Вы откуда взялись?!
По нашим владеньям не смейте ходить;
Мы можем овчарок на вас напустить!»
Почти глагольный сонет
Сегодня каждый знает, как нам жить;
Где – доблесть веет, где – разбой гнездится,
Что будет, если всех вооружить,
И кто стрелялкой как распорядится;
Кто выбьет кольт у хищника из рук
(Ведь надобно ж за слабого вступиться!),
А кто – «сто лет мечтал» за слабых биться –
И слабым – от себя добавит вдруг…
Я, например, не знаю, что к чему.
Но знаю, что бузить не перестанут;
Что, – дай нам шанс, – в пороховом дыму
Последние остатки смысла – канут;
Что браунингов уж не хватит тут,
И гаубицы нам подволокут…
Свободолюбцы-запретители
Для виду
Нападая на запреты,
Но тут же запрещая то портреты,
То книги, то плакаты, то газеты,
То «Жития святых», то минареты,
Клеймя «тирана» с трубкой и усами, –
Вы первые тиранствуете сами;
На пробующих робко спорить с вами –
Бросаетесь клокочущими псами!
Но… топая ногой, но лбом тараня,
Ассаргадонствуя и тамерланя,
Желая подчинить себе Россию,
Не напроситеся на тиранию,
Вам встречную! Настроенную грозно!
Уймитесь же, эй, вы! – пока не поздно.
Даты
Сброд
(Вопреки истории само́й)
Одну лишь дату жалует на свете:
«Тридцать седьмой!
Тридцать седьмой!
Тридцать седьмой!»
…А почему не девяносто третий?
Все войны – это войны за пространство…
Все войны – это войны
за пространство.
Мороз бывает лютым чересчур,
Но ханство не затем идёт на ханство,
Чтоб захватить побольше тёплых шкур;
Все войны – это войны
за ПРОСТРАНСТВО.
Вот хворость, от которой нет микстур.
Разбойник зрит сокровище – в комплекте
С пространствами, способными прельстить;
Зачем стяжать и грабить, коли негде
Награбленное будет разместить?
Тот бедствует, а тот – живёт богато,
Ан – места и ему недостаёт.
Но не дари ему под виллу пла́то;
Общенародны клёны, дуб и мята…
Знай: лишь дурак пространства раздаёт!
Когда наглец тайгу соседям дарит,
Мы праведного ждём кого-нибудь,
Кто по когтям предателя ударит!..
(Эх! Мы-то безоружны! Вот в чём суть!)
Но Завтайгой – за вклад его тяжёлый –
Не обзывай «слугою двух господ»:
Он служит одному. Зато – чужому.
(Дать орден за Дальстроя остов голый?
Дашь Крест, – а он своих на нём распнёт!)
Все войны – это войны за пространство.
Вор хочет войн. Он ищет как-нибудь
С Китаем нашу Родину столкнуть:
Мол, я-то – что! Но русское тиранство
Препятствует раздаче Гор и Вод,
Влиянья, Расстоянья и Продукта.
Безумен – у него на поводу кто!
И лишь дурак – пространство отдаёт!
За что б ни отдал (за гроши? За ласку?)
Кому б ни продал (Ироду? Куме?), –
Лишь слабоумный мог отдать Аляску!
(Хоть наша речь не только об уме.)
Не слишком чист – кто хвалит супостата.
Не слишком здрав – кто редко слёзы льёт.
Не слишком мудр – кто расточает злато.
Но ЛИШЬ ДУРАК пространство раздаёт!
«Странно! Неужто какие-то хваты…»
Странно! Неужто какие-то хваты
Мир проиграют в лото?
По Достоевскому – ВСЕ виноваты,
А по Толстому – НИКТО.
Нам же сдаётся (столпы дорогие,
Классика, не обессудь!),
Что виноваты одни. А другие –
Не виноваты ничуть.
«Будьте как дети»
Нам завещал Спаситель «быть как дети»,
Одно с тех пор нам удалось на свете:
От образца отделаться; добиться,
Чтоб… сами дети – не были «как дети»!