, с присущей ему простотой и великодушием садился рядом и терпеливо выслушивал всё, что ему говорили. Он по-братски объяснял им, в чём суть их заблуждений, до поздней ночи беседовал с ними на различные темы, оставался ночевать, спокойно спал среди них и даже делал зарядку. Такой его подход особенно вдохновлял «раскаявшихся», так что многие из них вступали в борьбу с контрреволюцией, а некоторые даже пожертвовали ради этого своей жизнью.
Приведу несколько примеров, позволяющих лучше представить уникальный характер Мохаммада. Помнится, один из командиров КСИР по имени Насер Каземи, который был боевым товарищем Мохаммада и очень его любил, участвовал в операции по освобождению трассы Банэ — Сардашт[69]. Исход этой операции был чрезвычайно важен, и оба товарища в тесном взаимодействии друг с другом командовали отведёнными им частями. В ходе наступления кое-кто попросил Каземи:
— Передайте от нас Боруджерди, чтобы они не так быстро продвигались вперёд, а то могут понести серьёзные потери.
Я присутствовал при этом и видел, как Мохаммад, весь покраснев, рассерженно ответил:
— Если вы признаёте командование, то командую здесь я. Не берите на себя лишнего.
Во время освобождения трассы и разгрома позиций контры погибли некоторые товарищи Мохаммада, которые тоже были командирами, поэтому после их гибели Мохаммад взял на себя непосредственное командование операцией по освобождению труднопроходимого участка Пираншахр[70] — Сардашт, каждую минуту передвигаясь и воюя плечом к плечу с другими солдатами.
Однажды мы расположились на одной из баз в окрестностях Урмии[71], как вдруг пришло сообщение, что терпит бедствие вертолёт, на борту которого находятся Боруджерди и два его спутника. Мы тут же бросились на помощь, а когда оказались на месте аварии, остолбенели, увидев столь неожиданную картину. Вертолёт был весь искорёжен, но пилот и все пассажиры выжили. Только у Мохаммада правая нога застряла под обломком фюзеляжа. Явно был серьёзный перелом, но он и вида не подавал, что ему больно. В ту же минуту прибежали запыхавшиеся жители одной из окрестных деревень, которые издалека видели крушение вертолёта, и мы все вместе начали оказывать помощь пострадавшим. Один из бойцов КСИР, который изо всех сил старался вытащить из-под обломков сломанную ногу Мохаммада, отчаянно закричал на местных жителей, от всей души помогавших спасать раненого:
— Осторожнее! Аккуратно вытаскивайте!
Мохаммад, всё ещё находясь в беспомощном состоянии с зажатой под обломками ногой, посмотрел на бойца и сказал:
— Почему вы не обращаетесь с людьми так, как подобает истинному мусульманину?!
Когда Мохаммаду рассказывали, что некий солдат говорил про кого-то обидные слова, он не придавал этому никакого значения, пропуская такие жалобы мимо ушей. Если же он иногда обижался на какие-то замечания в свой адрес, то в конце всегда повторял такую фразу: «Господи, прости меня!»
Поначалу мы думали — он обижается на то, что солдаты говорят о чём-то у него за спиной, но Мохаммад ласково и добродушно говорил нам на это: «Я огорчаюсь из-за того, что такие прекрасные люди берут на себя грех и сплетничают о столь недостойном человеке, как я».
Мохаммад не терпел лжи. Я помню, как однажды в штабе КСИР в Мехабаде[72] после общего намаза мы читали молитву «О Аллах, возвеличилась беда и исчезла тайна…»[73] По окончании молитвы Мохаммад неожиданно встал и, обращаясь ко всем, сказал: «Братцы, неужели так возвеличилась беда? Неужели мы потеряли последнюю надежду и нам осталось только просить помощи у Бога? Братцы, будьте бдительны и не произносите ни одного слова неправды. Спаси Господи…»
Боруджерди всегда избегал интервью с журналистами и телевизионных камер, стараясь быть подальше от лишнего шума и оставаться в тени. Он всегда уверенно говорил: «Не снимайте меня на камеру. Снимайте тех солдат, которые воюют».
Как-то раз во время освобождения трассы Банэ — Сардашт, когда Мохаммад уже был в окрестностях Сардашта, один телевизионщик снял его на камеру. Мохаммад крайне деликатно подошёл к нему, взял плёнку, на которой он был заснят, и порвал её в клочья. Он настолько подавлял свою гордыню, что во имя ислама был готов выполнить любую службу, взять на себя любую ответственность. Ему было безразлично — командовать или подчиняться.
Речь Мохаммада обладала каким-то особым воздействием. Среди нас были бойцы, которые порой изнемогали от тягот войны и, как говорится, начинали раскисать. Однако, поговорив с Мохаммадом всего лишь несколько минут, они ощущали, как все их проблемы решались сами собой, и они вновь, полные сил и надежды, принимались за работу. Я часто замечал, что некоторые бойцы искали предлог, чтобы перекинуться с Мохаммадом хотя бы несколькими словами или мельком встретиться с ним, надеясь с его помощью воспрянуть духом.
Мохаммад был олицетворением веры, упования на Бога и уверенности в собственных силах. Однажды во время операции «Восход зари»[74], когда мне посчастливилось служить в его подразделении КСИР, произошёл очень необычный случай. Сражаясь за освобождение Тонг-е Курака[75], мы значительно продвинулись вглубь фронта, однако, к сожалению, полной победы одержать не смогли, потому что во время наступления часть солдат, двигавшихся к вершине горы, попала под обстрел иракцев и была вынуждена остановиться. Командир отделения сразу же по рации сообщил Мохаммаду, что им нужно подкрепление.
— Держитесь, сейчас будет, — ответил он.
Это показалось нам очень странным, потому что мы знали, что у нас некого было прислать, и не понимали, на что он рассчитывает. Через некоторое время те опять вышли на связь, но и на этот раз Боруджерди уверенно заявил:
— Держитесь, подкрепление идёт.
На третий раз, когда нашего связного уже убило, командир того отделения рассерженно закричал по рации:
— Почему не присылаете подкрепления?!
Тогда на другом конце линии раздался чёткий голос Мохаммада:
— Держитесь, придут ангелы Господни.
Затем он нараспев прочёл аят из Корана, заставив содрогнуться наши сердца:
— Воистину, к тем, которые сказали: «Наш Господь — Аллах», — а потом были стойки, нисходят ангелы. Не бойтесь и не печальтесь, а возрадуйтесь Раю, который был обещан вам…[76]
Мохаммад никогда на людях не выказывал своего желания погибнуть героем, но каждый раз, когда получал весть о гибели одного из своих товарищей, странным образом преображался, и по выражению его лица было видно, что он желал бы для себя такой же участи.
Мне помнится ещё один интересный случай, о котором я, наверное, уже много раз рассказывал. Он тоже произошёл во время операции по освобождению трассы Банэ — Сардашт. До начала наступления оставалось несколько часов. Мы сидели вместе с Мохаммадом, а командующий операцией КСИР в Банэ по фамилии Аяри в красках описывал свой вчерашний сон. Ему приснилось, что во время проведения операции он погиб. Единственный человек, который вдруг подошёл к нему и с особым интересом попросил снова рассказать этот сои, был Мохаммад. Мне трудно описать, как на самом деле Мохаммад бросился к Аяри. В тот же день сон воплотился в реальность, и Аяри действительно погиб.
Мохаммад обладал удивительным терпением и выдержкой, даже в трудную минуту улыбка не сходила с его уст. В кризисные периоды правительства, под давлением тревожной военной обстановки, когда наши города капитулировали один за другим, а командиры и товарищи погибали смертью храбрых, в отличие от многих тех, которые впадали в отчаяние и уже были не в состоянии себя контролировать, Мохаммад всегда был стойким и со своей неизменной улыбкой говорил: «Смерть героев вполне естественна и необходима для победы революции. Не стоит из-за этого расстраиваться».
Можно долго рассказывать о сильном моральном духе и храбрости Мохаммада, но я упомяну здесь только один случай. В окрестностях Джаванруда[77] расположен район Зелян, который простирается километров на тридцать, Тогда он целиком находился в руках контры. Их основная часть состояла из боевиков, враждовавших с местным населением, а Ирак снабжал их оружием для борьбы с Исламской Республикой. Как-то раз один из этих боевиков сообщил, что они готовы присоединиться к воинам мусульманских курдов, но при условии, что один из наших командиров приедет к ним на переговоры. Услышав эту новость, Мохаммад тотчас же, полный решимости, вместе с несколькими другими бойцами и с одним лишь пистолетом на поясе отправился в путь. Проехав тридцать километров, он оказался в деревне, в которой было полным-полно боевиков. Искренность и непредвзятость Мохаммада повергли их в изумление, потому что они вовсе не так представляли себе воинов ислама и их командиров. В итоге все они, пристыжённо сложив оружие на землю, сдались в плен, а большая часть присоединилась к воинам мусульманских курдов.
Боруджерди всегда твёрдо верил в потусторонний мир и полностью полагался на промысел и милость Всевышнего. Помню, как однажды мы сидели в штабе западного фронта и обсуждали направление одной из операций, решая, посылать туда войска или нет. До глубокой ночи мы внимательно изучали карту, но к единому мнению так и не пришли. Мохаммад так и заснул, опустив голову на карту, но спустя некоторое время он вдруг поднялся, разбудил остальных и решительно заявил: «Эту операцию надо провести». Все спросили, какова причина столь неожиданного решения, но Мохаммад ничего не ответил. Как бы то ни было, операция прошла с полным успехом. Уже потом, когда мы снова спросили Мохаммада о причине такого решения, он ответил: «Тот, кто направляет меня по жизни, пришёл ко мне во сне и сказал, чтобы мы провели эту операцию».