– Не нужно его осматривать, – Людмила накрыла мальчика пледом, – пусть спит. Обморожений я не вижу, и это уже очень хорошо. А когда проснется, я его напою горячим молоком с маслом и натру барсучьим салом, чтобы пропотел. Думаю, этого вполне хватит.
– Вы что ж, хотите его у себя оставить? – Денис посмотрел на нее с недоумением. – Но я не вижу в этом особой необходимости. Мы заберем его домой, а молоком и сами напоим.
– Зачем тревожить ребенка? – Людмила жестом показала им на выход из спальни. – Если он проснется и не захочет оставаться у меня, я позову вас, так что всегда успеете его забрать. Посмотрите, как он раскраснелся, куда его сейчас на холод нести? Простудить хотите? – Она дотронулась ладонью до лба мальчика. – Температуры нет, и это самое главное сейчас!
– Постойте! – вскрикнул вдруг Барсуков, – А кровь откуда?
Рядом с головой мальчика на наволочке появилось вдруг небольшое темное пятно.
Людмила неловко улыбнулась.
– Это, видно, с моей руки.
– Так вы ранены? – Барсуков помог ей снять бушлат. Правый рукав промок насквозь. Он осторожно закатал рукав ее свитера, потом рубашки и озадаченно покачал головой. – Представляю, что было бы с вашей рукой, если бы не бушлат…
– Ничего страшного! Простой укус, причем не глубокий, рвануть он как следует не успел… – Она посмотрела на Барсукова-старшего и попросила: – В шкафчике рядом с кроватью – аптечка. Достаньте ее, пожалуйста.
Через четверть часа она с удивлением рассматривала аккуратную повязку, сделанную подполковником.
– А вы, оказывается, специалист по перевязке раненых, – улыбнулась она. – На курсах медсестер случайно не учились?
– На курсах не учился, все на практике осваивал.
Людмила удивленно посмотрела на Барсукова, ожидая объяснений, но за сына ответил отец:
– Денис эту практику в Чечне да в Таджикистане проходил, и не только…
– Прекрати, отец, – оборвал его недовольно подполковник, – не об этом сейчас разговор…
Старик пожал плечами, но замолчал, а Людмила подумала, что, вероятно, подполковник не из тех, кто любит афишировать свои подвиги в «горячих точках».
Они вышли на кухню, и Людмила с удивлением обнаружила на ней деда Банзая. Старик по-хозяйски возился у плиты, растапливая ее. Тулуп с торчащими во все стороны клочьями овчины валялся у порога, а сверху его украшала живописная композиция из огромных, подшитых резиной валенок и барсучьего малахая.
– Я тут, Людка, немного того, японска мать, распорядился, печь вот растопил. Изба у тебя остыла, видать, с утра не топлена?
Людмила улыбнулась.
– Спасибо, дядя Федор! – И повернулась к соседям: – Раздевайтесь, будем сейчас ужинать.
Мужчины переглянулись, но спорить не стали и принялись молча раздеваться.
– Особых разносолов не обещаю, но голодными отсюда не уйдете. – Людмила улыбнулась. Давненько на ее кухне такого не наблюдалось: три мужика одновременно, да еще один – совсем маленький – тихо посапывает на ее подушке в компании довольной Мавры.
Она принесла из сеней большую миску со свиным холодцом, разогрела сваренный еще с вечера борщ и поставила на стол блюдо с ватрушками, без которых Славка не мыслил своего существования.
– Богато живете, Людмила Алексеевна. – Денис радостно улыбнулся и потер ладони. – Смотри, отец, и учись, как вести хозяйство. Можешь уроки взять у нашей милой соседки, думаю, она не откажется поделиться опытом.
«С каких это пор я стала милой соседкой?» – хотела она съехидничать, но вдруг поймала его взгляд. Подполковник смотрел на нее несколько растерянно, и хотя продолжал улыбаться, улыбка тоже была немного сконфуженной. И она поняла, что сосед чувствует себя крайне неловко, но пытается бодриться перед отцом и Банзаем. Отсюда и эта неожиданная фамильярность, и явно преувеличенная веселость.
– Людмила – девка у нас, конечно, хозяйственная! – поддержал мысль подполковника Банзай. – Но вот один очень нужный компонент постоянно из внимания упускает. – Он почесал в затылке, обвел всех многозначительным взглядом и подмигнул хозяйке. – Сугрев организма – первейшее дело! Особенно для мужиков.
Людмила покачала головой и развела руками.
– Кроме брата, других мужских организмов у меня в доме не наблюдается, и поэтому необходимый опыт отсутствует. Но, думаю, я его наберусь, с вашей, естественно, помощью, Федор Яковлевич!
– Да я что! – захихикал Банзай. – Тут и без меня учителей хватает! – И скосив взгляд на Дениса, опять, и не менее лихо, подмигнул ему. – Не теряйся, начальник! Зачем далеко хозяйку искать, коли такая девка рядом на корню засыхает!
– А это уже не ваша забота, дядя Федор! – Людмила побледнела. – Придержите язык, если не хотите испортить нам ужин.
– Молчу, молчу, – засуетился старик и прикрыл ладонью щербатый рот. – Это у меня язык потому без меры болтается, что зубы теперь через один растут. Вот слова и не держатся, что те галки из гнезда вылетают.
Барсуковы деликатно промолчали, но Людмила отметила, что они обменялись взглядами, как будто предупредили друг друга о чем-то.
«Ну, чертов Банзай! – Людмила едва сдержалась, чтобы не высказаться вслух по поводу чрезмерной разговорчивости деда. – Теплая вода в одном месте не держится! Хлебом не корми, дай потрепаться». И как она могла упустить сей немаловажный момент и не выпроводить деда смотреть его любимое «Поле чудес»?
Она бросила взгляд на часы и обомлела. Какое там «Поле чудес»?! Двенадцатый час ночи… Но где же Славка? Только сейчас до нее дошло, что брата до сих пор нет дома. Вот так всегда, погрузившись в чужие заботы, она забыла о собственных. И вот результат: время близится к полуночи, а брат где-то бродит, не соизволив даже предупредить, что по какой-то причине задерживается.
Она обеспокоенно посмотрела на затянутые морозным кружевом окна, потом на двери, прикрывающие вход в спальню. Денис отметил эти торопливые взгляды и непонятную молчаливость хозяйки. Она, казалось, ничего не видела и не слышала вокруг. Занятая своими мыслями, она не обратила внимание, как ловко мужчины управились с холодцом и борщом, затем не менее сноровисто под чай и молоко – с ватрушками. Старики успели выпить по стопке-другой водки и собрались уже разлить по третьей, но поймали грозный взгляд Дениса и тут же принялись благодарить хозяйку и за ужин, и за своевременный «сугрев» организма в особенности.
Людмила вышла проводить гостей на крыльцо. Барсуков-старший и Банзай быстро миновали двор и вышли за ворота. И тут же она приметила закрасневшие глазки папирос. Старики, видно, не посмели закурить в доме и теперь, прежде чем разойтись по домам, решили наверстать упущенное.
– Спасибо, Людмила Алексеевна! – Денис задержался на крыльце. В тени, отбрасываемой верандой, она не видела его лица, но опять странным образом ощущала тепло, исходящее от него. И ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он обнял ее, прижался щекой к ее щеке, и уже от этого она была бы счастлива безмерно. Она непроизвольно потянулась к нему, оступилась и, если бы Барсуков не подхватил ее под локоть, непременно упала бы с крыльца. На мгновение Денис и вправду прижал ее к себе, но, словно испугавшись чего-то, отпрянул от нее и быстро прошептал:
– Осторожно, ступени скользкие… – Его рука отпустила ее локоть, и Людмила едва подавила разочарованный вздох. Ну что ему стоило, хотя бы из благодарности, поцеловать ее, пускай только в щеку? Ей бы и этого хватило, и, возможно, тогда воспоминания об этих настойчивых губах больше не тревожили бы ее по ночам…
– Денис, ты идешь? – послышалось из-за ворот. Барсуков оглянулся и недовольно бросил в темноту:
– Погоди, я сейчас! – И неожиданно попросил: – Можно мне пока остаться? Костя очень беспокойно ведет себя по ночам, и, как только он проснется, я тут же заберу его домой.
– Оставайтесь, – Людмила пожала плечами, – я чувствую, что вы не доверяете мне. – Она сделала несколько шагов по направлению к двери и остановилась на пороге. Оглянулась и насмешливо посмотрела на Барсукова. – К вашему сведению, у меня этак лет на десять больший опыт общения с детьми. Славе было всего два дня от роду, когда умерла наша мама.
– И вы одна его воспитывали? – Сосед прошел следом за ней на кухню и уже без приглашения разделся и присел на табурет рядом с кухонным столом.
– Нет, вместе с отцом. – Людмила налила полную кружку молока и пододвинула ее Денису. – Пейте! – А сама принялась убирать со стола грязную посуду.
Барсуков сделал несколько глотков и вдруг отставил кружку в сторону, обхватил голову руками и глухо, словно в подушку, произнес:
– Господи, кажется, только сейчас я понял, что Кости могло уже не быть в живых…
– Слава богу, все обошлось, но как он умудрился там оказаться?
– Отец ушел в магазин, а он оделся и, видно, отправился на кладбище. В Красноярске они с дедом каждую неделю ездили на кладбище, где похоронена его мать, моя бывшая жена. Но он достаточно умный мальчик, чтобы не сообразить, что здесь ее могилы нет. Поэтому никаких объяснений его поступку найти не могу, а сам Костя рассказать не может пока. И я, по правде, действительно не знаю, как мне вас благодарить. – Он перехватил у Людмилы посудное полотенце и тихо сказал: – Разве вот посуду помочь убрать?
– А это мне как раз очень нравится! – улыбнулась Людмила и вдруг, посмотрев на часы, испуганно охнула: – Второй час ночи… Где же Славка?
– Наверняка у друзей задержался, – попытался успокоить ее Барсуков. – Парень он достаточно взрослый, самостоятельный…
– У друзей он крайне редко задерживается. – Людмила опять посмотрела на часы. – И всегда предупреждает меня, если остается по какой-то причине ночевать. – Она перевела взгляд на телефон. – В любом случае неудобно уже звонить кому-то из его приятелей. Все спят…
– Если хотите, я позвоню дежурному, но думаю, это лишнее, если бы что-то случилось, меня давно бы известили об этом. Так что не беспокойтесь! Ложитесь спать, а уши надрать вашему негодному братцу доверьте мне, я это сделаю более профессионально…