До второго корпуса добрались без приключений. Лара, именно так звали студентку, обрадовала меня тем, что во втором корпусе вообще нет вахтеров. Объяснила, что старец придирается ко всем, но особенно к женщинам в брюках. Даже довел нескольких студенток до слез, не пуская на занятия. Шовинизм чистейшей воды.
Второй корпус оказался менее величественным и высоким, чем первый, но очень длинным. Крылья здания растянулись в стороны, изогнулись, словно пытались заключить парк в объятия. Чем ближе мы подходили, тем сильнее меня охватывало беспокойство.
Я очень надеялась, что Артур Клайз не станет брать пример с вахтера и не потребует с порога мои документы, потому что у меня их попросту не было. Ни на имя Джулии Гордон, ни на имя Юлии Бесединой. Собственный паспорт остался в России, в бардачке «хендай»: химера его с собой не захватила. А о новом даже речи не шло. Лорд-страж придумал для меня целую легенду, но никаких бумаг не вручал. Александр спокойно мог бы потребовать мои документы и вывести на чистую воду, но он предпочел положиться на артефакт.
Лара провела меня на второй этаж и сказала, что нужно идти до конца. Конечно же, она имела ввиду казавшийся бесконечным коридор, но я восприняла этот совет как знак свыше. Раз я здесь, обратной дороги нет, и ни одно препятствие меня не остановит: ни вахтер, ни секретарь. К слову, ни того, ни другого, я не заметила. На кафедре вообще было очень тихо. Да и то, что это кафедра химероведения, рассказала надпись во всю стену, а еще рисунки рядом.
Я уже привыкла к совам, но здесь художник изобразил химер разными. В этих созданиях угадывались пауки, гепарды, орлы, киты…
В ушах зашумело, а перед глазами запорхали мушки. Я замерла возле осьминога на фоне красного закатного неба. Того самого чудища, каким впервые предстал передо мной Посейдон. Это значит… В горле пересохло, и я неосознанно облизнула губы. Господи, каждая химера на стене олицетворяла свой мир. Множество миров. Это значит, что кто-то уже бывал на Земле!
Я прикоснулась к осьминогу. Краску давно не обновляли, и сейчас он напоминал фреску какого-то древнего захоронения. Я же чувствовала себя первооткрывателем, историком, нашедшим доказательство существования забытой цивилизации. Неизвестный мир, мой неизвестный мир, оказывается не такой уж неизвестный, если о нем даже написано на стенах Имперского университета.
Откуда-то сверху раздался мелодичный звоночек. Кажется, закончилась пара или как она тут называется. Почти сразу в конце коридора распахнулась дверь, выпуская группу студентов. Молодые люди прошли мимо, обсуждая какую-то Катрину.
Подождала еще немного, но больше из аудитории никто не выходил, поэтому заглянула внутрь. М-да, маловато студентов для такой огромной аудитории. Судя по всему, предмет был необязательным или не пользовался популярностью.
Амфитеатр парт уходил под самый потолок, рядов пятнадцать не меньше. Потолок и стены украшали те же картинки, что и в коридоре. За кафедрой копошился в бумагах высокий мужчина в коричневом костюме.
Я постучала и поинтересовалась с порога:
— Профессор Клайз?
Мужчина тут же оторвался от бумаг и посмотрел на меня через стекла овальных очков. Так пристально, с прищуром, словно просканировал. Если, конечно, взглядом можно сканировать Я ожидала увидеть древнего-предревнего старца, наподобие вахтера, но Артур Клайз вряд ли был старше Александра. Его темные волосы посеребрила седина, но лицо еще не расчертили старческие морщины.
— Джулия Гордон, — я подошла ближе и протянула руку.
Профессор улыбнулся мне так тепло, что тут же разрушил схожесть с лордом Дрейком. Было невозможно не ответить на эту улыбку.
— Ах, да. Вы как раз вовремя, мисс Гордон. Мисс, я прав?
Я кивнула, а улыбкой Артура можно было осветить аудиторию. Вместо рукопожатия он поцеловал тыльную сторону ладони.
— Только-только закончил лекцию.
— Немного жаль. Могла бы послушать.
— Это первокурсники. — Профессор принялся сгребать бумаги, испещренные мелким почерком, и складывать их в большую стопку. — Сомневаюсь, что вы бы услышали что-то новое.
Сомневаюсь, если бы не услышала. Учитывая, что о химерах я узнала неделю назад и даже его книгу читала по диагонали. Но не рассказывать же об этом? По крайне мере, в начале знакомства.
Артур наконец-то разобрался со своими заметками, подхватил портфель и указал в конец аудитории.
— Предлагаю перейти в мой кабинет. Там никто не помешает нашей беседе. Если, конечно, вы не против…
Я против не была.
Мы поднялись по ступенькам амфитеатра, прошли через маленькую неприметную дверь и оказались в царстве настоящего ученого. В нос ударил затхлый запах старых книг и газет, какой бывает только в библиотеке. Большие высокие окна закрыли шторами, поэтому профессор Клайз сразу же зажег настольную лампу. Светлее не стало: и без того небольшой кабинет был целиком заставлен стеллажами и книжными полками, а те, в свою очередь, завалены книгами, картами и какими-то странными археологическими штуковинами.
— Чаю? — предложил Артур, отодвинув для меня кресло.
— Спасибо, не стоит.
Это могло затянуться, а я и так долго сюда добиралась.
— Думал, о химерах давно никто не пишет. В новостях чаще мелькают имена лорд-стражей. — Я уловила сожаление в голосе профессора. — Что именно вас интересует? Помимо автографа, конечно.
— Способности химер. Особенно то, как у них получается путешествовать между мирами.
Клайз расположился в кресле по другую сторону массивного стола и кивнул, чтобы я продолжала.
— Вы почти всю жизнь изучали химер. Наверняка, общались с ними. В вашей книге сказано, что для химер это естественно. Но должны быть какие-то общие правила. Как они это делают? Как перемещаются?
— Прыжки для химер то же самое, что для нас ходьба, — подтвердил профессор.
— Но дети не сразу учатся ходить.
— Правильно! Они учатся у родителей, копируют их движения.
Почувствуй себя младенцем. Только где найти химеру-папу или химеру-маму, которые бы все мне объяснили?
— Вы это видели? Наблюдали за обучением?
— Да. Я прожил в Долинах шесть лет, и, признаюсь, это было самое светлое время в моей жизни.
— Почему вы не остались? — Мне стало действительно интересно.
Артур Клайз искренне любил химер и посвящал им все свое время. Иначе такую книгу не написать. Да и сейчас глаза у него сияли.
— Ну а кто бы еще рассказывал миру про настоящих химер? — профессор усмехнулся, но как-то грустно, обвел руками захламленный кабинет. — Да, химероведение сейчас не самый популярный предмет, но в головы тех студентов, которые приходят ко мне, я стараюсь вложить все свои знания.
— Вашим студентам очень повезло, — улыбнулась я.
Клайз прочистил горло и вернулся к моему вопросу.
— Новорожденную химеру уводят в другой мир. Своеобразный ритуал, крещение. Это чуть ли не единственный прыжок, позволенный матерям-химерам в закрытых долинах Этрукка. Чтобы химерыш не боялся перемещений и увидел себя другим. Затем они возвращаются, и мать начинает готовить малыша к самостоятельным прыжкам. Вот тут самое интересное. Начинают они с не прыжков, а с переноса сознания. Это сложно объяснить…
Не сложнее, чем побывать в своей квартире и пощупать плафон. Вот, значит, что это было! Я перенесла лишь собственное сознание. То есть о возвращении домой пока можно только мечтать.
— Мать прыгает на расстояние от малыша, и ему приходится перемещаться за ней. Ведь летать он пока не может. Им управляет страх и любопытство.
— С этого момента поподробнее.
— Да, именно страх. Инстинкт выживания. Химерыш боится остаться один, поэтому изо всех сил стремится к самому родному существу.
Сердце забилось сильнее. То есть, мне нужно сильно испугаться и думать о маме?
Нет, чего-то этой картине недостает, какой-то малюсенькой детали…
— И все? — уточнила я. — У всех это получается?
— В большинстве случаев, — подтвердил профессор Клайз. — Если химера здорова, то она рано или поздно осваивает прыжки.
Значит ли это, что я дефективная химера? Надеюсь, все-таки просто неопытная.
Я подняла глаза к потолку. Он в точности повторял рисунок в коридоре: здесь было бескрайнее звездное небо, на котором, как светила, расположились химеры.
— Почему они меняют обличия?
— Это тоже инстинкт. Миры очень разные, и тело химеры, ее сущность, адаптируется к окружающей среде. Если мир слишком влажный и жаркий, то химера будет выглядеть как рептилия, если слишком холодный, то покроется шерстью.
А там, где много воды, превратится в водное создание. Я отыскала взглядом осьминожку.
— То есть все эти рисунки — фантазия художника? Домыслы? Или об этом рассказали сами химеры?
Профессор покачал головой.
— Это очень старинные изображения. Еще со времен освоения Неизвестных миров. Такими химер видели первые путешественники. Я собирал эскизы из их дневников. Но тех химер давно нет в живых, не говоря уже о людях.
Значит, они посещали Землю! Я не ошиблась.
— А ныне живущие химеры… жители Долин сами ничего не знают, им запрещено покидать резервацию. Материнский прыжок не в счет, он священный и очень личный. А стражи по долгу службы не дают интервью.
Я подалась вперед и спросила небрежно:
— А вы бы хотели побывать в другом мире?
Клайз рассмеялся, только в его взгляде смеха не было. Вернулась подозрительность и серьезность.
— Конечно, — подтвердил он. — С тех пор, как химеры появились рядом с нами, люди мечтали и продолжают мечтать об этом. Мы даже научились собирать остаточную энергию таких перемещений и заключать в артефакты.
Слишком живое воображение явило мне картинку, как химер заключают в клетки под высоким напряжением и заставляют бесконечно перемещаться. Пока не выдохнутся. Видимо, на моем лице отразился ужас, потому что профессор поспешил меня заверить:
— Нет, ничего опасного в этом нет. Конечно, наши предки не всегда отличались лояльностью к химерам, но в современном мире эти прекрасные создания находятся под защитой закона. А вот артефакты для перемещения в другие вселенные, как вы знаете, этим законом запрещены…