Я подумала некоторое время, чтобы ответить. Наверное, этот срочный телефонный разговор про работу был неспроста. Он дал мне пару минут на обдумывание. А стоит ли рассказывать? А поймет ли она меня? Как вообще можно коротко объяснить то, что со мной происходит? Я не могла найти ответы на эти вопросы, поэтому просто ответила:
– Да нет, это неважно. Ерунда. Я уже и забыла, что хотела сказать.
Мама подозрительно посмотрела на меня. Она не поверила.
– Ну, знай, если захочешь обсудить мальчиков, ты знаешь, к кому идти.
– Конечно! – пообещала я.
Вечером мы смыли с меня всю эту липкую дрянь. На мой взгляд, ничего не изменилось, но мама была в полном восторге.
– Какая кожа стала мягкая! Губы порозовели! А волосы как блестят!
Я смотрела в зеркало и видела там только маленькую забитую девочку, замученную и затравленную. Но мама этого не видела, оно и к лучшему.
Вечером мы с ней сидели в саду возле костра, завернувшись в пледы. Мама пила вино, я – горячий чай. Мама рассказывала о своей работе, о каких-то выставках, об одежде, разных местах и странах, где она хочет побывать.
Я смотрела на то, как пляшут в костре желтые искорки. По телу разливалось приятное тепло. Вдыхала вкусный запах вечера – смесь ароматов молодой листвы, сырой земли и запаха дыма. Я хотела продлить этот момент, каким-то образом заморозить его, чтобы навсегда остаться в нем.
Но выходные прошли, и снова началась война.
Ничего не изменилось. Один кошмарный день сменялся другим. Я отсчитывала дни до конца учебного года. С нетерпением ждала, когда же кончится весь этот ужас. А кончится ли? Я смогу уйти от кошмара, только запершись в доме. Но я уверена, что Стас и в этом случае найдет способ добраться до меня.
В один из майских дней я возвращалась домой из школы. Моя голова была забита всякими мелочами, которые предстояло сделать для последнего звонка. Я шла домой обычным путем – через дыру в бетонном заборе с обратной стороны школы.
Когда я перелезла через дыру, то на той стороне увидела Стаса. Я быстро дернулась обратно – может быть, еще успею вылезти и убежать. Но Стас схватил меня за капюшон кофты, дернул назад. Капюшон натянулся и сдавил горло, я закашлялась.
Он ударил меня о бетонную стену, улыбнулся.
Я зажмурилась. Стала считать. Раз. Два. Три… Это не может продолжаться вечно. Нужно перетерпеть несколько минут – и все кончится. Он наиграется и отпустит. Нужно только перетерпеть.
– Сегодня мы еще не виделись. Я соскучился, – ласково сказал он.
Я стиснула зубы. Четыре. Пять. Шесть…
– Еще одна твоя жалкая лазейка? Все еще надеешься убежать? Найти такое место, про которое я не знаю? Ха! Такого места нет.
Он прижал меня к забору. Протянул руки, стал разглаживать складки на моем капюшоне.
– Что у тебя с лицом? – недовольно сказал он. – Ты так жалко выглядишь, что я сейчас расплачусь.
Семь. Восемь. Девять…
– Отпусти ее, Стас! – рядом послышался голос. Это был Егор. Он пролез в дыру и встал рядом с нами.
– Опять ты, – нахмурился Стас. – Чего тебе надо от нее?
– Оставь ее в покое.
– А почему я должен отстать от нее?
– Ты пугаешь ее. Делаешь ей больно.
– И что? – удивленно сказал Стас. – Мне так хочется. Егор на секунду замешкался. Стас сбил его с толку. Но через секунду лицо его посуровело, он сказал тверже:
– Отпусти ее.
Стас посмотрел куда-то вдаль, коротко кивнул. Через несколько мгновений из-за угла стали появляться люди. Его стая. Все это время они караулили, охраняли, как верные псы. А теперь их хозяину угрожала опасность.
Их было человек пять. Они подошли к нам и окружили.
Егор с беспокойством осматривал всех – он один, а их вместе со Стасом… шестеро. Он ничего не сможет сделать. Он не сможет мне помочь, а сделает только хуже.
Я жалась к стене, со страхом следя за происходящим.
Двое схватили Егора, чтобы он не смог вырваться.
– Она моя игрушка, – тихо сказал Стас, внимательно глядя на него. – Никто. Не посмеет. Ее. Отнять. Я могу сделать с ней все, что хочу. Захочу – буду беречь.
Он крепко обхватил руками мое лицо, я попыталась вывернуться, но мне не удалось. Он грубо поцеловал меня в губы, было больно и неприятно. А потом он оттолкнул меня. И с вызовом посмотрел на Егора.
Егор выдержал его взгляд.
– Захочу – сломаю, – продолжил Стас. Его голос был холодным и твердым как лед.
Я не успела ничего понять. Стас резко схватил меня за запястье, поднес мою руку к бетонной стене и с силой провел тыльной стороной моей ладони по бетону. Кожу обожгло, я вскрикнула от боли. И тут же Стас отошел от меня, я прижала поврежденную руку к груди. Кожа пылала огнем, рука неприятно пульсировала. Я раскрыла ладонь – вся тыльная сторона была содранной до крови. От боли на глазах выступили слезы.
– Не трогай ее! – крикнул Егор и стал яростно отбиваться. Но его крепко держали.
Стас подошел к нему.
– Зачем она тебе, а? Почти год прошел – тебе все равно на нее было. А сейчас вдруг забеспокоился. С чего бы вдруг? Совесть проснулась?
– Может, и совесть, – холодно ответил Егор.
– Найди себе свою игрушку. И играй с ней в прекрасного принца. Спасай ее от злых чудовищ. Но мою не трогай. Пойдемте, парни.
Егора отпустили. Стая ушла.
Я прислонилась к стене, прижимая к груди руку. Все внутри у меня кипело от злости и обиды. В тот момент я была зла на Егора – это из-за него сейчас Стас взбесился. Если бы не он, Стас просто бросил бы пару оскорблений в мой адрес и ушел бы.
Егор подошел ко мне.
– Очень больно? – спросил он. Я молча кивнула.
Он положил руку мне на плечо.
– Я не оставлю все это так. Я что-нибудь придумаю, обещаю. Я зло бросила ему в лицо:
– Просто оставь нас в покое!
– Что? – Егор удивленно посмотрел на меня.
– Оставь нас! Ты только хуже делаешь! Из-за тебя он сейчас такой.
– Нет, ты не понимаешь, мы должны бороться, мы… Я безнадежно сказала:
– Егор, просто оставь. Ты не такой, как мы. Не думай, забудь о нас. Мы пропащие, понимаешь? Тебе нас не спасти. Это наша война, не твоя.
Я надела капюшон и пошла прочь, не отрывая взгляда от земли и прижимая к груди ободранную ладонь.
Этим вечером я вылезла на крышу. Долго смотрела в небо, искала глазами знакомые созвездия. Я подошла к самому краю крыши. Посмотрела вдаль, на крыши соседских домов. Почти во всех из них горел свет. Я вглядывалась в каждое окошко и представляла, что за каждым из них сейчас за столом сидит счастливая семья.
Я положила на металлическую поверхность крыши листок бумаги. Чиркнула зажигалкой, подожгла его.
Смотрела, как сгорает то, чем я дорожила больше всего на свете. Белый лист бумаги чернел, его уголки закручивались. Одна за другой пропадали буквы. Потом пропала и вся надпись, сделанная странным, причудливым почерком. Буквы с наклоном влево, а не вправо.
В ОКОШКО – УЛЫБКУ, А ИЗ ОКОШКА – СМЕХ.
Огонь пожирал бумагу и выплевывал пепел. Ветер подхватывал его, и вместе с пеплом уносились прочь мои наивные мечты. Мои прекрасные детские воспоминания. И слепая вера в то, что все будет хорошо.
Глава 36
У меня больше нет воспоминаний. Нет теплых чувств. У меня почти ничего не осталось.
Все хорошее о нем я собирала по частицам, помещала в маленькую коробочку. Трепетно берегла каждую крупицу, чтобы потом, когда мне будет больно, открыть коробочку. Чтобы частичка хорошего смазала мои раны. Но теперь коробочка безжалостно уничтожена. Не осталось ничего хорошего. Ни одного теплого чувства или светлого воспоминания об этом человеке.
Что я испытывала, глядя на него?
Отвращение? Да. Этот человек был мне отвратителен.
Ненависть? Да. Маленькая искорка ненависти скоро разгорится в огромное пламя.
Страх? Да. Страх еще сидел во мне. И от страха некуда деться. Он всегда сопровождал меня.
Занятия по танцам сильно изматывали меня.
Перед занятиями к горлу подступала тошнота, когда я представляла, что ненавистный мне человек снова будет прижиматься ко мне и держать меня за руку.
Но я научилась отвлекаться от всех своих чувств на время танцев. Я стала прятать их в невидимый ящик и приходила на танцы абсолютно пустая внутри. С тупым равнодушием позволяла Стасу брать меня за руку, обнимать. Приходя с танцев, я снова открывала этот ящик. И меня снова поглощало отвращение к этому человеку.
Я отсчитывала дни до выпускного. Мне казалось, что после выпускного все поменяется. Что все кончится. Начнется новая жизнь. Хотя, может, я просто обманывала себя…
– Пойдем на почту, скорее! – торопила меня Даша. – Там наши платья пришли!
Даша прибежала ко мне под проливным дождем. Ей настолько не терпелось забрать выпускные платья, что ради этого она была готова вымокнуть до нитки.
Взявшись за руки, мы побежали по улице под дождем. Потом так же мы бежали обратно, прижимая к груди большие картонные коробки.
Мы сидели у меня в гостиной, Дашка орудовала канцелярским ножом. Сначала она достала свое платье – красное пышное. Дашка взвизгнула.
– Какой мягкий материал! Потрогай!
Я потрогала материал, но он показался мне грубым и жестким.
– Так, теперь откроем твою коробку и будем мерить!
Дашка вскрыла вторую посылку, разворошила бумагу. Я увидела зеленую ткань. С минуту смотрела внутрь коробки. Погладила гладкий атлас. Было страшно доставать его – мне казалось, что оно живое.
– Ну, ты так и будешь на него смотреть? Доставай уже!
Я достала платье – на удивление, оно оказалось очень тяжелым.
Мы оделись. Я посмотрела в зеркало… и не узнала себя. Я особо никогда не любила платья, последний раз, когда я надевала нарядное платье – для танца снежинок в первом классе. А потом у меня были одни лишь футболки да кеды. И то, что я видела в зеркале, было новым для меня. Я смотрела на девушку в зеркале. Она была красивой. Это я? Давно я не замечала в своем отражении ничего красивого. А сейчас ясно видела.