Отчего же мое собственное сердце колотится так часто, отвечая ритму чужого, что пойманной птицей бьется под ладонью? А в груди разгорается огонь, оплавляя тело жаром?
И почему он так смотрит? Яростно, жадно. Глаза совсем потемнели, превратившись в расплавленное синее золото. И от этого губы вдруг начинает покалывать, а в горле пересыхает от томительной, лихорадочной жажды.
Кажется, я перестала дышать, впала в какой-то транс. Берриан, похоже, тоже. А потом он стал медленно наклоняться и…
– Лерка, я тебя уже обыскался. Надо же, в какую щель вы забились со страху, – раздалось над нашими головами бодрое. – Ловко я стража обманул, да? Выманил. Увел. Ну, хвали же меня, хвали. Кстати, а что это вы тут делаете, а?
И Хан, спикировав откуда-то сверху, завис у стены и с любопытством уставился на нас.
Торэт на появление фамильяра никак не отреагировал, словно и не заметил – молчал, по-прежнему не отводя от меня взгляда. Я ощущала, как подрагивают его пальцы на моей талии, видела, как раздуваются от тяжелого дыхания ноздри, как резко обозначились внезапно заострившиеся скулы, придавая лицу хищное выражение, а сама…
Признаюсь, меня разрывали самые противоречивые эмоции. Хотелось поблагодарить мелкого за своевременное появление, и тут же прибить за то, что вмешался именно сейчас. А лучше – задушить в объятиях, чтобы сразу удовлетворить все свои желания.
Вот что ему стоило найти нас чуть позже?
Представила, что могло бы случиться, и даже зажмурилась на мгновение.
Интересно, когда Берриан целуется, губы у него остаются такими же твердыми и упрямыми, или…
Черт, о чем я только думаю? Может, он не целовать меня собирался, а процедить какую-нибудь гадость? Особо изощренную, в своей обычной надменно-самоуверенной манере. Да-да, именно так, и никак иначе. Нечего всякую ерунду воображать, а Хану надо сказать спасибо.
Не знаю, разделял ли Торэт мое мнение, но он наконец-то отмер и повернулся к наури.
– Похвалить? – протянул тихо, с какой-то неопределенно-мечтательной интонацией. И многообещающе улыбнулся. – Что ж, лети сюда… герой.
Стрекозел на ласковые слова не купился и бросаться к эйру за наградой не торопился. Наоборот, отпрянул, распластался по стене и быстро пополз вверх, к потолку, помогая себе не только когтями, но и крыльями. И ему бы, наверное, удалось уйти, но тут каменная кладка над ним затуманилась, плеснула мутной рябью, образуя точечный портал, и на сцене – точнее, в нашем и без того тесном закутке – появилось еще одно действующее лицо.
Миниатюрная девушка, ростом с Хана, и похожая на него, не как две капли воды, конечно, но достаточно сильно, чтобы понять: эти двое относятся к одной расе. Те же миндалевидные глаза, полностью черные, без белков, удлиненные уши, когтистые лапки, прозрачные, слюдянисто поблескивающие стрекозиные крылья. Только черты лица более миловидные и кожа удивительного нежно-лазоревого цвета.
– Господин, – метнулась она к высокородному. – Я слышала шум. Если страж вас почует и примет боевую форму… Надо немедленно уходить…
Тут девушка внезапно осеклась, ткнула в меня пальцем и закончила уже другим ревниво-обвинительным тоном:
– А почему она в вас так вцепилась?
Я?
Да не вцеплялась я в Торэта, просто руки убрать не успела. И отодвинуться. Здесь вообще отодвигаться некуда, если уж на то пошло.
– Господин?.. – повысила голос соплеменница Хана.
Эйр на вопрос отвечать не торопился, впрочем, отпускать меня тоже. А вот стрекозел молчать не стал.
– Кого я вижу, – издевательски ласково пропел он. – Ланиэнгиль Майидил Тинур. Собственной драгоценной персоной.
Мой наури уже не вжимался в стену, а висел на ней, придерживаясь одним коготком – нарочито небрежно, явно красуясь. Голова откинута чуть назад, крылья расправлены и слегка подрагивают, волосы на загривке художественно встопорщены.
Девушка дернулась, как от удара, обернулась в его сторону, нахмурилась. И не пропела, нет – прошипела с досадой:
– Ниирнар Атраэн Ханаш. Ну, конечно, мне сразу следовало догадаться. Там, где ты, всегда неприятности. Не устал еще?
– А тебе не надоело перворожденным прислуживать? – скривился Хан, отбросив показную любезность.
– Сам теперь прислуживаешь.
– Но, заметь, не эльфу.
– П-ф-ф… человеку. Еще хуже.
– Хуже, говоришь? – мой фамильяр прекратил цепляться за стену, сложил на груди лапы и снисходительно усмехнулся. – Совсем ты, Лани, плоха стала. Теряешь способности, теряешь… А ведь такие надежды подавала. Вот, что бывает, когда дети бури с врагами связываются и с Пути сбиваются. Ты присмотрись внимательней, может, что и заметишь… бывшая ученица Видящей.
Последнюю фразу стрекозел произнес неожиданно серьезно, и оба наури, прекратив испепелять друг друга взглядами, дружно уставились на меня. Лани – оценивающе, а вот Хан – прямо-таки с отцовской гордостью.
Неизвестно, как долго это бы продолжалось, но тут вдали послышался неясный пока еще гул, и Торэт, снова прижав меня к себе, отрывисто приказал:
– Выводите нас. Быстро.
Глава 14
Хорошо, когда у тебя есть фамильяр, способный распутать охранное плетение эльфийской башни, создать точечный портал и протолкнуть хозяина сквозь стены. Еще лучше, если их двое и действуют они на удивление слажено, в обстановке строжайшей конспирации и острого форс-мажора.
В итоге, вывели нас не просто быстро – мгновенно, едва мы с эйром слаженно выдохнули:
– Айантэ гэлле…
Я воздуха в грудь набрать не успела, не то что утонуть в камне или ощутить его давление.
А, может, дело было в том, что Торэт так и не отпустил меня, лишь убрал одну руку, продолжая другой упрямо стискивать талию. Наверное, боялся потерять по дороге. И хотя я больше не смотрела на него – специально отвернулась, чтобы не появилось искушения «случайно» зацепить взглядом, – все равно и на расстоянии чувствовала приглушенное, немного неровное биение его сердца, словно мои ладони по-прежнему лежали на груди высокородного. И от этого, а еще от того, как меня держали – крепко, надежно прижав к сильному мужскому телу – становилось на удивление спокойно. Даже почудилось на секунду, что рядом не его ушастая высокомерность – мой первый и главный враг в академии, а близкий друг, всегда готовый защитить, прийти на помощь.
Впрочем, эйр вскоре разрушил эту хрупкую иллюзию, избавив наивную иномирянку от добрых мыслей и пагубного заблуждения на свой счет.
Как только мы выбрались, он сразу схватил меня за локоть и настойчиво потянул прочь от факультетской башни, но едва заснеженная дорожка вильнула в сторону, уводя нас в безопасную темноту аллеи, резко остановился. Мягко подтолкнул к ближайшему дереву. Оперся о ствол, поймав меня в капкан своих рук, вынуждая замереть.
Несколько мгновений мы молчали, потом я откашлялась, натянула пониже капюшон – укрываясь не столько от ветра, сколько от пронзительного темно-синего взгляда – и скороговоркой произнесла:
– Спасибо, что помог.
– Пока не за что, – насмешливо откликнулся высокородный и, когда я все-таки вскинула голову, отчеканил: – Надо поговорить, младшая.
– Поговорим, обязательно. Только, давай, не сегодня. Завтра… Или послезавтра… Уже поздно, все устали, а утром рано вставать.
На самом деле, я элементарно не знала, что сказать Берриану… пока не знала, поэтому и обсуждать случившееся не хотела. Голова гудела, мысли разбегались в разные стороны, в таком состоянии любую тайну выболтать можно. Приду домой, высплюсь, подумаю, посоветуюсь с друзьями, в общем, сочиню какую-нибудь более-менее подходящую версию, тогда и побеседуем.
– Нет. Здесь. Сейчас.
В отличие от меня, высокородный был краток и непререкаемо категоричен. И надменности в его голосе плескалось столько, что хоть взаймы давай. Нескольким королевствам сразу. Это разозлило. Поведение Торэта не просто раздражало – откровенно бесило.
– А если не соглашусь?
– Разговор все равно состоится, – невозмутимо пообещали мне.
– Не слишком ли ты самоуверен?
– Это не самоуверенность, а объективная оценка своих сил.
– Что ж, продолжай оценивать. Не смею мешать. Хан, пойдем.
Вывернулась из рук эльфа, освобождаясь. Он не стал задерживать, даже не шелохнулся, будто и не заметил моего маневра. Но когда я шагнула в сторону, увеличивая между нами расстояние, сделал молниеносный выпад, притянул к себе и снова обхватил за талию.
– Ланиэ, блокируй ее наури, – раздалось над ухом повелительное, потом последовала ослепительная вспышка, заставившая на миг зажмуриться, и мир вокруг изменился.
Нет, мы, как прежде, стояли на аллее, только выглядела она иначе. Все было залито искристым лунным светом и казалось совершенно нереальным. Серебряный снег под ногами, серебряные стволы деревьев, которые тянулись к такому же серебристому небу, проколотому нестерпимо яркими точками звезд. И тишина, звенящая, пронзительная – ни звука, ни скрипа, ни мимолетного шелеста.
Красиво. Феерично. Жутковато.
– Где мы? – растерянно завертела головой.
Удивительно, но страха я не испытывала и опасности не чувствовала – наоборот, это место манило, притягивало, как магнит, разжигало любопытство.
– Изнанка, – любезно проинформировали меня. – Лунные маги видят ее именно такой. Скоро ты научишься сама сюда переходить, а пока…
Торэт не договорил, легко оттолкнулся от земли, и мы взмыли вверх.
– Здесь нам никто не помешает… пообщаться, – закончил он уже в воздухе.
Привычный до этого холод, мгновенно стал ледяным, колючим, обжег лицо, пробрался под мантию, сковав тело. По коже изморозью разбежались мурашки, а сердце отчаянно заколотилось, так и норовя вырваться из груди – от чужого ли горячего дыхания, которое я странным образом ощущала даже через капюшон, от высоты или от резкого, как удар хлыста, вопроса:
– Так что ты делала ночью в спецхране?
– А ты?
Несмотря ни на что, силы сопротивляться еще оставались. Пусть не думает, что «подопечную» так легко запугать.