– Мамочки! – придушенно пискнула я, вырываясь из рук любимого.
Вскочив на ноги, мы судорожно оглядывались в поисках спасения, а мимо нас к кустам, где скрылся Фальк, ползли змеи – десятки змей!.. Толстые, длинные, черные, они шуршали в траве, поблескивали в отсветах костра, извивались на земле, вызывая омерзение и животный ужас.
– Что происходит? – закричали мы с Ровеной.
Взглянули на мужчин и содрогнулись. Если бы не любила Райо и уже не наблюдала подобное, я бы, наверное, рухнула без чувств. Ничего кошмарнее в жизни не видела: черты его лица заострились, как во время боя, клыки выступили сильнее, черные саусы набухли и пульсируют, глаза хищно светились – зверь рвется наружу.
– Сохраняйте спокойствие! За время совместного путешествия вы узнаете о некоторых наших особенностях, традициях и ритуалах, о которых Клеран не распространяется. Эрика теперь своя, но вы, хая Ровена, чужая. Вы поклялись, что вам можно доверять, вы нам друг, не враг. Так вот, этот ритуал совершается не с целью запугать вас, а вынужденная мера. Трупы за собой лучше не оставлять и не нарушать ауру этого благодатного места, давшего нам приют, пищу и воду. Богов всегда благодарят за…
– Фальк там… благодарит богов? – прохрипела я, нервно оглядываясь.
Трава шевелится – змеи до сих пор сползаются в овраг за кустами. Что они будут делать там с трупами, даже представлять не буду!
В золотых, сияющих глазах Райо я больше не видела угрозы или предупреждения, это касалось только Ровены. На меня же Зверь смотрел с вожделением собственника. Оскалился в успокаивающей улыбке, как он, наверное, считал, а потом опять обратился к Ровене:
– Вы никогда никому не расскажете, о чем узнаете от нас. Вы согласны, хая?
– Да, я клянусь чем угодно, буду нема как рыба, – содрогнувшись, зачастила она. – Ни слова про все ваши секреты и тайны, даже под пытками.
Я раньше думала, что ее невозможно напугать до такой степени. Клеранцы удовлетворенно кивнули, и Матео продолжил:
– Для наших богов нет пределов и ничтожно расстояние, их частичка в каждом из нас. Любой, нарушивший клятву, данную Клерану, умирает в муках.
– Верю! – взгляд Ровены словно приклеился к злополучным кустам, где исчезали ползучие чешуйчатые твари.
– Некоторые клеранцы с рождения имеют способности. Дар! Это связано с силой внутреннего зверя, самые сильные практически всегда одаренные. Фальк аль Дан чувствует темного бога внутри больше других его последователей. Я не буду вдаваться в нюансы, что ему дает дар и какую плату забирает, но вы можете наблюдать отголоски этой… одаренности. Змеи – темные твари и не могут ослушаться призыва. Сейчас он возносит благодарность за подаренную нам жизнь, отдает тела про́клятых. Не живые жертвы, как видите, а трупы убийц и насильников. Чем темнее их души, тем выше ценится благодарность.
Я вскинула голову, удивленно посмотрев на Матео:
– Вы хотите сказать, что вашим темным богам не нужны невинные, про убийства которых мне несколько дней пути до Дагавы ролики жуткие крутили? А приятнее всего – душегубы?
– Вы правильно поняли, – кивнул Матео с улыбкой.
– Какой в общем-то… правильный дар у хоя Фалька, – шепнула я с некоторым облегчением.
Ровена тоже заинтересовалась суперспособностями клеранцев:
– Вы не менее сильные, чем аль Дан. Значит, тоже одаренные?
Райо усмехнулся, поднял руку и настойчивым взглядом попросил меня вернуться к нему. Я с радостью устроилась его объятиях, где так надежно, тепло и уютно.
– Я ищу пути, – усмехнулся Матео. – Любые.
– Так, значит, мы вам обязаны своевременным спасением? – искренне улыбнулась Ровена.
– Не совсем такие пути, но дорогу к вам прокладывал в основном я, да, – довольно признался Матео.
– А ты с каким даром? – не сомневаясь, что он есть, спросила я, с восторгом посмотрев в глаза Райо.
– Я говорил, что мой дар – политика, – по-доброму напомнил он.
– Э-э-э… и такой есть? – удивились мы с Ровеной.
– Это совокупность некоторых особенностей. Прежде всего, политик всегда должен сохранять выдержку, трезвый ум и прагматичный расчет. Уметь идти на компромиссы, не бояться лишиться меньшего ради большего. Помимо прочего.
– И это дар? – разочарованно спросила Ровена.
Клеранцы усмехнулись.
– Хая Ровена, – вздохнул Матео, – вы забыли, нами управляет звериное начало. Большинству слишком сложно сохранять выдержку даже в обычной жизни. Одни вспыльчивы, другие подвержены сиюминутным желаниям, есть те, кто не умеет сохранять невозмутимость при поражении. Кто-то за плесневелую корку удавится – что говорить про многомиллиардные контракты. Но самое сложное – проявлять уважение даже к тем, кого в душе презираешь и ненавидишь. Политики не имеют права на выражение личных чувств к оппонентам. Еще необходимо предугадывать чужие шаги, интриги и заговоры, ловушки, да много чего. Так вот, полноценный набор лучших качеств для политический деятельности – это настоящий дар. Дар Райо.
– На моей памяти, единственный раз, когда дар подвел шир Алесио, – встреча с вами, хая Эрика, – неожиданно раздался голос Фалька. Пока он шел к нам, добавил с некоторой ехидцей: – Стоило ему вас увидеть и поработать личным тренером, ясность ума напрочь отказала. Вы его как уронили тогда на маты, так все…
Райо смерил его непроницаемым взглядом, но клыками сверкнул.
Матео вступился за друга:
– Шир Алесио встретил лаили, ты видел их танец с идеальным совпадением. Его оплошность можно понять, а вот куда наши дары подевались? Мне непонятно до сих пор.
Все трое клеранцев, временно утратившие дар без уважительной причины, перевели взгляд на Ровену, которая тщательно стряхивала несуществующие пылинки со штанов, того и гляди дыру протрет.
– У вас есть сестра, хая Эрика? – совершенно неожиданно спросил Матео.
Я постаралась, чтобы мой голос был спокойным:
– Нет, шир Домак, я была единственным ребенком. Родители погибли, когда мне было двенадцать.
– Это хорошо, – изумил меня Фальк, а когда поймал мой взгляд, пояснил: – Думаю, вы понимаете, что на Землю больше никогда не вернетесь. Но не будете страдать вдали от близких и родных, лишившись возможности их увидеть. Это тяжелое бремя. Вас от него избавили боги.
– Если смотреть с этой точки зрения, то, возможно, вы правы, – задумчиво пробормотала я.
– Может быть, еще какая-нибудь родственница?
– Увы, нет, хой Фальк. Один дальний родственник, пожилой отставной генерал, который определил меня в специальный интернат. Потом помог поступить в академию. Но и он год назад умер.
– Полагаю, обо всем остальном мы сможем поговорить завтра. Пора спать, – распорядился Райо.
– А посты выставить и очередность установить? – засомневалась Ровена.
– Спите спокойно, хая. Мы слышим звуки минимум за сто метров. Любой шорох, который выбивается из общего фона сразу разбудит зверя. Это еще одна наша особенность.
Новость меня буквально оглушила: Райо слышал, как я бесилась от ревности и признавалась в самом сокровенном! Обернулась к нему и выпалила:
– Ты слышал наш с Ровеной разговор у ручья?
И вновь, как там, он обхватил ладонями мое лицо, погладил большими пальцами скулы, любуясь мной, а потом ласково попросил:
– Ложись спать, моя лаили, больше тебе не будет больно из-за меня. Я позабочусь.
Я сквозь сон почувствовала, что кто-то смотрит на меня… нехорошо смотрит! Открыв глаза, пару раз моргнула, отмечая, что уже рассвет разгоняет тьму, – и уставилась на Ровену, стоящую рядом на коленях. Она замахнулась палкой – собралась размозжить мне голову! Я вскинула руки, закрываясь от удара. Ровена дернулась, палка ткнулась в землю мимо, не задев меня, а она раздраженно зашипела:
– Чего руками размахалась, из-за тебя промазала!
– А т-ты ч-чего делаешь? – заикаясь от волнения, спросила я, приподнимаясь и шарахаясь от нее в сторону.
– Работаю! Тебя, королевну недоделанную, спасаю от кровожадных врагов, – буркнула телохранительница шепотом и, указав мне за спину, добавила: – Вон, смотри, убегает…
Я обернулась. Ну да, повезло, что она промахнулась, но не мне, а «врагу» – малиновой сороконожке, такой же, как та, от которой спасительницу позавчера ворона-мутантка избавила. Яркая мохнатая тварюшка, споро перебирая многочисленными лапками и складываясь-распрямляясь, удирала прочь. Мне даже смешно стало: кровожадная? Но сразу представила, что эта гадость могла бы залезть на меня, копошиться в волосах (а вдруг она ядовитая!), и передернулась:
– Жуть!
– Угу! – согласилась Ровена, а потом не без зависти пожаловалась: – Никакой справедливости. Эти насекомые… фу… Мы для них как конфетка, а клеранцев они по широкой дуге облетают и обползают.
– Чувствуют опасность? – обрадовалась я.
– Нет, просто зараза к заразе не пристает…
Мы почему-то продолжали перешептываться, как ночью с подругами в интернате. Отмахнувшись от язвительного замечания Ровены, я подошла к ней, присела и, зевая во весь рот, поинтересовалась:
– Давно встала?
– С полчаса, наверное.
– Ого! И рядом сидишь?
– С тобой теперь вкусно кормят и охраняют. – Ровена повела красивыми бровями и с предвкушением выдохнула: – И билеты домой раздают!
Ну и видок у нее! Неопрятный, ой нет, забавный, потому что сама наверняка такая же, с лохматыми, спутанными волосами в травинках, с заспанным лицом и в мятой одежде. Не по уставу! Тьфу ты, но все равно неловко. Эх, без резинок, заколок, после дурацкого вонючего мыла вместо шампуня с бальзамом наши волосы скоро станут не украшением, а гнездом для флоры и фауны Драуна. Вон уже одна претендовала. Расстроенно вздохнув, я села поудобнее и попыталась привести свою шевелюру в порядок хотя бы пятерней. Заодно с иронией заметила:
– Кто бы мог подумать, что счастье прекрасной Ровены – еда и покой?
– А твое, Эрика? – криво усмехнулась бывшая напарница, а ныне телохранительница. – Если тебе не только еда и покой нужны, зачем такого престарелого перца в мужья выбрала?