Нет, это были не его светлые волосы.
Его кожа.
Лэш повернулся к зеркалу и услышал собственный крик. Его отражение находилось за пределами понимания — клочья плоти, из которых сочилась черная жидкость, оголили его белый череп. Подцепив ногтем край плоти, которая все еще держалась на нем, он обнаружил, что все провисло; каждый квадратный сантиметр на его лице был ничем, как тончайшим слоем, прикрывающим кость.
— Нет! — кричал он, пытаясь вернуть все это дерьмо на место…
Его руки…, боже, и они тоже. С их поверхности свисали клочья кожи, и когда он задрал рукав вверх, то пожалел, что не сделал этого аккуратнее, так как его кожа поднялась вместе с тонким шелком.
Что с ним?
В зеркало он увидел, как позади него шлюха пустилась в бегство, прям как от героини Сисси Спейсек — Кэрри [53] — только без платья для выпускного вечера.
С приливом сил он двинулся к ней, но уже не с той силой и грацией, к какой привык. Настигнув свою жертву, он чувствовал трение одежды на своем теле и мог только догадываться о разрывах, происходящих с каждым дюймом его тела.
Он поймал проститутку, когда та добежала уже до задней двери и начала бороться с замками. Врезавшись сзади, он схватил ее за волосы, запрокидывая голову назад, и жестко вгрызся зубами, высасывая ее черную кровь.
Он быстро расправился с жертвой, осушая ее до тех пор, пока ничего не стало поступать в его рот и, закончив, он просто отпустил ее и она рухнула прямо на ковер.
Волоча ноги, как пьяный, он вернулся в ванную комнату и включил лампы с обеих сторон от зеркала.
С каждым снимаемы им предметом одежды, обнаруживался еще больший ужас, который уже показало его лицо. Его кости и мышцы блестели черным, маслянистым отблеском под электрическим освещением.
Он — труп. Стоящий, ходящий, дышащий труп, глаза которого закатились в глазницы без век и ресниц, а рот не обнажал ничего, кроме клыков и зубов.
Остатки кожи, что крепили его красивые некогда светлые волосы к голове — даже они соскальзывали назад, как парик без клея.
Он снял последний клочок и своими руками-скелетами погладил предмет его гордости. И конечно же, он попытался вернуть это гребаное дерьмо на место, с черной липкой слизью запекшийся на локонах, окрашивая и придавая им матовый оттенок… так, что они стали ничем не лучше, чем то, что все еще было на голове той шлюхи у двери.
Он позволил коже головы упасть на пол и уставился на себя.
Через ребра он видел биение собственного сердца и в немом ужасе задался вопросом, что еще собирается у него отгнить… и что от него останется, когда эта трансформация завершится.
— О, Боже… — проговорил он искаженным голосом, но отдающиеся эхом от тела без плоти слова были жутко знакомыми.
***
Блэй стоял у своего открытого шкафа, перед всем его висящим гардеробом. Глупо, он ему хотелось позвонить своей матери за советом. Что он всегда и делал раньше, когда дело доходило до того, во что нужно нарядиться.
Но этот разговор был не для той щекотливой ситуации, в которой он находился. Она бы предположила, что это из-за женщины и пришла бы в полный восторг от того, что он собирался на свидание, и ему пришлось бы ей лгать… или выйти как есть.
Его родители никогда не осуждали… Но он был их единственным сыном, а отсутствие у него женщины означало не только отсутствие внуков, но и укор со стороны аристократии. Неудивительно, что в глимере было все нормально с гомосексуализмом при условии, что у тебя есть женщина и ты никогда не распространяешься об этом или не афишируешь это открыто, подтверждая то, кем ты родился. Общее представление. Только общее представление. А если ты выделяешься? Тебя исключали из общества.
Как и всю твою семью.
На каком-то уровне ему даже не верилось, что он собирается встретиться с мужчиной. В ресторане. А после закрытия отправится с парнем в бар.
Его свидание собиралось стать удивительным. Как всегда.
Поэтому Блэй достал серый костюм в бледно-розовую полоску от Зенья. Следующей была хлопковая рубашка от Барберри цвета слабого румянца с французскими манжетами и ярко-белым воротничком. Туфли… туфли… туфли…
Бам-бам-бам по двери.
— Эй, Блэй.
Дерьмо. Он уже разложил костюм на своей кровати и был после душа, в халате и с гелем на волосах.
Гель: эта чертова штука выдаст его с потрохами.
Направившись к двери, он приоткрыл ее на дюйм-другой. Выглянув в коридор, он увидел Куина, в боевом обмундировании: в руке он держал нагрудную кобуру для кинжалов, весь одет в кожу, на ногах ботинки New Rocks.
Однако, забавно, что вся эта воинская рутина не произвела на него особого впечатления. Блэй был слишком поглощен вспоминанием о том, как парень выглядел прошлой ночью, растянувшийся на постели с устремленным взглядом на рот Лейлы.
«Плохая мысль устраивать кормление в собственной комнате», подумал Блэй. Потому что теперь он задавался вопросом, насколько далеко зашли эти двое на его матрасе.
Хотя, зная Куина, все прошло как надо. Как и всегда.
— Джон скинул мне сообщение, — сказал парень. — Они с Хекс собираются на вылазку в Колди и на этот раз этот ублюдок…
Глаза Куина прошлись вверх и вниз по нему, затем он прислонился к косяку и посмотрел за плечо Блэя.
— Что делаешь?
Блэй чуть сильнее запахнул на себе халат.
— Ничего.
— У тебя другой одеколон, и что ты сделал со своими волосам?
— Ничего. Так что ты там говорил про Джона?
Последовала пауза.
— Ага… как скажешь. Ну, он выходит в город и мы отправляемся с ним. Хотя, мы не должны высовываться. Они хотят побыть наедине. Но мы можем…
— Я уезжаю сегодня ночью.
Проколотая бровь Куина нахмурилась.
— И что с того.
— С того… что я ухожу.
— Раньше это никогда не имело значения.
— Сейчас имеет.
Куин снова переместился в сторону и глянул поверх головы Блэя.
— Ты достал этот костюм просто, чтобы произвести впечатление на домашних?
— Нет.
Повисло долгое молчание, а затем произнес всего одно слово:
— Кто?
Блэй широко раскрыл дверь и отступил в сторону. Если они собирались обсуждать это, не имеет смысла делать это в коридоре, где остальные могли увидеть или услышать их.
— Это имеет значение? — спросил он, выходя из себя.
Дверь громко захлопнулась.
— Да. Имеет.
Злясь на Куина, Блэй развязал пояс своего халата и дал ему соскользнуть с обнаженного тела. А затем натянул брюки… на голое тело.
— Так один друг.
— Мужчина или женщина?
— Как я уже сказал, это не имеет значения.
Еще одна долгая пауза, во время которой Блей натянул рубашку и застегнул ее.
— Мой кузен, — прорычал Куин. — Ты собираешься к Секстону.
Блэй подошел к комоду и открыл свою шкатулку. Внутри поблескивали запонки всевозможных видов. Он выбрал набор с рубинами.
— Это расплата за прошлую ночь с Лейлой?
Рука Блэя застыла на манжете.
— Боже.
— Так и есть. Это из-за…
Блэй обернулся.
— А тебе не приходило в голову, что это не имеет никакого отношения к тебе? То, что парень пригласил меня на свидание, и я хочу пойти? Что это нормально? Или ты так поглощен собой, что фильтруешь все и вся со своей самовлюбленностью.
Куин немного отпрянул.
— Секстон шлюха.
— Ну, думаю, тебе должно быть очень хорошо известно, что не один он такой.
— Он шлюха, очень стильная и очень дорогая шлюха.
— Может все, что мне нужно — это немного секса. — Блэй вздернул бровь. — Это было для меня проблематично, и те женщины, с которыми мы были в барах, просто уходили с тобой, и не были не достаточно хороши, чтобы начать это делать с ними. Думаю, что самое время получить небольшую разрядку, и я двигаюсь в правильном направлении.
Ублюдок побледнел. Он действительно побледнел. И будь оно не ладно, если он не споткнулся, отступая назад и не оперся на дверь.
— Куда вы идете? — спросил он хрипло.
— Он ведет меня в «У Сэла». А после мы собираемся в сигарный бар. — Блэй вставил вторую запонку и подошел к комоду за шелковыми носками. — А потом… кто знает.
В спальне повеяло ароматом темных специй, заставив его остановиться. Из всех сценариев, по которым он предполагал, будет развиваться их сценарий… учуять связующий аромат Куина, стало полной неожиданностью.
Блэй развернулся.
После долгой, напряженной паузы, он подошел к своему лучшему другу, привлеченный его ароматом. И с каждым приближающим его шагом, горячий взгляд Куина прослеживал за каждым его движением, и та связь между ними, которая была давно похоронена с обеих сторон, взорвалась в комнате с новой силой.
Когда они оказались нос-к-носу, он остановился, встретившись своей широкой грудью с грудью Куина.
— Скажи, — прошипел он со страстью. — Только скажи и я никуда не пойду.
Тяжелые руки Куина обхватили с двух сторон шею Блея, сдавливав ее вынуждая его наклонить голову и приоткрыть рот, чтобы сделать вдох. Крепкие костяшки пальцев впивались в подбородок с обеих сторон.
Электрический момент.
Воспламеняющее напряжение.
«Они собирались закончить все на кровати», подумал Блэй, обхватив своими пальцами широкие запястья Куина.
— Скажи всего одно слово. Сделай это и я проведу ночь с тобой. Мы выйдем с Хекс и Джоном, а когда они уйдут, мы вернемся сюда. Скажи это.
Сине-зеленые глаза, преследовавшие Блэя по жизни, были прикованы к его рту, а грудная клетка Куина поднималась и опадала, словно он пробежал стометровку.
— А еще лучше, — протянул Блей, — почему бы тебе просто не поцеловать меня…
Блэй развернулся и грубо толкнул его на комод, который с грохотом ударился об стену. Когда бутылочки с одеколоном задребезжали и попадали на пол, Куин обрушил свой рот на губы Блэя, вцепившись пальцами в горло парня.
Хотя это не имело значения. Жестко и отчаянно — все, что он хотел от парня. И Куин преуспел в этом, его язык ворвался внутрь, беря… завладевая.
Шаря руками, Блэй вытащил рубашку из брюк и начал ее расстегивать. Он так долго этого ждал…