рнулось.
Мама наполовину лежала на диване, а голова ее свесилась над полом. Лицо у нее было белое, на ковре — лужица рвоты, но на ней самой ее практически не было: или у нее хватило соображения блевать в сторону, или ей просто повезло. В больнице сказали, что удивительно, как она не захлебнулась собственной рвотой и не умерла. Рвота была серой, с комками; в комнате воняло.
Он не мог произнести ни слова. Он не знал, что сказать. И не плакал. Для этого ситуация была слишком серьезной. Поэтому он просто стоял. Сьюзи бросила сиденье с Меган, подбежала к маме, начала кричать на нее и бить по щекам. Должно быть, Сьюзи увидела баночку из-под таблеток сразу же, как вошла, а Маркус ее не замечал до самого приезда "скорой", поэтому сначала растерялся. Он не мог понять, почему Сьюзи так злилась на человека, которому просто нехорошо.
Сьюзи закричала, чтобы Уилл вызвал "скорую помощь", и сказала Маркусу, чтобы он сварил кофе. Мама зашевелилась и начала издавать такие ужасные стоны, каких он прежде никогда не слышал и надеялся никогда больше не услышать. Сьюзи заплакала, Меган тоже подключилась, и через несколько секунд леденящая тишина и неподвижность сменились шумом и ужасной паникой.
— Фиона, как ты могла? — кричала Сьюзи — У тебя же ребенок. Как ты могла это сделать?!
Только тогда Маркус понял, что все это имеет к нему непосредственное отношение.
В жизни Маркус видел кое-что страшное, в основном в фильмах, которые смотрел у кого-нибудь в гостях. Он видел, как один парень выколол другому глаз шампуром в фильме "Адские псы-3". Он видел, как у мужика вытекли через нос мозги в фильме "Бешеный бойлер — возвращение"[22]. Он видел, как одним ударом мачете отрубают руки, видел младенцев, у которых между ног торчали сабли, он видел, как у женщины из пупка выползали змеи. И все эти зрелища никогда не лишали его сна и не являлись в кошмарах. Да, в реальной жизни он, может быть, видел не так уж и много, но до сих пор считал, что это не имеет значения: шок — это шок, и не важно, от чего ты его испытал. А задумался он об этом потому, что в том, что случилось сейчас, ничего особенно ужасного не было: просто немного рвоты и криков, и он знал, что его мама не умерла, и все такое. Но это было самым ужасным, что ему доводилось видеть в жизни, — в тысячу раз более ужасным, чем все остальное; и в тот самый момент, когда он вошел в квартиру, он понял, что случилось нечто, о чем ему суждено будет помнить всю жизнь.
Глава 10
Когда приехала "скорая", началось долгое и сложное обсуждение того, кто и как поедет в больницу. Уилл надеялся, что его оставят дома, но не вышло. Врачи не хотели везти Сьюзи, Маркуса и малышку всех вместе, поэтому в конце концов ему пришлось везти Маркуса и Меган на машине Сьюзи, а Сьюзи поехала с мамой Маркуса на "скорой". Уилл старался держаться за машиной "скорой помощи", но потерял ее из виду, как только они выехали на шоссе. Он с удовольствием представил бы, что у него на крыше стоит синий проблесковый маячок, и рванул бы по встречной полосе, пролетая на красный свет, но вовремя решил, что обе мамы, ехавшие в "скорой", не сказали бы ему за это спасибо.
Меган по-прежнему орала на заднем сиденье, Маркус сидел, мрачно уставившись в окно.
— Попробуй ее там как-нибудь успокоить, — велел Уилл.
— Как, например?
— Ну не знаю, подумай.
— Сам и думай.
Справедливо, решил Уилл. Пожалуй, не стоит требовать чего-то от ребенка в подобных обстоятельствах.
— Как ты там?
— He знаю.
— С ней все будет в порядке.
— Да, надеюсь. Но… дело ведь не в этом?
Уилл понимал, что дело не в этом, но удивился, что Маркус тоже все понял так быстро. В тот момент он впервые подумал: "А парень-то смышленый".
— О чем это ты?
— Сам подумай.
— Ты переживаешь, что она может попытаться снова?
— Слушай, замолчи, а?
Он так и сделал, и, пока они ехали в больницу, всю дорогу было настолько тихо, насколько это возможно в машине с орущим ребенком.
Когда они приехали, Фиону уже куда-то увезли, а Сьюзи сидела в приемном покое, сжимая в руках пластиковый стаканчик. Маркус сбросил свой побагровевший от крика груз на сиденье рядом с ней.
— Ну, что происходит? — Уилл едва сдержался, чтобы не потереть руки. Он был так поглощен происходящим, что ему это почти нравилось.
— Не знаю. Они ей промывают желудок или что-то вроде того. Она немного разговаривала в "скорой". Спрашивала про тебя, Маркус.
— Как это мило с ее стороны.
— Маркус, ты тут ни при чем. Ты ведь и сам знаешь? То есть ты не виноват, что она… Она тут не по твоей вине.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю, — сказала она тепло и обнадеживающе, склонилась и потрепала Маркуса по голове, но эта интонация и жесты были здесь как-то неуместны: все они были из другой, тихой, более спокойной жизни. Может быть, эти утешения и сошли бы для двенадцатилетнего ребенка, но они явно не подходили для самого взрослого в мире двенадцатилетнего ребенка, которым внезапно стал Маркус. Он оттолкнул ее руку.
— У кого-нибудь мелочь есть? Я хочу купить кое-что в автомате.
Уилл дал ему пригоршню мелочи, и он ушел.
— Черт возьми, — сказал Уилл. — Ну вот что сказать ребенку, у которого мать только что пыталась покончить с собой?!
Ему было просто интересно, но, к счастью, вопрос прозвучал риторически, а значит — сочувственно. Ему бы не хотелось реагировать так, будто он смотрит захватывающий фильм о буднях городской больницы.
— Не знаю, — ответила Сьюзи. На коленях у нее сидела Меган, и она пыталась заставить ее грызть хлебную палочку. — Но нам нужно будет что-то придумать.
Уилл не знал, имеет ли она в виду его, говоря "мы", но это не имело значения. Как бы ни развлекали его события этого вечера, он не горел желанием пережить их еще раз: слишком уж странная подобралась компания.
Вечер тянулся. Меган поплакала, похныкала, а потом заснула. Маркус несколько раз ходил к автоматам и возвращался с банками колы, шоколадками "Кит-Кат" и пакетиками чипсов. Никто не произнес ни слова, лишь Маркус иногда ворчал насчет пациентов, которые сидели в ожидании приема.
— Терпеть не могу весь этот сброд. Практически все пьяные. Только посмотри на них. Все побывали в драке.
Так оно и было. Все, сидевшие в приемном покое, так или иначе относились к сброду: бродяги, пьяницы, наркоманы или просто сумасшедшие. Те немногие, что просто стали жертвами обстоятельств, были бледны, выглядели нервно и измотанно — сегодняшний день стал для них чем-то из ряда вон выходящим. Тут была женщина, которую укусила собака, и мама с маленькой девочкой, которая, кажется, упала и сломала лодыжку. Все же остальные просто перенесли хаос своей повседневной жизни из одного места в другое. Для них не было разницы, кричать на улице на прохожих или оскорблять медсестер в приемном покое травматологического отделения, — везде одно и то же.
— Моя мама не такая, как все эти люди.
— Никто этого и не говорит, — ответила Сьюзи.
— А если они так подумают?
— Не подумают.
— Могут подумать. Ведь она наглоталась таблеток! Ее привезли сюда всю облеванную. Откуда им знать, что она не такая?
— Они поймут. А если не поймут, мы им скажем.
Маркус кивнул, и Уилл понял, что Сьюзи сказала именно то, что нужно: неужели кто-то поверит, что Фиона такая же, как эти отщепенцы, если у нее есть такие друзья? На этот раз Уиллу показалось, что Маркус задался не тем вопросом. Правильный вопрос был: "А какая между ними разница?" Потому что если единственной вещью, отличавшей Фиону от всех этих людей, были ключи от машины в руках Сьюзи да еще дорогая одежда Уилла, то это означало, что у нее серьезные проблемы. Нужно жить в собственном мыльном пузыре. Нельзя пытаться проникнуть в чужой пузырь, потому что так ты лишишься своего. Ведь Уилл покупал одежду, компакт-диски, машины, модную мебель и наркоту исключительно для себя; и, если Фиона не могла себе всего этого позволить и у нее не было соответствующего пузыря, это ее проблемы.
Как по сигналу, появилась какая-то женщина — не доктор и не медсестра, а кто-то из служащих.
— Здравствуйте. Вы приехали с Фионой Брюер?
— Да, я ее подруга Сьюзи, это Уилл, а это сын Фионы, Маркус.
— Ясно. Фиона должна будет остаться здесь на ночь, а вам, конечно, не стоит здесь сидеть. Маркусу есть где побыть? У тебя есть сейчас кто-то дома, Маркус?
Маркус покачал головой.
— Сегодня он останется у меня, — заявила Сьюзи.
— Хорошо, только для этого мне нужно получить согласие его мамы, — кивнула женщина.
— Конечно.
— Я хочу поехать к ней, — сказал Маркус в спину удаляющейся женщины; она оглянулась и улыбнулась в ответ. — Если, конечно, это кого-то волнует.
— Конечно волнует, — уверила его Сьюзи.
— Ты так думаешь?
Женщина вернулась через пару минут, улыбаясь и кивая так, будто Фиона только что родила ребенка, а не дала разрешение, чтобы ее сына забрали на ночь.
— Она не против. Она просила вас поблагодарить.
— Хорошо. Тогда пойдем, Маркус. Поможешь мне разложить диван.
Сьюзи посадила Меган обратно в детское сиденье, и они направились к машине.
— Еще увидимся, — сказал Уилл. — Я тебе позвоню.
— Надеюсь, ты разберешься с Полой и Недом.
Опять секундное замешательство: Нед и Пола, Нед и Пола… Ах да, его бывшая жена и сын.
— Да, все будет нормально. Спасибо. — Он поцеловал Сьюзи в щеку, похлопал Маркуса по плечу, помахал Меган и вышел на улицу, чтобы поймать такси. Все это, конечно, интересно, но проводить так каждый вечер он не собирался.
Глава 11
Оно лежало на кухонном столе. Он заметил его в тот момент, когда ставил в вазу цветы по просьбе Сьюзи. Накануне вечером все так спешили и суетились, что не заметили его. Он взял его в руки и сел.
Дорогой Маркус,
Что бы я ни написала в этом письме, мне кажется, ты все равно будешь ненавидеть меня всю жизнь. Может быть, "всю жизнь" слишком сильно сказано — когда ты подрастешь, наверное, почувствуешь что-то, кроме ненависти. Но все равно, долгое время ты будешь думать, что я поступила неправильно, глупо, эгоистично, ужасно. Поэтому я хочу объясниться, пусть это даже и бесполезно.