Нежность, которую почувствовал Уилл, была недостаточно сильной для того, чтобы остановиться или даже посигналить: Уилл понял, что противостоять своей привязанности к Маркусу гораздо легче, держа ногу на педали газа, в прямом и переносном смысле. Но было странно видеть его бесцельно бродящим по улицам среди бела дня… Что-то в этом показалось Уиллу странным. А что тут странного? Просто никогда прежде Уилл не видел его при свете дня — только в сумерках зимнего вечера. А почему он видел его исключительно в сумерках зимнего вечера? Потому что Маркус заходил к нему только после школы. А сейчас было чуть больше двух часов дня. Сейчас Маркус должен быть в школе. Чушь.
Уилл вступил в схватку со своей совестью, повалил ее на землю, навалился и не отпускал, пока она не заткнулась. Почему его должно волновать, ходит Маркус в школу или нет? Зададим вопрос по-другому: насколько его волнует, ходит Маркус в школу или нет? Ответ: не особенно. Уже лучше. Он поехал домой.
Ровно в 4:15, как раз посередине "Обратного отсчета", зазвонил звонок. Если бы Уилл не видел, как Маркус прогуливал школу сегодня днем, он бы не обратил внимания на время его прихода, но теперь было абсолютно очевидно: Маркус решил, что его приход раньше 4:15 вызвал бы подозрения, поэтому рассчитал его с минутной точностью. В любом случае, это не имело значения, потому что Уилл не собирался его впускать.
Маркус позвонил снова, Уилл снова его проигнорировал. После третьего звонка он выключил "Обратный отсчет" и поставил диск "In Utero" в надежде, что "Нирвана" заглушит звук лучше, чем ведущий телешоу Кэрол Вордерман[46]. Когда пошел "Мятный чай", восьмая или девятая песня на диске, он был сыт Куртом Кобейном и Маркусом вместе взятыми: Маркус явно слышал музыку за дверью и аккомпанировал, нажимая в такт кнопку звонка. Уилл сдался.
— Ты не должен сюда приходить.
— Я пришел попросить тебя об одолжении. — Ничто в выражении лица или голосе Маркуса не выдало ни малейшего неудобства или усталости от примерно тридцати минут непрерывных звонков в дверь.
Они немного поборолись ногами: несмотря на то что Уилл преграждал Маркусу путь, тот все же смог прорваться в квартиру.
— О, нет, "Обратный отсчет" уже закончился. Ну что, этот толстый парень наконец вылетел?
— О каком одолжении ты хочешь меня попросить?
— Хочу, чтобы ты сводил меня и моего друга на футбол.
— Тебя может сводить мама.
— Она не любит футбол.
— Как и ты.
— Теперь люблю. Мне нравится "Манчестер Юнайтед".
— Почему?
— Мне нравится О'Бэйн.
— Кто такой О'Бэйн?
— Он забил пять голов в прошлое воскресенье.
— В Лидсе они сыграли вничью, ноль-ноль.
— Значит, видимо, в позапрошлое воскресенье.
— Маркус, игрока с фамилией О'Бэйн в "Манчестер Юнайтед" нет.
— Я, наверное, не так расслышал. Но звучит как-то похоже. У него осветленные волосы и бородка, и он выглядит, как Иисус. Можно мне колу?
— Нет. В "Манчестер Юнайтед" нет никого с похожей фамилией, с осветленными волосами и бородкой, никого, кто бы выглядел, как Иисус.
— Назови пару фамилий.
— Хьюз? Кантона? Гиггз? Шарп? Робсон?
— Нет. О'Бэйн.
— О'Кэйн.
Лицо Маркуса засветилось:
— Точно, наверное, этот.
— Играл за "Ноттингем Форест" лет двадцать пять назад. На Иисуса не был похож. Волосы не осветлял. Никогда не забивал по пять голов за игру. Как дела в школе?
— Нормально.
— Как провел время после обеда?
Маркус посмотрел на него, пытаясь понять, почему он задал этот вопрос.
— Нормально.
— Какие были уроки?
— История, а потом… хм.
Уилл намеревался припасти случай с прогулом на потом, точно так же, как Маркус решил придержать до времени факт отсутствия Неда, но теперь, когда Маркус болтался у него на крючке, он не мог побороть соблазн подсечь его и выдернуть на берег.
— Сегодня среда, да?
— Хм… да.
— Разве у тебя после обеда в среду не два урока прогулок по Аппер-стрит?
Он видел, как Маркуса потихоньку охватывает паника.
— В каком смысле?
— Я видел тебя сегодня днем.
— Где, в школе?
— Ну, в школе я тебя видеть не мог, правда, Маркус? Потому что тебя там не было.
— Сегодня днем?
— Да, сегодня днем.
— Ах, да. Мне пришлось выбежать на минутку, чтобы кое-что купить.
— Выбежать на минутку? А учителя не возражают против того, что ты выбегаешь на минутку?
— Где ты меня видел?
— Я проезжал мимо, по Аппер-стрит. Должен признаться, мне не показалось, что ты просто выбежал на минутку. Мне показалось, что ты прогуливал.
— В этом виновата миссис Моррисон.
— Виновата в том, что тебе пришлось выбежать на минутку? Или в том, что ты прогуливал?
— Она опять мне сказала, чтобы я держался от них подальше.
— Маркус, не увиливай. Кто такая миссис Моррисон?
— Директор. Ты же знаешь, что, когда у меня неприятности, все вечно говорят, чтобы я держался от них подальше. Она сказала так про тех, кто украл кроссовки. — Он заговорил быстрее и выше на целую октаву. — Они преследуют меня. Каким образом я могу держаться от них подальше?
— Хорошо, хорошо, не лезь в бутылку. Ты ей это сказал?
— Конечно. Она просто не обратила никакого внимания.
— Ясно. Теперь иди домой и расскажи все своей маме. Какой толк рассказывать это мне? И еще ты должен ей рассказать, что прогулял уроки.
— Этого я ей не расскажу. У нее и без меня проблем хватает.
— Маркус, ты — ее главная проблема.
— А ты не можешь пойти с ней поговорить? С миссис Моррисон?
— Ты шутишь. С какой стати она станет меня слушать?
— Станет. Она…
— Маркус, я тебе не отец, не дядя, не отчим, я тебе вообще никто. Да никакой директор меня не станет слушать — и не должен. Не надо думать, что я знаю ответы на все вопросы, потому что это не так.
— Ты во всем разбираешься. Ты мне выбрал кроссовки.
— Ага, они произвели фурор. В смысле, они стали источником твоей вечной радости, не так ли? Сегодня днем ты был бы в школе, не купи я тебе эти кроссовки.
— И ты знаешь Кёрка О'Бэйна.
— Футболиста?
— Вообще-то, я сомневаюсь, что он и в самом деле футболист. Элли, видимо, пошутила так же, как ты любишь шутить.
— Но его зовут Кёрк?
— Наверно.
— Да это же Курт Кобэйн, ты, тупица!
— Кто такой Курт Кобэйн?
— Певец из группы "Нирвана".
— Я так и думал, что он певец. Волосы белые? Смахивает на Иисуса?
— Ну, наверно.
— Ну вот видишь, — торжествующе сказал Маркус, — ты и про него знаешь.
— Да про него все знают.
— Я — не знаю.
— Да, не знаешь. Но ты — особый случай, Маркус.
— И мама наверняка не знает.
— Да, наверняка.
— Вот видишь, ты обо всем знаешь. Ты можешь мне помочь.
Именно тогда Уилл впервые понял, какого рода помощь нужна Маркусу. После разговора с Фионой у него создалось впечатление, что Маркусу нужен был кто-то, кто мог бы заменить отца и ненавязчиво помочь ему вступить во взрослую жизнь, но это было совсем не так: Маркусу нужно было помочь стать ребенком, а не взрослым. И, к несчастью для Уилла, именно такого рода помощь он и был способен оказать. Он не смог бы помочь Маркусу повзрослеть, или справиться с суицидальной мамашей, или что-то в этом роде, но он легко мог объяснить ему, что Курт Кобэйн не играет за "Манчестер Юнайтед", а для двенадцатилетнего мальчика, который учится в общеобразовательной школе в конце 1993 года, это, пожалуй, самая необходимая информация.
Глава 21
На следующее утро Маркус снова пошел в школу. Кажется, никто и не заметил его вчерашнего отсутствия: классная руководительница знала, что он должен был пойти к миссис Моррисон во время обеда, а миссис Сэндфорд, учительница истории, его не замечала даже тогда, когда он был в классе. Другие дети, может, и поняли, что он прогулял, но если они с ним не разговаривают, то откуда ему об этом знать?
Он наткнулся на Элли на перемене. На ней был свитер с Куртом Кобэйном, а рядом стояла подружка из класса.
— Курт Кобэйн не играет за "Манчестер Юнайтед", — сообщил он ей.
Девочка из ее класса разразилась безудержным смехом.
— Да ты что! — сказала Элли с притворным ужасом. — Неужели они его выгнали?
Маркус на минутку смешался: может быть, Элли действительно думала, что он футболист? Но потом он понял, что это одна из тех шуток, которые до него не доходят.
— Ха-ха, — сказал он, и не думая смеяться. Именно это и нужно было сделать в такой ситуации, и он обрадовался, что в кои-то веки попал в точку. — Нет, он играет в… поет в "Нирване".
— Спасибо, что сказал.
— Пожалуйста. У моего друга есть один их альбом — "Nevermind".
— Он у всех есть. Могу поспорить, что нового альбома у него нет.
— Может, и есть. У него много чего есть.
— В каком он классе? Не знала, что кому-то в этой школе нравится "Нирвана".
— Он уже закончил школу. Он уже, вообще-то, взрослый. "Нирвана" — это гранж? Не знаю, какого я мнения о гранже. — Да, Маркус и вправду не знал. Уилл дал ему послушать кое-что накануне — ничего подобного он раньше не слушал. Сначала, кроме шума и криков, он не мог различить ничего, но потом были и тихие места, и в конце концов он разобрал мелодию. Ему показалось, что такая музыка никогда не полюбится ему так же, как Джони, Боб или Моцарт, но зато теперь ему стало ясно, почему она может нравиться людям вроде Элли.
Девочки переглянулись и рассмеялись еще громче, чем в первый раз.
— А какого мнения, ты можешь о нем быть? — спросила подруга Элли.
— Ну, — сказал Маркус, — грохота, конечно, много, но ритм хороший, и картинка на обложке очень интересная. — На картинке был изображен маленький ребенок, плывущий под водой за долларовой бумажкой. Уилл что-то сказал о картинке, но Маркус забыл что. — Мне кажется, у нее есть значение. Что-то насчет общества.