Конечно, в отличие от родителей-животных, люди способны задуматься о своем стиле воспитания. Он имеет преимущества, но не лишен и недостатков. В повседневной жизни с маленькими детьми существует бесчисленное множество ситуаций, требующих быстрой адекватной реакции. Поэтому многие взрослые серьезно относятся к своей интуиции. Этот поистине универсальный навык воспитания заложен в каждом родителе и во многих ситуациях является надежным руководством, которое формирует инстинктивно правильное отношение к ребенку. Однако собственные сложные переживания привязанности, особенно травматические переживания в детстве, могут накладываться сверху и вытеснять верную интуицию. Когда собственный ребенок настойчиво требует чего-то – например, не засыпать в одиночестве и спать так всю ночь, в то время как родителям, возможно даже в жесткой форме, последовательно отказывали в этом успокаивающем опыте, – это сбивает с толку. Чему же тогда верить? Своему маленькому ребенку, который снова и снова тянет к вам ручки и требует близости? Или тому, что вы сами слышали, когда были маленькими: «А теперь сделай это сам, иначе вечно будешь за мою юбку держаться»? Культурные стереотипы также играют роль в родительских ожиданиях. То, что дети должны рано научиться засыпать самостоятельно, – большая проблема в нашей стране. Если это удается, родителей оценивают как «держащих ситуацию под контролем». В других культурах, например в Азии, относятся к режиму сна ребенка гораздо более снисходительно[89].
Родители часто обращаются за советом по этому поводу сна – и быстро находят его: на эту тему было написано бесчисленное количество книг. Школы сна и так называемые тренеры по сну, кажется, растут как грибы после дождя и часто дают громкие обещания: «Ваш ребенок научится засыпать самостоятельно и спать всю ночь».
Это правильно: никто не должен мириться со своей судьбой – ни ребенок, который плохо спит, ни родители, которые страдают из-за этого. Тем не менее важно задать осознанный вопрос – чего вообще можно ожидать от ребенка в отношении его режима сна? И различать, где проходит граница между нарушением сна в раннем детстве и нормальным поведением ребенка. Здесь мы хотим дать родителям общее представление и призвать их оставаться критичными. К сожалению, именно в этой области появляется все больше и больше недобросовестных предложений от людей, которые используют хитроумные методы и не имеют никакой квалификации в области консультирования родителей и детей. Конкретно это означает вот что: если вы где-то увидите новость, что благодаря применению той или иной методики ребенок всегда будет хорошо спать, адаптируясь к ожиданиям родителей, советуем не верить этому несерьезному обещанию.
Сон – это большая задача развития ребенка. Такая же, как обучение ползанию, ходьбе и речи. Вот почему ваш абсолютный новичок нуждается в поддержке. Сон всегда означает временную ситуацию разлуки с родителями и является переходом на другой уровень сознания. В какой-то степени это делает ребенка беззащитным, но не постоянно, потому что фазы легкого сна и кратковременные ночные пробуждения представляют собой эволюционно встроенные защитные механизмы. Таким образом, сон – это акт автономности. Всегда требуется внутреннее согласие, чтобы и тело, и разум могли погрузиться в страну грез.
Поэтому нельзя заставить ребенка спать – о чем и так слишком хорошо знают измученные и раздраженные родители.
Тренировки сна: просто позволить кричать?!
Существуют различные исследования, в ходе которых оценивалась эффективность тренировки сна. Пока результаты считаются положительными[90]. Похоже, что тренировки помогают, и складывается впечатление, что дети действительно стали лучше спать. Матери чувствовали себя лучше, поэтому часто вывод таков: это безопасно. Но есть нюанс: как правило, исследовались небольшие выборки, так что значимость выводов все же следует рассматривать критически.
Изучение на практике известного «метода Фербера», при котором ребенок систематически «приучается» к тому, что родители не реагируют на его плач и крики и даже удаляются от него все дальше и дальше, трудно представить с этической точки зрения: такие опыты подвергли бы испытуемых потенциальному риску.
При других исследованиях родители заполняли анкеты, чтобы оценить поведение своих детей до и после принятых мер. Такие оценки очень субъективны. Родителям сложно объективно смотреть на своего ребенка. Чтобы получить действительно значимые результаты, необходимо было бы провести долгосрочное исследование участвующих семей в течение многих лет, документируя социально-эмоциональное развитие детей до подросткового и взрослого возраста, качество привязанности между родителями и детьми, а также последующее отношение ко сну.
Таким образом, исходя из текущего состояния исследований, тренировки сна следует воспринимать критически.
Снова и снова нас уверяют, что тренировка сна – трудный, но эффективный путь. Ребенок перестает кричать на третью ночь – об этом постоянно сообщают родители, чьи дети прошли через это. Если разлучить детеныша обезьяны с его матерью, он ведет себя очень похоже: становится беспокойным и громко зовет мать. Начиная с третьего дня разлуки он перестает кричать, замолкает и сдается. На этом этапе отказа уровень кортизола – маркера стресса – резко повышается, а выделение гормона роста соматотропина снижается. Таким образом, детеныш обезьяны находится в серьезной кризисной ситуации, даже если внешне кажется спокойным. Кстати, с этого момента он начинает спать дольше, но в целом качество сна снижается, он становится менее восстановительным[91].
Показательны и другие результаты исследований привязанности: так, по оценке родителей, дети младшего возраста с надежной привязанностью спали значительно хуже, чем их сверстники с ненадежной, и чаще испытывали трудности с тем, чтобы заснуть и проспать какое-то время. Но при этом у всех детей, которые демонстрировали выраженную самостимуляцию, такую как сосание пустышки или большого пальца, наблюдался тревожный тип привязанности к родителям[92]. То, что ребенок с незащищенной привязанностью чаще подавляет потребность в утешении и поддержке ночью, неудивительно. Дети, которые несут в себе небезопасную модель привязанности, скрывают свою потребность в близости, чтобы защитить себя от отказа со стороны значимых взрослых. С другой стороны, дети с надежной привязанностью знают, что им можно просить о помощи. Днем и ночью. В другом исследовании матери малышей с надежной привязанностью реагировали на ночное беспокойство и сопутствующее пробуждение более чутко и последовательно, чем матери детей с тревожной привязанностью. Они быстрее брали своих детей на руки и утешали их, в то время как дети с тревожной привязанностью сталкивались с менее надежным поведением мамы[93].
Сон очень важен для ребенка, который в процессе интенсивного развития нуждается в отдыхе и восстановительных перерывах. Родители тоже хотят сделать паузу. «Ну пожалуйста, засыпай наконец!» с точки зрения родителей часто означает «…потому что мне нужен перерыв». Именно этот факт объясняет, почему уставшие взрослые не ложатся вместе с ребенком, а используют периоды детского сна в своих интересах. Иногда возникает сложный цикл: если малыша больше не укладывают днем, чтобы вечером он ложился спать пораньше, послеобеденные часы могут стать очень тяжелыми. На самом деле ребенку все еще нужен дневной сон, он устает, плачет или злится. Дело в том, что при перевозбуждении у детей часто нарушается внутренняя регуляция (читайте также главу, посвященную вспышкам гнева). Ребенок снова засыпает в полдень, а вечером он совершенно бодр, и о сне не может быть и речи.
Вспомните еще раз высказывание Джона Боулби: «Привязанность – это невидимая эмоциональная нить, соединяющая двух людей через пространство и время». Дети оснащены крайне чувствительными антеннами. Они чувствуют усталость своих значимых взрослых. Даже если слова «Да спи ты уже!» не произносятся вслух, это все равно чувствуется. На невидимой связи также основан эффект, знакомый многим родителям: когда навязчивые мысли наконец утихают и мать или отец внутренне соглашаются: «Хорошо, я побуду с тобой столько, сколько нужно!» – и ребенок внезапно успокаивается и засыпает.
Если детская активность встречается с родительской усталостью, в этой ситуации никто не виноват. Ведь потребности у них очень разные. Родители могут уставать, и точно так же следует признать за детьми их естественный ритм бодрствования и сна. Чем старше становится ребенок, тем больше могут и должны взрослые говорить о собственных потребностях: «Сегодня был тяжелый день, я устал, и мне нужен перерыв. Можешь поиграть в своей комнате (или рядом со мной), но я играть больше не хочу, у меня еще остались дела». Именно это согласие родителей может стать первым шагом к выходу из вечерней борьбы за власть. Если ребенок не устал, то он и не уснет, а если еще и родители слишком напряжены, они не способны обеспечивать надлежащую совместную регуляцию, от которой зависят многие малыши в вечернее и послеобеденное время. Вот почему иногда необходимо побыть на небольшом расстоянии друг от друга. Родители разгружают посудомоечную машину и отвечают на важные письма. Ребенок спокойно собирает пазл. После получасового «отдыха» друг от друга напряжение рассеивается. Каждый сделал что-то свое. Нередко после этого ребенок устраивается на руках у родителя и через минуту засыпает. Опыт такого рода полезен для малыша. У него возникает ощущение, что сон может быть чем-то беззаботным. В этом примере родители поступили мудро, дав себе эти полчаса, чтобы «давление сна» растворилось в удовлетворении.