— Найдут, — успокоил Трошкин.
— Не найдут! — с жаром возразила бабушка. — Вон у Токаревых половичок пропал — нужная вещь, и то не нашли!..
А во Всесоюзном угрозыске, в своем кабинете, полковник Верченко показал профессору письмо и отложил в сторону.
— Союз архитекторов, коллектив Тульского оружейного завода, отдел культуры ЮНЕСКО… Уже и ЮНЕСКО подключили?
Мальцев кивнул.
— Товарищ профессор! — взмолился Верченко. — Ну зачем вы все это организовываете?! Неужели вы думаете, что мы без этих писем не будем искать ваш шлем? Это же наша работа…
— Да-да, понимаю, — согласился Мальцев.
— Вот и хорошо, — умиротворенно похвалил полковник. — Давайте я вам отмечу пропуск, а то вас так не выпустят… Мы будем держать вас в курсе…
— Спасибо, только один маленький вопросик… Я вчера говорил с профессором Лаусоном из Кембриджского университета. Он сказал, что, если понадобится, он может по своим каналам подключить к розыску Интерпол…
Верченко нажал кнопку, сказал в селектор:
— Славина ко мне! Вы бы лучше вместо того, чтобы звонить по Интерполам, охраняли свои находки как следует, а не бросали где попало! — упрекнул он Мальцева.
— У нас сторож был…
— Сторож! — передразнил полковник. — Это для вас шлем — историческая ценность. А для жуликов это просто кусок золота… Они могут его переплавить, распилить, наконец, продать за границу…
— О-о-о! — застонал профессор.
Вошел лейтенант Славин, белобрысый, подтянутый, и положил на стол папку.
— Личности преступников установлены. — Полковник достал из папки снимки. — Ермаков, Шереметьев, — на стол легли тюремные фото Косого и Хмыря, — Белый, — он показал фотографию Доцента. — Рецидивист, очень опасный преступник…
— Можно? — Мальцев взял у полковника снимок, вгляделся. — Отвратительная рожа… — чуть не плача от ненависти, сказал он. — Вы их поймаете?
— Безусловно, — заверил Верченко.
— Спасибо, — благодарно кивнул Мальцев и встал, но тут же вкрадчиво предложил: — А может, Глебу Иванычу позвонить?
— А что Глеб Иванович?! — раздражаясь, воскликнул полковник. — Я, конечно, очень уважаю Глеба Ивановича, но он тоже не Господь Бог и не гончая собака!
Зазвонил телефон. Полковник схватил трубку.
— Верченко слушает! — казенно и раздраженно отозвался он, и вдруг лицо его переменилось и голос стал приветливым. Он даже встал: — Да, Глеб Иваныч… Ну конечно, Глеб Иваныч!.. Так точно, Глеб Иваныч!..
Профессор на цыпочках вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь…
В проходной он отдал пропуск, вышел на заснеженную московскую улицу и, увидев подходивший к остановке автобус, бросился за ним…
В автобусе сдавленный со всех сторон современниками профессор еле вытащил из кармана пятак.
— Передайте, пожалуйста, — вежливо постучал он в спину впереди стоящего гражданина.
Гражданин обернулся, и рука Мальцева застыла в воздухе: прямо перед ним в пыжиковой шапке стоял его злейший враг — Доцент!
Грабитель взял из пальцев профессора пятак, передал дальше.
— Полундра! — предупредил себя ошеломленный Мальцев.
Автобус остановился, дверцы разомкнулись, грабитель вышел. Мальцев ринулся за ним.
Профессор преследовал, как заправский детектив, теряясь в толпе, пытаясь остаться незамеченным, хотя преследуемый не обращал на него никакого внимания. Он свернул в переулок и скрылся за оградой. На воротах была вывеска:
ДЕТСКИЙ САД № 83
Мальцев прижался носом к стеклу. В окне был виден бандит, застегивающий пуговицы белого халата, и женщина в белой шапочке. Она что-то говорила ему, и тот рассеянно посмотрел в окно.
Мальцев моментально присел, боясь быть увиденным.
— Плохо едят! — жаловалась Трошкину молодая воспитательница Елена Николаевна.
Трошкин вошел в столовую. За столиками дети скучали над манной кашей. Оглядев ребят, Трошкин громко объявил:
— Товарищи! Завтрак в детском саду сегодня отменяется!
— Ура-а-а! — восторженно закричали «товарищи».
— …Мы совершим полет на космической ракете на Марс. Командором назначается Дима. Дима, ты сегодня командор. Прошу взять в руки космические ложки. Подкрепитесь основательно. До обеда ракета не вернется на Землю.
Дети судорожно схватили ложки и стали запихивать в рот «космическую» манную кашу.
— Гениально! — прошептала Елена Николаевна.
В это время дверь в столовую приотворилась, заглянул участковый милиционер.
— Евгений Иванович, можно вас на минуточку? — виноватым шепотом попросил он.
— Здравствуй, Петя, — поздоровался Трошкин. — Ты извини, я сейчас занят.
— Вот тут гражданин настаивает, — виновато сказал Петя, и в тот же момент из двери на середину столовой с такой стремительностью, будто им выстрелили, вылетел Мальцев.
Он схватил Евгения Ивановича за горло и заорал:
— Попался!
— Пустите! Вы что, с ума сошли?! — пытался вырваться Трошкин.
— Отдавай шлем, подлец! Ты Доцент, а я профессор!..
В подмосковном дачном поселке за низким заборчиком, заваленный до окон снегом, стоял летний садовый домик. Оттуда доносилась песня:
Стучат колеса, и поезд мчится,
Стучат колеса на ветру-у…
И всю дорогу мне будет сниться
Шикарный город на южном берегу.
Хмырь и Косой пировали за дощатым столом. Перед ними стояла начатая бутылка «Московской» и лежали соленые огурцы на газетке.
— За Доцента! — Косой поднял стакан.
— Да, это тебе не мелочь по карманам тырить, — авторитетно заметил Хмырь. — Теперь тысяч по сто каждому обломится.
Они чокнулись и выпили.
— А что ты с ними будешь делать? — поинтересовался Косой.
Хмырь не ответил, усмехнулся снисходительно — было ясно, что он найдет деньгам достойное применение.
— А я машину куплю с магнитофоном, — размечтался Косой, — пошью костюм с отливом и — в Ялту! — Во все горло он запел:
Я-я-Ялта, где растет голубой виноград.
Ялта, где цыгане ночами не спят,
Ялта, там, где мы повстречались с тобой,
Там, где море шумит о прибрежный гранит,
Поет прибой…
В ворсистом пальто и каракулевой шапке пирожком, со спортивной сумкой в руках Доцент медленно шел по тропинке среди заснеженных сосен. Поселок дышал тишиной и покоем, и Доцент, казалось, был покоен и тих, но все до последней клеточки было напряжено в нем…
У калитки он остановился, постоял несколько секунд, потом вдруг резко обернулся: никого…
Доцент быстро вошел в домик.
— Ну? — встрепенулся Хмырь.
— Толкнул? — спросил Косой.
— Толкнул… грузовик с откоса, — пробурчал Доцент, зачем-то отодвигая комод. — Рыбу я ловил.
— Рыбу? — удивился Хмырь. — Какую рыбу? Где?
— На дне. В проруби у лодочной станции…
Доцент достал из-за комода пистолет и сунул его за пояс.
— Пушка!! — вытаращил глаза Косой. — Зачем она тебе?
— Ты, Косой, плавать умеешь? — спросил Доцент.
— Куда плавать?
— Ну нырять…
— Это щас, что ли? В такую холодину? Не было такого уговора! Пусть Хмырь ныряет!
— Засекли нас, — серьезно сказал Доцент.
— С чего ты взял? — испугался Хмырь.
— Чувствую. Я всегда чувствую. Расходиться надо. — Он подошел к столу. — Встретимся завтра в семь у Большого театра…
Он взял бутылку и стал пить прямо из горлышка.
— Ни с места! — раздался отчетливый приказ.
— Все! Кина не будет, электричество кончилось! — отозвался Косой и первым поднял руки.
Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк! —
пели три «поросенка» в костюмах и масках: в детском саду № 83 шла подготовка к Новому году.
Дети сидели на стульчиках, как зрители, аккомпанировал на рояле Евгений Иванович Трошкин.
— Хорошо, — похвалил он и похлопал в ладоши. Дети тоже захлопали. — Теперь Серый Волк!
Из-за занавеси вышел худенький и робкий Серый Волк и тоненьким голосом затянул:
Я злой и страшный Серый Волк,
Я в поросятах знаю толк…
— Не так, Дима. Вот смотри… — сказал Трошкин, поднимаясь с места.
Он снял с Димы маску волка, надел ее на себя и, моментально преобразившись в волка, зарычал:
— Р-р-р…
В дверь заглянула воспитательница Елена Николаевна.
— Евгений Иваныч, там этот… ненормальный пришел…
Профессор Мальцев ждал Трошкина в кабинете заведующего.
— Здравствуйте, дорогой товарищ Трошкин. Садитесь, — любезно предложил он. Трошкин сел напротив Мальцева.
— Грабителей я поймал! — сообщил профессор.
— Поздравляю.
— Не с чем. Шлема при них не оказалось — я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат.
— Продали, наверное, — предположил Трошкин.
— Может быть. А может, и спрятали. Теперь это можете выяснить только вы!
— Я? — удивился Трошкин. — Каким образом?
— А вот каким… — Мальцев достал из портфеля фотографию, спрятал за спину. — Закройте глаза! — потребовал он.
— Зачем?
— Закройте, не бойтесь!
— А я и не боюсь.
Трошкин зажмурился. Мальцев быстро вытащил из-за спины портрет Доцента, закрыл ладонью его лоб, чтобы скрыть челку, и скомандовал:
— Можно!
Трошкин открыл глаза.
— Кто это? — спросил профессор.
— Не знаю, — пожал плечами Трошкин.
— Это вы!
— Да, вроде я… — неуверенно согласился Трошкин.
— Ага! — обрадовался Мальцев. — А это вовсе и не вы!
Он убрал ладонь, открывая доцентовскую челку.
— Да, не я… — еще больше удивился Трошкин.
— Так вот, дорогой мой, я вам приклеиваю парик, рисую татуировки и сажаю в тюрьму! Согласен?
— Зачем? — растерялся Трошкин.
— Родная мать не отличит, кто есть кто! — Профессор забегал по кабинету. — Это моя идея! — похвастал он.
— Ничего не понимаю, — сказал хмуро Трошкин.
— Суд уже был, — сообщил Мальцев. — Тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… А этому, — профессор ткнул в портрет, — восемь! Отвратительная личность, мародер! У него еще и пистолет был… Так те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно?