– Кто сидел на козлах, когда мы выехали из усадьбы?
– Джаспер и сидел, – равнодушно ответила Юфимия. Она выбрала самый простой из вопросов, которые я ей успела задать.
Я задумчиво потянула руку вверх, и Юфимия завыла, а я словно не слышала. Джаспер, Томас, Джеральдина, которая знала и предупреждала меня… Маркус, который тоже все знал. На картинке, которую я сложила, гораздо больше людей, чем на изображении на крышке коробки. Маркус знал слишком многое, вот где ответ.
Я подняла голову и посмотрела на Томаса. Он сидел, забившись в угол, делая вид, что его нет здесь вовсе, и не сводил с меня глаз. Заметив, что я смотрю на него, он приподнял полу дохи, и я в полумраке различила литье на рукояти моего пистолета.
– Ты знаешь, что тебя обманули?
Я протянула руку к Томасу, и это был момент истины. Или он отдаст мне оружие, или я ошибаюсь, но я почувствовала, как в ладонь легла смертоносная тяжесть, и отпустила волосы Юфимии.
Мне хотелось вытереть руку, будто я испачкалась в чем-то нечистом, в чем-то, от чего не отмыться так легко, но я всего лишь перехватила правой рукой пистолет и уткнула Юфимии дуло под подбородок. Так учил нас полковник – добить и не дрогнуть при этом. Это милость, но я беспощадна.
– В экипаже должна была ехать не я.
Взгляд человека, которому в лицо дышит смерть, полон покорного безразличия. У меня прежде был такой взгляд, и меня не пугало, что я – причина отчаяния кого-то другого. Я – леди-рыцарь, карающая длань, вершащая правосудие.
Вот почему пахнет кровью и порохом.
– Ты убила его.
Мне не под силу тягаться с крестьянками, даже когда на моей стороне преимущество. Когда я уже знала точно – Томас на моей стороне, и Джаспер, который сидит на козлах, на моей стороне тоже. Я подозревала, где завершится наш путь, мне нужно было только успеть узнать все до конца, потому что потом от меня опять могли утаить многое. Лицо Юфимии не дрогнуло ни не миг – или я не попала в цель, или каждое слово било ее наотмашь.
– Те выстрелы и конское ржание, – произнесла я, – это стреляла ты, и стреляла в Филиппа. Он, возможно, стрелял в тебя. Ты ранена, поэтому не сопротивляешься. И крики – это кричали Филипп и Джаспер. А затем Джаспер развернул экипаж и мы едем – куда? К границе? Лошади скоро устанут. Карета уже еле ползет. Тебе не унести в руках все, что здесь спрятано, и раненной не уйти.
Формовочная ложка, о которой я не заикалась. Алоиз упомянул о ней при Юфимии и словно бы вскользь, но так кстати. Томас слушал, что происходит в комнате Филиппа. Джеральдина переоделась в мою одежду, когда я уже должна была видеть третий сон, сморенная зельем…
Так ли все просто, спросила я себя, или не хватает еще кого-то на этой картине?
Рука, держащая пистолет, затекла, и даже если бы я и хотела, не смогла бы уже сделать выстрел. Карета остановилась, открылась дверь, я видела пустые глаза Юфимии и чувствовала, как мои пальцы начали разжимать, и по запаху табака поняла, что это был доктор. Открылась вторая дверь, и полицейский, имени которого я до сих пор не знала, выволок из экипажа Юфимию – она взвыла, значит, насчет раны я оказалась права… Я встала, босая и изможденная, и сделала шаг наружу. Майор Паддингтон смотрел на меня в упор, покачивая головой, и я улыбнулась и прикрыла глаза, вдруг поняв, куда и зачем тайком бегал Томас.
Я прощалась с той леди-рыцарем, которой была этот час. Мне казалось, я справилась. То, что я еще не узнала, уже не имело значения, то, что меня здесь могло не оказаться, тоже не имело значения. Джеральдина бы поступила иначе – наверное, выстрелила бы в Юфимию и Филиппа. Два человека, четыре выстрела. Я опередила события, Джаспер растерялся, и к месту нападения никто не успел. Они все изменили, но мой муж… где он был, почему он оставил меня одну?
Не оглядываться, оглядываться нельзя.
Пока я не видела моего мужа, я все еще была леди-рыцарем, но как только я обернусь, меня покинут последние силы. Я понимала, что рухну на снег, и предпочитала испытывать холод и опустошение. Пока я стояла так, я была победителем.
Все говорили, бегали, что-то вытаскивали из дома, размахивал руками Джаспер, прижимался к нему бледный Томас. На крыльце топтался Маркус – он умеет улыбаться так, что хочется ответить ему. Славный старик. Мы сможем еще стать друзьями.
Было много людей… прибыла армия, должно быть. Кого я видела, кто из них мелькал за деревьями? Я не узнавала никого. Сборщики податей? Свет луны мягко лился на двор, и тени метались беспорядочно, пересекаясь, – непрекращающаяся, долгая, очень долгая ночь. Один короткий и нежный проблеск, явление ясного дня, когда мой муж взял меня на руки. Или это был сон.
Говорят, что на севере, там, где снега тают поздней весной и лето короткое и холодное, ночь лежит несколько месяцев. Я читала об этом – как странно жить, солнца нет, тепла нет. Есть луна, лживая, ледяная, в ее свете нет добра, за ее безразличным ликом прячется Тьма, протяни руку, и тебя заманит, и не заметишь. Я сама до сих пор на краю, и мне не хочется возвращаться.
Может, вина, а может, мне просто больно. Так больно, что я выберу Тьму.
Я не предотвратила две смерти. Не смогла спасти ту, которая была верна до конца и стремилась открыть мне глаза, находясь на смертном одре, вот только на мне были плотные шоры. Не уберегла для суда того, кто задумал все это и практически осуществил, но у него на пути встали те, кто был не над ним, а ему сущей ровней. Джеральдина, Томас, Джаспер. И Томас, поняв, что я вмешалась не вовремя, постарался избавиться от меня, подвергнув опасности не меньшей, в лесу ведь бродит голодный шатун. Потом, поняв, что он едва не убил меня тем, что отправил на лыжах в лес, Томас велел Джасперу остановиться и был со мной рядом, притворяясь, что не может ослушаться леди-рыцаря.
Я не сердилась на него, он был ребенком. И сделал все что мог.
– Не смотрите туда! – услышала я. Майор говорил что-то Юфимии, которую удерживал за плечи молодой полицейский, а она кричала, извиваясь и тыча в меня рукой, и казалась совершенно безумной. – Берегитесь, миледи, не там оно, зло. Ваш муж – двуликий! Чудовище! Он чудовище! Не смотрите туда!
Глава тридцатая
Обернуться у меня не хватило смелости. Меня поддержал было доктор, но Джеральдина, рыдая, выхватила меня, подняла на руки – сколько сил у этой крестьянской девушки! Мои глаза застили слезы, но я думала лишь о том, что не знаю, где мой муж, и я леди-рыцарь. Для себя самой мне достаточно.
Они раздевали меня, я вздрогнула, почувствовав прикосновение мужских рук, и услышала тихий смех Джеральдины:
– Ваша милость, дадут Ясные благодать, через год господин доктор увидит вас так, как и его милости не дозволено.
Я склонила голову и сильнее закуталась в плед. Ноги горели, доктор обмазывал их чем-то едким и огненным, а Джеральдина подливала теплую воду в глубокий таз, и мне становилось легче. Пахло травами, и спиртом, и табаком, и снегом, и дымом, всем сразу. Запаха крови и пороха не было, а я опасалась, что он будет преследовать меня вечно.
– Наверное, все это сначала звучало глупо, – преувеличенно весело поведал доктор. Я видела его макушку – вихрастую, как у мальчишки, которого много лет назад мой муж спас от смерти. – Майор поддержал эти слухи – ясно, что их пустили неспроста. И все потому, что в лесу здравствовали браконьеры, а погиб случайный крестьянин.
Я кивнула. Оборотню, если бы он был здесь, действительно все равно.
– Виктор не знал, злиться на нас за то, что мы и вам подтвердили эту чушь, или одобрить. Ни вас, ни вашу служанку никто не знал. Но сложить предстоящую передачу податей и чудовище, якобы рыщущее по лесам, элементарно. Оставалось понять, кто это затеял.
Филипп, Филипп.
– Виктор не доверял вам и одновременно боялся за вас. Я бы тоже, – доктор поднял на мгновение голову, и я удивилась его смущенной улыбке, – боялся, будь у меня такая жена… Красивая, умная и отважная. Настоящая леди-рыцарь, и я вам не льщу. Он искал браконьеров, а выстрелы привели его к экипажу. Я бы налил ему медицинского спирта после того, как он отправил вас спать в ту ночь, но он справился без меня. Когда я приехал, Летисии помочь уже не мог… Ее рана была инфицирована намеренно.
Я вскрикнула – доктор вытащил мою ногу из блаженного тепла и принялся быстро растирать какой-то мазью. Было больно, но лишь на мгновение. Я подумала, что медицина мне интересна. Отсюда не следует, что я смогу заменить доктора, но почему бы не сделать в селе фельдшерский пункт?
– У вас отменное здоровье, миледи, – восхитился доктор. – Вы крепкая и очень сильная. К сожалению, я вынужден запретить вам предстоящий бал… Пока вам придется быть в тепле и подождать, пока заживут ваши ноги.
– Томас, Джаспер и ты, Джеральдина, – напомнила я. – Вы трое узнали все, но не я.
– Потому что ваша Летисия, покой душе ее в чертогах, пропала, – проворчала Джеральдина, невежливо отталкивая доктора. – Вот господа вроде ученые, а кто же так снадобья трет? Дайте мне, я лучше умею.
– Мы впервые немного растерялись, – заметил доктор, отходя и давая Джеральдине свободу действий. – И были готовы предположить, что все наши умозаключения в корне неверны. Но потом вы, миледи, сказали, что ваша комната была заперта в ту ночь, когда в ней появилось пятно крови…
Я закрыла глаза – да, я должна была сообщить это раньше. Кто знает, будь я не такой робкой, не терзайся я сомнениями, многое бы не произошло.
– Помните мои слова, что кто-то в этом доме изучает медицину? Отбросим Алоиза, его дело – телята и куры, но есть ведь еще и охотник. Виктор отправил Томаса за полицией. Тогда же мы связали оборотня с податями, и Виктор решил переодеть в ваше платье служанку. Как же он мало вас знал, что не распознал вас под капюшоном. Конечно, майора и нас оказалось недостаточно, но ждать прибытия армии мы не могли. Пришлось на лыжах бежать за каретой, что весьма непросто, и не попасться никому на глаза, но если бы вместо вас была Джеральдина…