— Я не помню… Честное слово, не помню… Во всяком случае, после десяти… Да, я еще высказала ему, что он пришел поздно…
— В таком случае он пришел около одиннадцати? — уточнил следователь. — Если уж вы сказали — «поздно»?
— Я не могу определенно сказать… — повинилась она. — Я могла забыть… После десяти, но ничего более конкретного не могу…
— Хорошо. А шестого мая?
— Вечером? — слабо улыбнулась Катя. — Вас интересует, не пришел ли он домой приблизительно после девяти часов?
Она встретила хмурый взгляд его голубых глаз. «Ну, это конец… — подумала она. — Они подозревают Игоря… А я? Я…» Ей было страшно что-нибудь говорить. Она чувствовала, что любое ее неосторожное слово может подставить мужа, даже если сама Катя этого не захочет. И все же говорить было необходимо. «Молчать — хуже!» — сказала она себе и решилась:
— Да, он пришел поздно, и не помню когда. Но точно — вечером.
— А еще точнее?
Она замялась.
— Вы были, когда он пришел домой?
Его взгляд невыразимо смущал ее. Ей казалось, что он видит ее насквозь. Она заставила себя быть спокойней, хотя бы с виду. И ответила как могла тверже:
— Я дома была. Я видела, как он пришел. И я могу даже сказать, что он насквозь промок под дождем. Это вас убедит, что я действительно его видела?!
— Вполне. Да вы не волнуйтесь так…
— Я не волнуюсь. Мне просто хотелось бы знать — в чем цель ваших вопросов? Вы что же, выясняете алиби моего мужа на те дни, когда были убиты…
— Ваши подруги, — закончил он за нее. — Да, секрета тут нет. Мы выясняем его алиби. И вы пока ничем не подтвердили, что оно у него было…
— Значит, вы его подозреваете?
Он не ответил и вместо этого спросил ее:
— Как часто вы живете у вашего друга?
— Часто, — с вызовом ответила Катя. — Особенно в последнее время.
— С чем это связано? Я имею в виду то, что чаще обычного вы живете там в последнее время?
— Ах, да оставьте эти церемонии! — Катя уже не могла сдерживаться. — Спрашивайте прямо — я отвечу. Почему в последнее время? Да просто потому, что именно в последнее время решила уйти от мужа. И это никак не связано с теми событиями…
— Ясно. Но может быть, как-то изменилось поведение вашего супруга? — Он говорил подчеркнуто вежливо. — Почему именно в последнее время явилось такое решение — уйти от него?
— Да ничего не изменилось, только мое решение изменилось! — резко ответила она. — И давайте не будем углубляться.
Но углубиться пришлось. И углубиться именно в этот неприятный для Кати вопрос — почему она решила уйти… Она наконец поняла, что скрыть что-либо не удастся.
— Он был болен… Он и сейчас болен… — Она мучительно искала нужные слова. — Он… словом, был несостоятелен как мужчина… И если хотите, это и есть его алиби. Ведь Лика была изнасилована?!
Следователь молча смотрел на нее. Катя на миг смутилась и продолжала:
— А почему именно сейчас… Просто накопились какие-то чувства… Не к Игорю. Он ни в чем не виноват. Просто я решила, что хватит так жить. Ведь это совершенно ненормальная жизнь.
— Хорошо. — Он наконец нарушил молчание. — Значит, вы не можете утверждать, что находились дома в те вечера, когда он поздно возвращался? А именно — пятого и шестого мая?
— Как? — ошеломленно спросила Катя. Сейчас она и сама потеряла уверенность, что была дома в те дни. Но, немного собравшись с мыслями, опровергла предположения следователя: — Неправда! Я была дома! Я не стала бы вам лгать! И скажите, наконец, к чему весь этот разговор?! Ведь чтобы подозревать человека, нужны какие-то основания?!
— Ну, мы его не подозреваем в совершении этих убийств, — холодно ответил некогда симпатичный следователь. — Мы просто сделали некоторые выводы… Что ж, придется вас с ними ознакомить…
— Да, прошу вас! — Катя едва владела собой. — Неужели этими основаниями послужили вам мои слова, что Игорь как-то общался с Ирой?! Но я сказала это, не подумав… Я не знала…
Она кривила душой, но не могла упрекнуть себя в этом — ей было очень страшно, и еще страшнее ей стало, когда она услышала следующее:
— Я думаю, для вас не будет большой неожиданностью то, что я вам сообщу… Ведь вы сами в прошлый раз обмолвились насчет женской интуиции… Нет, вы не правы в том, что мы арестовали его только из-за ваших слов…
— Арес… — Слово застряло у Кати в горле. Больше она ничего сказать не могла, прижала пальцы к накрашенным губам и сидела, превратившись в мраморную статую, мысли в голове у нее тоже сделались мраморными — тяжелыми, твердыми, холодными… Она молча слушала его.
— Видите ли, когда мы обыскивали квартиру Ардашевой, опрашивали ее соседей, мы выяснили следующее… Она близко общалась с неким человеком — и были сведения, что он был ее любовником… Были найдены их совместные фотографии. Не нужно было много времени, чтобы установить, кто был на них изображен… Я сделал следующее: оставил эти фотографии там, где они были, и установил слежку за домом Ардашевой. У меня было предчувствие, что убийца — если это тот самый человек, который изображен на фото, — явится за этими уликами… Мне было странно то, что он не избавился от них заранее, позволил обыскать квартиру Ардашевой… В сущности, это вроде снимало с него подозрения. Но были у меня и другие предположения. Одним словом, мы ждали. И в один прекрасный день дождались — он пришел, отпер квартиру, пустую, своим ключом, забрал свои фотографии и уничтожил их… Мы его допрашивали ранее, и он категорически утверждал, что не имел никакого отношения к Ардашевой. Мы допросили его еще раз… Выяснилось, что отношение он все-таки имел…
Следователь сделал паузу. У Кати сильно стучало сердце. Она не услышала ничего нового, но ее поразила одна мысль: Дима и следователь одновременно следили за ее мужем, подозревали его.
— У вашего мужа и у Ирины Ардашевой был общий ребенок, — закончил следователь. — Вы об этом знали?
— Мишка?!
— Значит, не имели понятия?
— О нет!.. — Катя отняла от губ руку, измазанную помадой. Бессмысленно посмотрела на нее. — Это просто невозможно.
— И все же это так. Что вы можете нам сказать сейчас?
— Я вас не понимаю…
— Я вас спросил: что вы можете мне сказать в свете того, что сейчас узнали? Вам больше нечего прибавить?
— А, вы думаете, что я вам лгала… Выгораживала его… Нет, мне прибавить нечего… Не знаю, что тут сказать. Значит, я была обманута. И давно. — Катя вдруг рассмеялась. Смех вышел нервный, придушенный. Следователь внимательно на нее посмотрел и налил ей воды. Она покачала головой: — Не надо! Что вам сказать… Я не думала, что она на такое способна…
— Она?
— Да. Я обвиняю только Иру. Постойте, помолчите… — Она забыла всякую вежливость. — Я хочу сама во всем разобраться… Значит, она хотела его увести… Я что-то чувствовала… Но я не понимала ничего… А все эти годы… Сколько лет Мишке?
— Три года. — В голосе следователя появились сочувственные нотки. — Может быть, нам стоит прерваться?
— Не стоит, — грубовато ответила она. — Не надо, не жалейте меня! Вообще не стоит тут никого жалеть. Я понимаю, что все получили по заслугам.
— О ком вы говорите?
— Да не о ней, не вообразите, пожалуйста… Я говорю только о себе… И может, отчасти о нем… Постойте… — Она недоуменно посмотрела на него. — А как же его болезнь?!
— Он не болен.
— Вот как… — тупо повторила она. — Не болен… Значит, все на свете обман.
— Ну, не надо так мрачно… — В его глазах мелькало что-то неуловимое, но что — Катя понять не могла, да и не пыталась: слишком велико было потрясение. Она в этот миг вспоминала все последние годы их совместной жизни с Игорем и говорила себе, что ожидала чего угодно, но не этого… «Впрочем, чего же я ожидала? — спросила она себя. — Ведь того, что он — автобусный маньяк, я тоже не ожидала… Сколько сюрпризов он мне преподнес под конец… Да, это конец. Дальше — ничего».
— Скажите… — донесся до нее голос следователя. — Скажите, в тот день, когда вы встретились с Еленой Напалковой в кафе, вы не заметили нигде Игоря?
— Где?
— Ну, где-то… — Он неопределенно помахал в воздухе рукой. — Поблизости? Случайно?
— Нет. Не заметила… Но послушайте, разве этого достаточно, чтобы обвинять его в убийстве? — Она несколько пришла в себя. — У него мог быть ребенок… Да что я говорю — у него и есть ребенок от Ирины… Но разве это мотив, чтобы ее убить?!
— Мы поговорили с ним, и он откровенно все нам рассказал, — пожал плечами следователь. — Возможно, вы не знали, но Ирина хотела, чтобы он развелся с вами. Заставила его симулировать импотенцию. Из ревности. Он слушался ее беспрекословно — боялся, что она сама все расскажет вам. Надо сказать, что ваш образ для него — свят. Он говорит о вас с трепетом. И считает, что вы не заслуживали, чтобы узнать об этой связи подобным образом. Словом, ведет себя как провинившийся муж. Но не как преступник. Но есть один момент! Он очень боялся разоблачения со стороны вашей подруги.
Катя подняла голову и уставилась на него.
— Согласен, это слово здесь не подходит, — поправился он. — Вашей знакомой, идет? И я пока не буду ничего утверждать, но боюсь, что это как раз и могло послужить основанием для того, чтобы избавиться от нее… кроме того, характер у нее был не из легких, это говорят все.
— Да, да… — кивнула она. — Но… Как же вы объясните, что были убиты еще и Лика и Лена?! К Лене он прекрасно относился…
— В самом деле?
— Вы из вежливости слушаете меня, я понимаю… Вы думаете, я его стремлюсь выгородить… Но это не так… Мне, наверное, стоит все вам рассказать…
— Что именно? — Он так и подался вперед.
Катя решилась:
— Знаете, совсем недавно я случайно обнаружила, что он занимается… Словом, он — маньяк. Нет, вы меня не поняли! — Она увидела, как страшно расширились его глаза. — Вы послушайте… Это даже смешно рассказывать… Но я все же расскажу. Я ехала в автобусе. Вдруг я обратила внимание, что он стоит впереди меня — неподалеку… Тогда я стала следить за ним. И обнаружила, что он… щупает женщину, которая стояла перед ним. Сперва одну, потом другую… Потом я вышла. Вот и все.