Погода не очень хороша, опять шел дождь, а потому я сижу на балконе, затем отправлюсь в Большой дворец.
Дмитрий наконец попросил позволения прийти к чаю.
Штюрмер просил принять его завтра.
Оперировали одного из моих молодых сибиряков, затем были сложные перевязки, а потому мы завтракали лишь в 11/2.
Слава богу, румыны наконец собираются двинуться, а каковы наши продвижения к 15-му?
Бенкендорф находит, что в сентябре я должна устроить завтрак в честь принца Канин – во время войны это такая тоска, но, пожалуй, это необходимо.
Намерен ли ты назначить Беляева военным министром? Я думаю, что, в конце концов, это был бы разумный выбор. Бобринский находит, что дела не могут идти хорошо, пока у Шт. так много дела, он ничем в отдельности не может заняться вплотную, как следовало бы, того же мнения наш Друг.
А теперь, родной мой, горячо любимый, я должна кончать. Бог да благословит и защитит тебя. Целую тебя с безграничной преданностью и люблю тебя больше, чем когда-либо.
Вся Твоя.
14 августа 1916 г.
Любимый мой.
Горячее спасибо за милое письмо. Что ж, многие хвалят Гурко, даруй ему Боже успеха и да благословит Он его командование! Более чем когда-либо мысленно буду с тобой все эти дни; я также просила нашего Друга думать о тебе и много молиться.
Опять посылаю тебе мою икону, я вделала ее в маленькую раму и запор на колечке.
Снова туман, пасмурно и довольно холодно, настоящий сентябрьский день.
Дмитрий пил у нас чай вчера, у него сердце не в порядке: оно перемещается, как у меня, а потому, конечно, он временами испытывает боли, ощущает слабость и задыхается. Ему следовало бы полечиться, так как болезнь пока еще только в зачаточном состоянии и он мог бы совершенно излечиться. Сегодня утром мы были в нашем храме. Позднее мы отправимся в склад в Большом дворце для раздачи жетонов всем работающим.
Ирина и Феликс будут к чаю.
Бедный Ширинский-Шахматов умер, у него, вероятно, был рак, жаль его жену.
Сокровище мое, я жажду ласк: я хочу тебе показать всю мою глубокую, беспредельную любовь и преданность – тяжело постоянно быть в разлуке!
Прощай, Бог да благословит тебя, милое наше Солнышко! Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей глубоко любящей тебя старой
Женушкой.
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
14 августа 1916 г.
Моя бесценная душка.
Нежно благодарю за дорогое письмо. Так мило с твоей стороны, что ты рассказала Бенкендорфу дело Ольги, потому что мне было бы очень неприятно сообщить это все старику письменно.
Я все время боялся того, о чем тебе сказал Бобринский. Но действительно ужасно трудно найти человека, способного быть во главе департамента снабжения. Шт., будучи теперь председателем совета министров, имеет в своем подчинении остальных министров, но если б один из них взял верх, остальные ему уже не подчинялись бы, или если б и подчинились, то начались бы интриги и дела не пошли бы гладко. Есть, правда, один выход – идея Кривошеина – сделать военного министра господином всего положения. Но я сомневаюсь, чтобы Шув. или даже Беляев подходили для этого. Второй из них – человек чрезвычайно слабый, всегда уступает во всем и очень медленно работает. Он имел неприятности с Ш., и поэтому им пришлось разойтись. Б. назначен в Воен. совет.
Должен теперь кончать. Да хранит тебя Господь, дорогая женушка, моя родная девочка!
Целую крепко тебя и дорогих дочек.
Навеки твой старый
Ники.
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
15 августа 1916 г.
С добрым утром, мое сокровище! От души благодарю тебя за твое дорогое письмо, полученное мной по возвращении из лазарета. Мне жаль, что ты невысокого мнения о Беляеве, мне он постоянно представляется очень усердным и старательным, но мне кажется, что ему было чрезвычайно трудно работать с этими двумя последними министрами, а сейчас он должен был помогать Шт.; последний ужасно жалеет о том, что теперь лишается его помощи. Быть может, если дать ему возможность быть самостоятельным, он был бы хорош?
Получила письмо от Ольги Евг. – знаешь, она все еще огорчена тем, что муж ее лишился своих «орлов». Теперь она прочла, что командиры военных портов (контр– или вице-адмиралы) призываются на действительную службу, согласно приказу 26/5 1916 г., и, конечно, у нее появились надежды и аппетиты, она просит меня только узнать об этом, но я упоминаю тебе об этом, для того чтоб определенно ей сказать, что ты ничего не можешь сделать. Нилов, я знаю, против него и хохочет при мысли о том, что она хотела бы, чтобы Папаф. вернули его «орлов».
Погода неважная, дождливая и хмурая, солнце дважды пыталось пробиться сквозь тучи, но безуспешно. Мы были в нашем пещ. храме, а потом в лазарете, к счастью, мало работы, а потому было больше времени посидеть и вышивать, а затем покормила тех, которые не могут есть без помощи. Хотя я рано легла, в 10, однако уснула лишь после 2 (?) и к 7 (?) снова уж не спала. Остаюсь на кушетке, чтоб получше отдохнуть. А теперь, мой ангел нежный, прощай. Да благословит тебя Господь! Горячие поцелуи без счета шлет тебе твоя крепко любящая тебя старая
Солнышко.
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
15 августа 1916 г.
Моя родная голубка.
Горячо благодарю за дорогое письмо.
Сегодня полковой праздник моих Ширванцев. Если не ошибаюсь, их отправляют на юг для подкрепления Сахарову и Щербачеву. Брусилов решил начать свое наступление 18-го числа, сразу всеми своими армиями.
Теперь ты знаешь, что Румыния наконец объявила войну Австрии. Это, несомненно, поможет нашим войскам в Буковине.
Вчера, как это было решено, войска Зайончковского перешли Дунай и проходят Добруджу. Часть нашего черноморского флота вошла в Констанцу для оказания помощи румынам на случай, если их атакуют германские подводные лодки.
Погода очень странная, льет дождь, ветрено, а иногда проглядывает солнце.
Теперь пора кончать.
Храни тебя Господь, моя маленькая душка-женушка! Целую тебя и дорогих девочек.
Навеки твой
Ники.
Борис Владимирович Штюрмер (1848-1917) – российский государственный деятель, из обрусевших немцев; действительный статский советник, обер-камергер Двора Е. И. В. В 1916 году (с 20 января по 10 ноября) был председателем Совета министров Российской Империи, одновременно, до 7 июля того же года, был министром внутренних дел, а затем министром иностранных дел
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
16 августа 1916 г.
Мой горячо любимый.
Крепко целую тебя за твое дорогое письмо. Бенкендорф привезет тебе бумаги, касающиеся Ольги, через несколько дней. Все время льет дождь, что ужасно действует на настроение. У нас была операция и много тяжелых перевязок со стонами и со слезами!
Мельком видела Мальцева, он говорит, что пушки им очень помогают, аэропланы держатся вдали. Они в Луцке и помогали при Режицах, он приехал на несколько дней. Я отправляю поезд Марии и запросила ставку, куда его направить, влево или к гвардейцам.
Сыробоярского отправили на юг, он перешел 8 в 11 армейский корпус на первое представившееся место. Мои крымцы неподалеку от Галича, Седов уже нагнал их.
Я слышала, что Сандро Л. собирается жениться на ужасной женщине – на некой Игнатьевой, урожденной Корелли [940] – это бывшая кокотка с отвратительной репутацией, ее сестра уже три года разоряет старого Пистолькорса. Надеюсь, что это еще можно предотвратить – это принесло бы большое несчастье безумному юноше. А. и Лили Д. сегодня ночью прибыли в Покровское. Михень пила у нас чай и была мила: она довольна своей поездкой в Белую Ц. к Антуанете (Жозефу) Потоцкой.
Сегодня настоящий летний день, все купаются и одеты по-летнему.
Сейчас должна отправиться в Большой дворец, там нас будут снимать с ранеными – скучно. Вечер провела в лазарете, лежала там на диване, чтоб не утомиться.
Прощай, мое дорогое сокровище. Бог да благословит и защитит тебя! Нежно целует тебя твоя старая
Детка.
Как хороша карточка Алексея с мальчиками! Итак, Германия объявила войну Румынии, я так и предполагала. Целую тебя без счета.
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
16 августа 1916 г.
Моя голубка.
Горячо благодарю тебя за твое длинное милое письмо, которое доставило мне большое удовольствие. Возвращаю Татьяне эти фотографии.
По временам, когда я перебираю в голове имена тех или других лиц для назначения и обдумываю, как пойдут дела, мне кажется, что голова у меня лопнет! Важнейшим для нас вопросом является сейчас продовольствие. Если удастся найти подходящих людей, все пойдет хорошо и фабрики усиленно заработают. Может быть, Шув. годится; возможно, что Бел. подойдет как военный министр! Я обо всем переговорю с Алексеевым.
Я послал свой приказ бедняге Безобразову, так как Гурко уже отправился занять его пост. Эта встреча для нас обоих будет не из приятных!
Я пошлю за Шт. и извещу тебя про Раева.
Ты, наверное, знаешь из газет, что Германия объявила войну Румынии, а Италия – Германии. Теперь остается вопрос, последует ли Болгария их примеру.
Пора кончать, моя родная душка Солнышко. Храни Господь тебя и дорогих девочек!
Нежно целую и остаюсь навеки твой старый
Ники.
17 августа 1916 г.
Мое сокровище.
Нежно благодарю за милое письмо. Посылаю тебе на выбор фотографии Дерев. [946] – сделай отметку на тех, которые ты хочешь иметь, и верни их обратно.
Сегодня прибыл Дмитрий, мы долго и много говорили. Он просил разрешения съездить в город дней на 5 и привезти свои вещи для более продолжительного пребывания здесь. Он счастлив, что скоро увидит вас.
О. Шавельский вернулся со своей ревизии из армии Щербачева и полон чудных впечатлений. Я был рад услышать превосходные отзывы о поведении Миши с его 2-м кавалерийским корпусом. Он, я хочу сказать Миша, просит разрешения приехать на несколько дней пожить со мной.