Благодарю и благословляю тебя за твою безграничную любовь. Душа моя полна горячей благодарности. Прощай, мой Солнечный Свет, моя радость, мое блаженство! Всемогущий Бог да сохранит, направит и благословит тебя! Горячо целую тебя и крепко обнимаю. Я знаю, здесь есть лица, которым мое присутствие в М. неприятно и которые боятся моего влияния, зато другие бывают спокойны лишь тогда, когда я вблизи тебя, – таков свет! Прощай, мой маленький, отец моих детей. Я надеюсь 21-го причаститься, как было бы хорошо, если бы ты тогда был со мной в церкви! Это было бы чудно!
Навеки всецело
Твоя.
15 октября 1916 г.
Мой ненаглядный!
От всей души благодарю тебя за твое милое письмо. Надеюсь, Бэби уже поправился, – следи за тем, чтоб ему не давали несвежих устриц.
Я совсем иначе себя чувствую с тех пор, как узнала, что ты приедешь сюда через несколько дней: такая радостная перспектива – по истечении 6 месяцев снова увидеть тебя здесь! Мы тогда сможем вместе причаститься, если ты только этого пожелаешь, и вместе получить подкрепление и благословение. Тебе нет необходимости долго приготовляться. Я думаю, ты затем отправишься в Рени и т. д. в ноябре. Для тебя было бы хорошо снова побывать в разных местах, а для войск – видеть тебя.
Я рада, что ты велел Н. поговорить с Г. И Б. Сегодня вечером иду повидаться с нашим Другом. Он говорит, что «Мария» была не наказание, а ошибка.
Я оставляю письмо Эллы до твоего приезда, чтоб обдумать вместе. Серо, все покрыто инеем, было 5 градусов мороза. Сделаю маленькую прогулку с А. Я благоразумна – сделала всего лишь одну перевязку, а потом сидела с вязаньем и прослушала доклад Вильчковского.
Веселовский приехал. Приму его завтра. Он трижды был контужен, нервы у него совершенно расстроены; зять его умер (или убит), и он хотел бы поехать в Крым отдохнуть.
Любимый, благословляю тебя и целую с безграничной нежностью.
Твоя нежно любящая тебя старая
Солнышко.
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
15 окт. 1916 г.
Моя любимая!
Нежно благодарю тебя за твое первое дорогое письмо из Ц. Села. Я так счастлив, что могу приехать на несколько дней. Слава богу, Алексей совсем поправился. Сегодня он встал, но так как он покашливает, то решили не выпускать его на воздух. Погода дивная, такой чистый воздух и солнце! Утром был небольшой мороз.
Я рад, что ты хорошо себя чувствуешь, несмотря на тягостное появление m-me Б. Сегодня Митя Д. и Дм. Шереметев приехали сменить Киру и Игоря.
У меня каждый день бывают министры, надеюсь, что они оставят меня в покое те дни, когда я буду дома!
После твоего отъезда я телеграфировал Тино и потом узнал, что дела в Афинах приняли лучший оборот. Дай-то бог!
Кроме того, Штюрмер составил официальную откровенно-дружескую телеграмму к Тино, конечно шифрованную, от моего имени, которая, надеюсь, улучшит положение и поможет ему объявить державам, что он по собственной инициативе предпринимает те меры, которые державы грубо насильственно хотели ему навязать.
Теперь, дорогое Солнышко, я должен кончать. Храни тебя и девочек Господь! Надеюсь выехать во вторник в 12.30, приеду в Ц. С. в 3.30 перед чаем. Целую вас всех нежно.
Навеки твой
Ники.
16 окт. 1916 г.
Мое сокровище!
Горячо благодарю за дорогое письмо, поблагодари также Татьяну. Это будет мое последнее, так как мы покидаем Могилев через 48 часов.
Да, дружок, я, конечно, очень хочу причаститься вместе с тобою, так как я не говел с первой недели Великого поста.
Постараюсь эти дни принимать как можно меньше.
Слава богу, Бэби поправился и может опять выходить, но должен соблюдать строгую диету. Странно слышать его жалобы на то, что он голоден и что ему мало дают есть.
Последние два дня стояла чудная солнечная погода, но теперь опять стало холодно и пасмурно – 0 градусов. Река все подымается – в некоторых местах около Смоленска и Калуги затоплены луга вследствие сильных дождей.
Вчера приехали сюда все интенданты армий на совещание под председательством главного интенданта: они обедали у меня и рассказали мне массу интересных вещей. Всей армии ежедневно требуется 2676 вагонов с провиантом и фуражом для лошадей! Одно это составляет 400 поездов ежедневно.
Сейчас, мое любимое Солнышко, надо отправлять курьера. Да хранит тебя и девочек Господь!
Крепко целую тебя, их и А.
Твой
Ники.
Какая радость, что скоро увидимся!
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
17 октября 1916 г.
Любимый мой!
От всей души благодарю тебя, мой ангел, за твое милое письмо. Работала в лазарете, затем там же в коридоре был молебен по случаю сегодняшнего дня, было очень просто и мило. 5 градусов мороза, ясно и солнечно, собираюсь идти с Аней посмотреть ее земельный участок, где скоро должна начаться постройка. Вчерашний вечер я провела в лазарете, тихо и уютно. Сегодня принимаю Мотоно, он уезжает в Японию; затем опять Оболенский – оказывается, наш Друг чрезвычайно им доволен, он очень изменился к лучшему, а потому Он думает, что Прот. следовало бы взять его к себе в помощники.
Как отрадно будет причаститься всем вместе, не могу тебе выразить, с каким трепетом я жду этого счастья и радости! К тому же снова увидеть тебя дома!
Распорядись, чтоб никто из родственников не дежурил тогда.
Я очень рада, что ты телеграфировал Тино, это поддержит его и придаст ему мужество.
Тебе будет приятно даже посидеть уютно в вагоне после такого долгого промежутка. В другом пере нет чернил, а это так полно, что у меня все пальцы перепачканы ими.
Как идут дела у румын? В Орше ты увидишь на вокзале массу сестер – они постоянно сбегаются поглазеть на проезд.
А теперь, мой светик, прощай, и да благословит тебя Господь!
Скоро, скоро я снова крепко прижму тебя к моей груди – это ли не будет радостью!
Осыпаю тебя нежными поцелуями и остаюсь всецело
Твоей.
Княжна Вера Гедройц (справа) и императрица Александра Федоровна в перевязочной Царскосельского госпиталя. 1915 год
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
17 октября 1916 г.
Мое бесценное Солнышко!
Я ошибся вчера, думая, что пишу тебе в последний раз. Я так привык к тому, что ты приезжаешь сюда, а я остаюсь здесь, что думал, что не успею больше написать.
Через 24 часа мы трогаемся в путь – я волнуюсь при мысли о путешествии и о свидании с моими дорогими у себя дома. Протопопов пробыл у меня вчера вечером почти 2 часа. Я твердо надеюсь, что Господь благословит его новую ответственную работу! Он твердо решил довести ее до конца, несмотря ни на какие трудности. А я боюсь, что трудности будут большие, особенно первые 2 месяца!
За обедом появился Фабрицкий, я был рад его видеть – огромный, здоровый, загорелый и энергичный. Его морская бригада переформировывается в дивизию в Николаеве, где я надеюсь посмотреть их позднее.
Только что пришло твое дорогое письмо, нежно благодарю.
Мордвинов не чихал, прочитав письмо Анастасии, но очень смеялся, когда я рассказал ему, что она сделала. Вот уже 2 года он не может придумать ей наказания.
Теперь должен кончить это свое самое последнее письмо!
Храни Господь тебя и девочек!
Нежно целую тебя, моя любимая женушка.
Навеки твой
Ники.
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
25 октября 1916 г.
Мой родной ангел,
Снова мы расстаемся! Не могу тебе выразить той радости и удовлетворения, которые я испытала, видя тебя снова в домашней обстановке после шестимесячного отсутствия. Совсем как в былые времена – спасибо за эту тихую радость, мой дорогой! Ненавижу отпускать тебя туда, где все эти терзания, тревоги, заботы, здесь мы, по крайней мере, можем их разделять с тобой. Каждая ласка была подарком – теперь долго буду жаждать их опять.
У тебя, увы, не будет покоя, так много тяжелого труда! И опять эта история с Польшей. Но Бог все делает к лучшему, а потому я хочу верить, что и это так или иначе будет к лучшему. Их войска не захотят сражаться против нас, начнутся бунты, революция, что угодно, – это мое личное мненье, – спрошу нашего Друга, что Он думает по этому поводу.
Родной мой, прощай, да поможет тебе Бог!
Мне не нравится, что Ник. едет в ставку. Как бы он не натворил бед со своими приверженцами! Не позволяй ему заезжать куда бы то ни было, пусть он прямо возвращается на Кавказ, иначе революционная партия опять станет его чествовать. Его стали уже понемногу забывать; его и Сазонова мы должны благодарить за польский вопрос, запрети ему говорить об этом, удали Замойского, когда он приедет.
Бог да благословит тебя в пути! У меня очень тяжело на сердце. Осыпаю тебя страстными поцелуями. Мне невыносимо сознание, что ты постоянно отягощен заботами и огорчениями и находишься так далеко от меня. Но сердцем и душой я постоянно с тобою и горячо люблю тебя.
Навеки, милый, светик мой, твоя старая
Женушка.
26 октября 1916 г.
Мой родной, милый,
Мысленно с тобой непрестанно – очень пусто, мрачно и тоскливо без Солнечного Света и без Солнечного Луча. Долгая одинокая ночь, было радостью получить твои две телеграммы.
Вчера вечером видела нашего Друга и 2 его дочерей в маленьком доме. Он великолепно говорил, был очень счастлив, что видел тебя. Просит тебя отвечать всем, кто говорит и надоедает тебе по поводу Польши: «Я для сына все делаю, перед сыном буду чист», – это сразу заставит их придержать язык. Странно, я как-то раз сказала то же самое Листопаду – пусть никто не смеет изводить тебя, заставь их замолчать, ведь ты их повелитель.
Свадьба в нашем лазарете была очень мило отпразднована, красивая пара, я была «посаженной матерью», а Боткин «посаженным отцом» жениха. Затем я с 4 девочками (?) часа каталась в автомобиле, чтоб несколько освежиться, так как мне сейчас предстоит принять Изу, Кусова (командира Пск. полка), Хагандокова, Брон-Бруевича, Васильева (полиция) и 3 офицеров. Вечер уютно проведу в лазарете, пока А. в городе; она завтракала у нас. Пасмурная погода, озаренная лишь воспоминаниями о твоем дорогом пребывании.