Подстегиваемая злостью на Фьярру, эссель Тьюлин влетела в Зал советов и тут же почувствовала на себе ледяные взгляды магов, вмиг остудившие ее пыл. Пятясь и кланяясь, надеялась удалиться, но вместо этого, будто дергаемая за невидимые нити марионетка, приблизилась к тальдену, жестом подозвавшему ее к себе. Склонившись перед повелителем, запинаясь, шепотом рассказала о случившемся.
А его великолепие, выслушав… молча поднялся и вышел.
Виданное ли это дело! Прерывать собрание с первыми магами империи из-за какой-то соплячки!
Старейшины зашептались, растерянно переглядываясь. Опустившись перед недоумевающими магами в почтительном реверансе, эссель Тьюлин помчалась за правителем.
«Ох, глупая я, глупая, – мысленно причитала она. – Нужно было подождать. Не беспокоить его. Придумать, как сообщить поделикатнее».
А княжна еще глупее! Так непростительно ошибиться. Где это видано – средь бела дня флиртовать с мужчиной! Да еще и позволить себя поцеловать!
Немыслимо!!!
Минуя арку, соединявшую крытую галерею с округлым помещением, из которого лучами расходились несколько коридоров, ведущих в покои невест, распорядительнице отбора пришлось пригнуться, дабы не задеть энненом низкий свод.
– Ваше великолепие, нет необходимости идти за ней. Я сама с ней поговорю. Пожалуйста, подождите!
Несмелому оклику все же удалось проникнуть в сознание мага. Поняв, что за ним по пятам следует придворная сводница, Скальде остановился и, развернувшись, глухо повелел:
– Оставайтесь здесь. А лучше – идите займитесь чем-нибудь полезным.
– Но ваше великолепие, – побелела женщина, становясь похожей на привидение. – Вам нельзя к ней! Ни в коем случае нельзя. Только прикажите, и ее приведут к вам. Но чтобы вот так, в спальню к незамужней девушке…
– Будьте здесь, – оставив без внимания причитания свахи, безразлично бросил Герхильд.
Тихий, едва различимый приказ был отдан с таким видом и таким тоном, что эссель Тьюлин как будто примерзла к полу. И рада была бы сдвинуться с места, чтобы последовать за Ледяным в святая святых – опочивальню невинной девы, да только никак не получалось пошевелиться. Так и осталась стоять, провожая тальдена взглядом и мысленно желая дуре-невесте удачи.
– Значит, теперь их только семь, – попрощалась с пустоголовой кокеткой скорбным вздохом и сокрушенно добавила: – А ведь хорошая могла получиться пара.
Дверь с грохотом распахнулась, явив моему затуманенному взору его величество зверство. По-другому и не назовешь. У маньяка, какого-нибудь потрошителя, и то поласковее взгляд будет. Сейчас в стальных глазах Герхильда очень гармонично сочетались лед и пламя.
Интересно, что произойдет раньше: по примеру невезучих ари я заледенею или превращусь в головешку? Наверное, сначала второе, а потом первое.
Рассыплюсь угольками, покрытыми узорами изморози. А что, должно быть красиво.
– Выйди! – гаркнул на Мабли, битые пять минут пытавшуюся сцедить мне в рот дрянь сомнительного происхождения. Якобы жаропонижающую.
Служанка ошибочно решила, что у меня поднялась температура, вот и стало дурно. Я отбрыкивалась от зелья, потому что знала: не в температуре дело. Всему виной булавка и чары, превратившие мою голову в боксерскую грушу. Или в мячик для пинг-понга. В общем, было ощущение, что по ней кто-то бил очень долго и очень сильно. Неважно, ракеткой или кулаком.
Мабли не осмелилась возразить тальдену, хоть было видно, что оставляет она нас наедине скрепя сердце. У меня в груди тоже что-то скрипело, и весьма болезненно, а ладони становились влажными. От хищных, рычащих ноток, отчетливо прозвучавших в голосе Ледяного, указавшего служанке на дверь, хотелось заползти под кровать. Ну или хотя бы под одеяло. Накрыться им с головой и уши заткнуть.
Жаль, это не поможет избавиться от Скальде.
И тем не менее, неспособная выдержать его пронизывающего взгляда (такое ощущение, что пересчитывает мне им все ребра и им же вскрывает черепную коробку), трусливо зажмурилась.
Услышала, как захлопнулась дверь – это слиняла Мабли. Счастливица! А потом тишину разбили на осколки тяжелые шаги Герхильда. И мое присутствие духа тоже рассыпалось жалким крошевом. Пока тальден приближался, я чувствовала, как нервы завязываются в бантики и морские узлы. Некоторые, не выдержав напряжения, лопались. От страха.
– Посмотри на меня!
Уже даже на «ты»? Плохи дела.
– Посмотри!
Грозный рык, от которого в окнах то ли почудилось, то ли и правда задрожали стекла, а шкатулки на туалетном столике дружно запрыгали.
Лицо опалили дыхание и властный шепот:
– Фьярра, открой глаза.
Тальден был близко. Пугающе близко. Ледяные пальцы больно сжали мне подбородок, заставляя приподнять голову. Я мысленно простонала и исполнила приказ.
Чтобы тут же почувствовать себя бабочкой, трепыхающейся в предсмертной агонии, замурованной в расплавленном, стремительно застывающем олове драконьих глаз.
Она боялась его. Тряслась, будто в приступе лихорадки. А может, ее действительно лихорадило… Кожа была обжигающе горячей, виски блестели от испарины. Губы, которых не смели касаться никакие другие губы – именно эта мысль занозой засела в сознании – порозовели, вызывающе припухли. То ли сама их искусала, то ли за нее это сделал Крейн.
Крейн… Тьма внутри разрасталась, смертоносными щупальцами впиваясь в сердце.
Кто бы мог подумать, что разрыв привязки окажется для нее настолько болезненным. Вместо неприятного, но вполне терпимого головокружения – сильный жар и непролитые слезы в широко открытых глазах. Как будто девчонка, сама того не осознавая, боролась с наложенными на булавку чарами. Не разумом, чувствами цеплялась за возникшую между ними связь.
Бред. Если алиана с чем и сражалась с момента заключения помолвки, так только с ненавистной ей привязкой. Мечтала ведь сбросить оковы магии. А теперь что, сама за них хватается, тем самым обрекая себя на страдания?
Как же с ней все-таки сложно! Настоящая головоломка.
Или она трясется из-за угрызений совести? Испугалась последствий своего безрассудства?
Зверь внутри заворочался, рыкнул раздраженно, и девчонка, будто почуяв заточенного в человеческую плоть хищника, сжалась в комок. Тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ей прикосновения.
А от Крейна, говорят, не отбрыкивалась.
Схватив девушку за запястье, тальден притянул ее к себе. Можно было бы и пообходительней, поласковее, если бы не охватившее обычно холодный рассудок пламя гнева. Скальде внимательно посмотрел алиане в глаза, подернутые пеленой слез. Темный зрачок – зеркало, отражавшее его обратившееся в камень лицо – почти закрыл собой кристально-голубую радужку.
– Я не хотела… Он сам меня обнял. Честное-пречестное. Мне так плохо, – захныкала, словно маленький ребенок.
И зачем только с ней связался? Хотел поступить благородно. К таграм благородство!
Обуздав эмоции, уже готовые прорвать ледяную броню, в которую он привык себя облачать, маг подхватил слабо упирающуюся невесту на руки. Хрупкое, горячее тело, казалось, было легче воздуха.
– Что вы делаете? – испуганно взвизгнула строптивица.
– Исправляю свою ошибку.
Зачем-то ногами задрыгала – ни минуты не может без протеста – и даже ударила его ладонью по груди.
– Пустите!
Хотя ударила – громко сказано. В младенце и то силы больше. Вспомнив, у кого находится на руках, благоразумно притихла.
Жаль, ненадолго.
– Ошибку исправляете – в смысле, собрались меня отсюда выбросить? Во двор или сначала подниметесь на самую высокую башню?
– Лучше не искушайте.
– Не буду.
Снова умолкла и принялась украдкой озираться, робко поглядывая на придворных, которым именно в этот час приспичило шляться по замку.
Перешептывания, любопытные взгляды встречали их, назойливо липли, тащились следом. У некоторых в глазах читались ревность и обида: алианы тоже вышли посмотреть на бесплатное представление.
Где-то в толпе мелькнула отливавшая золотом копна Даливы. Скальде мысленно выругался, предчувствуя непростой разговор с графиней. Он нуждался в любовнице, нуждался в ее теле, на время вбиравшем в себя крупицы способной свести его с ума силы. Пусть и ненадолго, но связь с д’Ольжи приносила облегчение. Оттягивала роковой момент, когда он уже будет не властен над собственным рассудком.
Если ему повезет и он получит свою ари, Даливе придется исчезнуть из его жизни. Вот только Скальде порой начинало казаться, что у ее сиятельства на собственное будущее другие планы.
Просторный зал, полнившийся жужжанием голосов, сменился пустынной галереей, серой, с единственным ярким акцентом – витражными окнами.
– Так куда вы меня несете? – подало голос ходячее недоразумение.
Впрочем, в данный момент недоразумение это удобно устроилось у него на руках. Алиана почти перестала дрожать. Заметно успокоилась и больше не смотрела на Скальде глазами перепуганной лани.
– Туда, куда вас должен был отвести герцог, вместо того чтобы целоваться с вами в парке, – к лекарю.
– Для протокола хочу отметить, что смутно помню, что там на самом деле произошло и имел ли место злосчастный поцелуй, о котором вам наябедничали. А если и был, то это герцог со мной целовался, а не я с ним.
– А разве есть разница?
– Еще какая! – фыркнула девушка, обхватывая его шею руками. – Вот если я сейчас возьму и поцелую вас, это же не будет означать, что вы были согласны со мной целоваться и хотели того же самого? Значит, получится, виноватым окажетесь не вы, а я.
Скальде даже смутно не представлял, чего на самом деле хотела алиана. В своих желаниях он уже успел разобраться, хоть все еще не понимал, откуда они могли взяться. Например, сейчас он был не против запечатать эти чувственные, сладкие губы тем самым поцелуем, о котором она только что ему говорила. Крепче прижать к себе юное тело – вместилище такой строптивой души. Хотелось и дальше чувствовать, как девушка касается его плеч своими маленькими, теплыми ладошками. Вдыхать запах ее нежной, сейчас такой горячей кожи. Цветочный, теплый, медово-солнечный.