Сомнительное утверждение. Была бы сильной и везучей, меня бы уже давно здесь не было.
Некоторое время я молчала, прокручивая в уме слова служанки, а потом, подняв на нее глаза, поинтересовалась:
– И все же, зачем магам кьерды? В качестве оружия? Так если травят всего раз в жизни, какой от них толк?
– Взрослые снежные кошки и без яда очень опасны. Для врагов. А вот для своих хозяев они надежнее любой охраны. Да еще и преданны до последнего вздоха. Детенышей кьердов и приручали с помощью их же яда. – Заметив мой недоуменный взгляд, Мабли без особого энтузиазма сказала: – Вроде бы после укуса у кьерда и им укушенного возникает неразрывная эмоциональная, ментальная и душевная связь. Честно говоря, это все, что мне известно о снежных кошках. Я не очень-то разбираюсь во всех этих связях и привязках. Лучше потом у эррола Хордиса спросите.
Девушка явно торопилась закончить вдруг ставший обременительным для нее разговор. Но я удержала Мабли за руку, велев остаться, и продолжила расспрашивать об этих необычных созданиях, с шерсти которых, сверкая и искрясь, сыпались снежинки.
Неудивительно, что здешним модницам нравилось щеголять в таких вот снежно-волшебных шубках. Вот только слишком высокую приходилось платить за них цену – жизни животных.
От Мабли я узнала, что в прошлом маги, сознательно идя на риск, заставляли маленьких кьердов себя кусать, при помощи чар вызывая в них сильнейший страх. После этого котенок привязывался к своему хозяину до конца жизни. Вырастая, становился его надежным охранником и защитой.
Оказывается, снежное создание способно учуять, когда хозяину грозит опасность. Жаль только, что после смерти своего господина животное тоже умирает. Из-за разрыва привязки, без которой, если уж привязался к кому-то душою, кьерд не мог существовать.
– А если маг по какой-нибудь причине отказывался от своего воспитанника?
– То же самое, – потупившись, промямлила служанка. – Привязка разрывалась, и животное умирало. – Вздохнув, снова принялась частить: – Потому император Родриг и запретил охоту на кьердов. Снежные кошки вымирали. Охотники за бесценными шкурами безжалостно истребляли целые стаи, маги ставили на кьердах эксперименты, привязывая к себе их потомство и пытаясь отыскать действенное лекарство от яда. К счастью, нашли. Иначе бы вас могли и не спасти.
Должно быть, во времена Ллары противоядие еще не изобрели, вот она и была уверена, что я с большей долей вероятности отброшу коньки.
– Это что же получается, у меня появился домашний питомец? – Я огляделась, но нигде не обнаружила бело-снежного, то есть белого и снежного, звереныша. – И где же он, мой кьердик?
Мабли посерела лицом.
– Только не говори, что его там оставили, – ужаснулась я, хватаясь за сердце, усиленно таранившее грудную клетку. – Замерзать и умирать от голода? Изверги!
А может, его Скальде просто-напросто схомячил? Клацнул разок своей драконьей пастью – и все, нету кьердика.
– Не оставили. – Глаза девушки забегали из стороны в сторону с такой скоростью, будто решили сыграть в догонялки. Только непонятно, от кого убегали и где собрались прятаться. – Его тоже привезли в замок.
– Ну тогда где он? – спросила, закипая.
Никакого терпения на нее не хватит.
– Вы только не нервничайте сильно, ладно? – плаксиво протянула служанка, пятясь к выходу. – Поймите, так было нужно.
– Мабли, – глухо прорычала я, переползая к изножью кровати. От каждого малейшего движения перед глазами мутнело, и одна Мабли так и норовила превратиться в трех несносных служанок.
Набрав в легкие побольше воздуха, девушка взволнованно затарахтела:
– Когда вернется Фьярра, кьерд наверняка ее не примет. Не признает своей хозяйкой! Вот я и сказала…
И снова пауза.
В иные моменты хочется придушить интриганку.
– Мабли!
– Сказала, что вы решили не оставлять его себе. Разорвать привязку. Утром проснулись, решили и… снова заснули.
– Я тебя сейчас придушу! Придушу и порву! На молекулы разложу!
Не думала, что умею воспроизводить звуки, так похожие на шипение растревоженной кобры.
Мабли тоже так не думала. А потому испуганно вздрогнула и заныла:
– Ваша утонченность, Аня, Анечка!
Подхалимка.
– Кьерд ведь не может прожить без своего хозяина. Умирает долго и мучительно. Вот его великолепие и решил, что, раз он вам не нужен, будет лучше усыпить котенка. Чтоб не мучился. Он ничего не почувствует. Честно-честно!
– Зато ты у меня сейчас почувствуешь! Ох, как почувствуешь… – Внутри от злости уже взрывались петарды и перед глазами сверкали, ослепляя, звездочки и квадратики.
Собрав в кулак все силы, что еще оставались во Фьяррином теле, я стекла с постели. Вообще, собиралась вскочить, воинственно и стремительно, но каждое движение давалось с огромным усилием. Было такое ощущение, будто двигаюсь, как в замедленной киносъемке.
– И когда же его чертово великолепие принял столь «гуманное» для моего котика решение? Чтоб вас всех!
Молчит.
– Отвечай по-хорошему. – На всякий случай ухватилась за витую колонну балдахина. Тело, будто многотонный якорь, непреодолимо тянуло к постланному перед кроватью ковру.
– Около часа назад, – всхлипнула живодерка. Заметив, что оглядываюсь в поисках одежды, и окончательно обнаглев, встала передо мной, преградив дорогу. – Ну куда же вы пойдете в таком состоянии? Аня!
Хотела оттолкнуть негодяйку – не вышло. Так только, осторожно ее подвинула, хоть Мабли бережного отношения к бесстыжей себе не заслужила!
Ни платья, ни длиннополой накидки в поле зрения так и не попало. Опять эта чистюля все по сундукам распихала. Если отправлюсь в путешествие по замку в одной ночной сорочке – придворных удар хватит. А впрочем… В таком состоянии я буду одеваться до следующего столетия.
А следовало спешить.
Скинув на пол одеяло, кое-как завернулась в простыню и белесым призраком поплыла к выходу.
По плану должна была бежать, но слабость, резко усилившаяся, стоило подняться с кровати, давала о себе знать. Еще и Мабли ни в какую не хотела меня отпускать, уперлась бараном (как бы еще не начала бодаться) и все тянула на себя край моей импровизированной тоги.
– Аня, подумайте, что вы творите. Эссель Блодейна будет недовольна. Очень недовольна! Да и вообще, нельзя вам показываться на людях в таком виде! Это же бесстыдство, такое бесстыдство!
– Плевать на эссель Блодейну. Я в любом случае пойду. С простыней или без. Выбирай. – Обернувшись, угрожающе сощурилась. – А еще скажу Герхильду, что ты меня обокрала, и потребую себе новую служанку. Как у вас тут наказывают за воровство?
То ли вид у меня был совершенно безумный, а потому устрашающий, то ли подействовала угроза – Мабли разжала пальцы.
Пискнула приглушенно:
– Все равно не успеете.
– Не успею, тебе же хуже будет, – мрачно бросила я.
Толкнув створки, показавшиеся необычайно тяжелыми, будто сделанными из монолита, потащилась по коридору, волоча за собой отвоеванный у Мабли «шлейф» и на всякий случай придерживаясь рукой за шероховатый камень стены. Пол неприятно холодил босые ступни; колол кожу, будто шла по битому бутылочному стеклу. Но не возвращаться же за обувью.
В замке, как всегда, было полно народу. Кучковались придворные, сбиваясь в мелкие шайки и целые банды. Перешептывались алианы, провожая меня ошеломленными взглядами. Свидетельницей моего эпатажного появления в кулуарах императорской резиденции стала и эссель Тьюлин. Кажется, это ее грузное тело, прежде издав пафосное: «Ах, какой кошмар!», с глухим стуком распростерлось на полу.
К счастью, меня никто не пытался остановить. Некоторые, самые впечатлительные, даже наоборот, шарахались в стороны. А стражники и лакеи услужливо открывали двери мрачному привидению – невесте наследника.
Выбитая из колеи всем случившимся, напуганная и разозленная, я не подумала спросить у Мабли, куда забрали кьерда. Увы, на обратную дорогу в спальню меня бы попросту не хватило. А потому отправилась прямиком к Хордису, решив, что если бедолагу и будут усыплять, то только в его лаборатории.
Главное, чтобы уже не усыпили…
Дверь в лекарскую подсобку оказалась не заперта. Сквозь гул, стремительно заполнявший сознание, прорвались голоса: вкрадчивый целителя и ничего не выражающий Скальде. Этого негодяя, вот так легко решившегося на убийство невинного зверька.
Еще один живодер.
Соскребя по закуточкам своего многострадального тела последние силы, толкнула дверь, сощурилась грозно (его великолепие, конечно, не Мабли, но вдруг прокатит) и воинственно выпалила:
– Где мой кот?!
Выражение лица Скальде, этой ледяной глыбы, при моем появлении почти не изменилось. Герхильд только лениво дернул бровями, давая понять, что все-таки удивился. В той степени, в какой вообще был способен испытывать удивление или любое другое чувство.
А вот эррол Хордис, в отличие от этого эмоционального жмота, выглядел поживее. Когда я вплыла в его фитотерапевтическое царство, придерживаясь одной рукой за стену, а другой за простыню, целитель вскрикнул от неожиданности и от нее же вздрогнул, уронив на пол какую-то мензурку с ультрамариновой жидкостью.
А может, моего внешнего вида так испугался? Я, конечно, спросонья далеко не красавица, да и яд, полагаю, меня не сделал краше, но чтоб вопить в присутствии дамы…
Вот оно, средневековое воспитание.
Челюсть у бедолаги отвисла аж до самого пола, по которому растеклась синяя лужица, а в ней, пронзенные косыми лучами холодного зимнего солнца, поблескивали осколки стекла.
Неужели эту дрянь они приготовили для моего Снежка?
Ироды и супостаты.
«Если что, – подумала грозно, – воспользуюсь простыней на манер удавки».
– Эсселин Сольвер, что вы здесь делаете? – первым вышел из ступора Хордис.
– Кота ищу, – терпеливо пояснила я. Вот ведь, какие непонятливые.
– Вы не должны были покидать свои покои. Ни в коем случае! Я же наказал вашей служанке, чтобы даже с постели не вставали! – не возмутился, всполошился лекарь. – Тем более… Тем более ходили вот такой… вот так по замку. – Покраснел, став похожим на брошенного в кипяток рака.