– Вы хотели сказать, в простыне?
Герхильд, вместо того чтобы прекратить этот бестолковый разговор и наконец сказать мне, что они, изверги, сделали с кьердом, молча смотрел на меня. Точнее, смотрел целитель, сначала изумленно округлив глаза, потом сконфуженно их отводя. В то время как глаза этого подмороженного наглеца бесстыдно стягивали с меня мою «тогу». Неторопливо так, смакуя каждое мгновение этого воображаемого стриптиза.
Пока плелась коридорами замка, мерзла, дрожала. Сейчас же чувствовала, что начинаю сгорать под этим взглядом, словно брошенная в полыхающий костер ветка.
Я огляделась, вернее, попыталась это сделать через вуаль из мглы, наброшенную на глаза. Но кьерда, как назло, нигде видно не было. Повсюду склянки, мутные колбы, припыленные стопки книг. И все это, подернутое туманом, танцевало и расплывалось у меня перед глазами.
– Эсселин Сольвер, я так полагаю, у вас украли все платья? – снизошел его драконство до контакта. Жесткий взгляд, в котором серебрится пламя. Не гнева, не раздражения – чего-то более нехорошего и опасного. – И вы поэтому решили отправиться на поиски своего кота в чем мать родила.
– Мать меня в простыне не рожала, – справедливости ради заметила я, чувствовавшая себя сейчас так, будто прямиком из бани голышом нырнула в сугроб.
Да там и осталась, замерзать под коловшим льдом взглядом.
Подумаешь, не совсем одетой прошлась по замку. Нашел повод психовать.
– Странно, что вас благословили мои предки, – еще больше помрачнел Герхильд, больно полоснув по сердцу словами. Что самым острым кинжалом.
Расстроился, что прошла испытание?
– Хотите, можете сами поставить крест.
Наверное, не стоило давать волю чувствам. Но я дала.
Быстро, насколько позволяла слабость и жутко неудобное псевдоплатье, складки которого настырно путались у меня под ногами, приблизилась к тальдену. Протянула ему ладонь, сиявшую волшебной меткой.
– Вы же маг, можете исправить ошибку своей родни. Давайте уже, не тяните. Раз так не терпится от меня избавиться.
– Не дерзите мне, Фьярра, – опасно сощурился Скальде, оказавшись рядом. Так близко, что и эррол Хордис, и окружающая обстановка, да и весь мир перестали существовать. Подавшись ко мне, прошептал, опалив дыханием, угрозой-обещанием, которую я, будто пребывавшая во хмелю, уловила в его словах: – Могу ведь и наказать.
Меня бросило в жар. От его голоса, от потемневшего взгляда. От него по телу волнами растекалась лава, томительным напряжением концентрируясь внизу живота.
Совсем близко слышалось чье-то назойливое покашливание, и я даже не сразу поняла, что нас в лаборатории по-прежнему трое. А не только он и я, словно глупый Икар, летящая на солнце. В моем случае – солнце ледяное. Хоть и знала прекрасно, что потом будет больно. Сгорать и падать. Разбиваясь насмерть.
Наверное, у меня подскочила температура. Иначе откуда все эти бредовые мысли и чувства? И близость Герхильда снова превращает меня в безумную, заболевшую им. Этой неизвестной, неизлечимой болезнью.
Предательски дрогнули коленки. Опомниться не успела, как оказалась в кольце сильных рук. Теперь уже сиял не только знак на ладони. Сверкала магическая вязь на плечах, с которых медленно сползала простыня. А с нею и кружевная тесемка, заменяющая сорочке рукав.
Скальде обнимал меня крепко и вместе с тем мягко, щедро делясь своей силой и нежностью. Я не спешила отстраняться, повторяя самой себе, успокаивая на время притихшую совесть, что я так слаба, так больна и могу в любой момент шлепнуться в обморок. Так что пусть еще подержит меня, не отпускает. Хотя бы немножко.
А лучше бы «множко».
– Еще долго старейшины будут припоминать мне эту вашу выходку, княжна.
И голос больше не колол сталью. Обволакивал легкой будоражащей хрипотцой, как будто привязывая меня к своему хозяину невидимой магической тесьмой.
– Значит, мнения старейшин испугались.
– Не в старейшинах дело. Вы – не бесплатное представление, Фьярра, чтобы все на вас пялились.
Не сдержала разочарованного вздоха, когда тальден отстранился, а в следующее мгновение темный бархат мужского кафтана, от которого исходил едва уловимый горьковато-травяной запах, лег на мои плечи.
– Так намного лучше. В следующий раз, если вам снова взбредет в голову отправиться на прогулку полуголой, мне придется заморозить всех своих подданных.
– Мест в саду не хватит, – хихикнула я, в глубине души радуясь, что буря миновала, и я, кажется, прощена. Подняв на Ледяного глаза, с самым невинным видом пообещала: – Следующего раза не будет. Честное алианское. – Не сдержавшись, облизнула вдруг ставшие сухими, такими горячими губы. Его – были так близко, почти касались моих. Почти…
– Кхе-кхе! – снова закашлялся эррол Хордис, да так громко, будто поперхнулся одной из своих подозрительных настоек. – Эсселин Сольвер, вам, кажется, был нужен ваш кьерд.
Действительно нужен.
«Ох, прости меня, глупую, бедняжечка, – спохватилась я, отстраняясь от Скальде и мысленно себя ругая: – Опять рядом с ним недожаренной глазуньей растеклась».
– То, что сказала Мабли, – неправда. Я не отказывалась от него.
Боялась услышать самое худшее – котенок уснул и больше никогда не проснется. Но вместо страшных слов услышала робкое «мяу» и последовавшее за этим довольное «мурк».
Поглощенная Скальде, не заметила, когда в руках эррола Хордиса оказался кьерд. Малыш млел, жмурясь от удовольствия, позволяя лекарю чесать себя за ухом. От каждого движения длинных, как у пианиста, пальцев целителя белоснежная шерстка котенка начинала сверкать, и с нее серебристой пыльцой осыпались на пол снежинки.
– Значит, вы его не усыпили, – выдохнула облегченно. От сердца сразу отлегло.
Благодарно улыбнувшись мужчинам, несмело протянула руку к своему новоиспеченному питомцу, не без оснований опасаясь снова быть укушенной.
– Не бойтесь, – ответил добродушной улыбкой на мою улыбку лекарь. – Он больше никогда не сделает вам больно. Просто не сможет.
Кьерд не выглядел напуганным. Не шипел и даже не думал скалиться. Наоборот, заурчал еще громче и принялся ластиться к моей ладони, тереться о нее своей маленькой мордочкой.
– Я заметил, ваша служанка любит принимать решения за вас, – нарушил идиллию хозяин Ледяного Лога.
И непонятно, то ли хотел поддеть, то ли просто констатировал очевидное.
– Да, Мабли слишком многое себе позволяет. Пора это прекращать.
Забрать котенка мне не дали. Даже на руках мелочь не позволили подержать – остановил Скальде.
– Пойдемте, эсселин Сольвер. Еще раз шокируем придворных. Кьерда принесут вам позже, когда эррол Хордис его осмотрит.
Я послушно кивнула, понимая, что у меня даже на то, чтобы удержать такую кроху на руках, скорее всего, сил сейчас не хватит. Попрощалась с лекарем, извинившись, что нарушила постельный режим.
Когда за нами захлопнулась дверь, Скальде обернулся и сказал:
– Вы без булавки. Постарайтесь все же носить ее не снимая. От таких эмоциональных скачков может быть только хуже.
Растерянно оглядела простыню, белевшую под длинным мужским кафтаном, от которого по-прежнему одуряюще пахло им.
Действительно, нет булавки. Вот, значит, почему меня снова так колбасит. Аж разум мутится. Впрочем, и с булавкой со мной тоже творилось что-то странное. Не такое безумное, но не менее опасное. И с каждым днем все сложнее становилось игнорировать, обманывая себя, эти чувства.
Глава 27
– Просыпайся. Ау-у… Какая же вы все-таки соня, ваша светлость. Просыпайся, мой огненный дракончик. Я здесь всю ночь торчать не буду. А если не проснешься, могу и не сдержаться: возьму и поцелую, – журчал совсем близко, словно капель по весне, нежный, ласкающий слух голос.
Знакомый голос.
Поцелует?!
Игрэйт резко сел на постели, едва не завопив во всю силу легких. Огляделся нервно, чувствуя, как сорочка неприятно липнет к коже и виски становятся мокрыми от испарины.
Снежная дева сидела, удобно устроившись на широком столе, закинув ногу на ногу и кокетливо поигрывая хрустальной туфелькой, так и норовящей соскользнуть с изящной ступни. Фривольное платье с глубоким вырезом поблескивало во тьме спальни, будто сотканное из невесомых крупинок льда. Струилось по светлой коже, серебристым мерцанием обтекая силуэт Древней, подчеркивая каждый изгиб ее совершенного тела.
– Давно не заглядывал в гости, – обиженно поджала белые с оттенком синевы губы искусительница. – Я соскучилась. По твоим молитвам. И подношениям. – Хитро поведя точеным плечиком, взмахнула веером длинных белесых ресниц.
Князь Темнодолья поежился от холода, царившего в комнате. Камины давно погасли, обугленные поленья припорошил снег. Морозными узорами, словно редчайшей материей, были затканы стены, пол и даже потолок. Сосульки, словно хрустальные украшения, свисали с канделябров и кованой люстры. Вино в графине превратилось в кровавого цвета льдину.
Как и всякий Огненный, Игрэйт ненавидел стужу, плохо переносил мороз. Считал дни до окончания зимы и мечтал о том, как реки растаявшего снега потекут по улицам городов, туманная пелена перестанет закрывать небо, и под лучами весеннего солнца оживет природа.
В древности его предки поклонялись созданиям огня, потому в жилах князя Темнодолья текла огненная магия. Игрэйт бы предпочел призвать в мир живых духа своей стихии, а не эту снежную строптивицу. Но лишь такие, как Леуэлла, способны обращать людей в лед своими смертоносными поцелуями.
– Я тут прогулялась по замку, послушала, о чем болтает народ. – Зимняя красавица, само олицетворение древней магии, выдержала паузу и лукаво продолжила: – Оказывается, у его великолепия среди невест наметилась фаворитка. Некая девица Сольвер. Интересная штучка. И душа у нее наверняка вкусная. Ну и плоть, конечно, тоже. Та твоя нареченная, алиана, была лакомым кусочком. И эта, уверена, будет не хуже, – хищно осклабилась Древняя, уже представляя, как полакомится смертной и станет сильнее. – Из-за постоянной жесткой диеты я, конечно, не привередничаю. Все сгодится. Но алианы – это как изысканный деликатес.