Вот только мы были не в столовой, а в спальне, чуть тронутой мерцанием свечей. Теплые блики жидким золотом струились по стенам, подсвечивали застланный узорчатыми коврами пол. Возле каминов было значительно светлее, а в центре стола красовался изящный подсвечник на длинной витой ножке. Отдельные же участки комнаты, например кровать, спрятанная под балдахином, утопали в густом полумраке.
Впрочем, о кровати тоже лучше не думать.
– Позвольте.
Тальден наполнил вином чеканные кубки. Мне совсем чуть-чуть, себе плеснул побольше. После чего украсил мою тарелку с ажурной золотой каемкой тонко нарезанными кусочками мяса, политыми густым, ароматным соусом.
Нос защекотал резкий запах пряностей. А пряности, говорят, самые сильные афродизиаки.
Тьфу ты! Опять всякая дурь лезет в голову!
– Тронута вашей заботой, – польщенно улыбнулась я, делая небольшой глоток. Лучше б и дальше вино пила, но вместо этого, отставив кубок, кашлянула и сама не знаю зачем выдала: – Надеюсь, эсселин д’Ольжи будет не в обиде. Что вы здесь, со мной. До сих пор, полагаю, ужинами в спальне вы удостаивали только ее.
Сказала и с силой закусила губу. Но поздно. Слова ведь не воробьи. Их не поймаешь и не перестреляешь на лету из ружья. И обратно в себя не затолкаешь. Оставалось только пожинать плоды своей несдержанности и пожаром полыхавшей в груди ревности.
Его великолепие выразительно дернул бровями, после чего с самым расслабленным и безмятежным видом откинулся на спинку кресла.
– И у вас ко мне по этому поводу имеются претензии, эсселин Сольвер?
Схватив первую попавшуюся тарелку – с песочными корзиночками, начиненными чем-то не то мясным, не то рыбным, поспешила отправить в рот одну и, кое-как протолкнув песочное лакомство внутрь, потянулась за кубком.
– Попробуйте. Жуткая вкуснятина.
Тальден сощурился и посмотрел на меня с пристальным вниманием, будто глазами собирался сделать мне флюорографию. Угощений так пока и не коснулся. Разве что пригубил немного вина.
– Не уходите от темы, эсселин Сольвер. Вы начали говорить о графине. Так закончите же.
Боюсь, если я сейчас начну «заканчивать», все эти расчудесные яства окажутся не в Герхильде, а у него на голове. Как вариант – кое-какие шедевры средневекового кулинарного искусства украсят гобелены и пол.
Выдохнула, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. Никак не уймется, сумасшедшее; все в хозяйку. Убеждая себя, что я тоже могу быть чуточку ледяной, с самым безразличным видом проронила:
– Ладно, не буду уходить. Просто я сегодня читала… – Собравшись с мыслями, осторожно продолжила: – Вот скажите, после свадьбы с… с кем бы то ни было, графиня продолжит делить с вами эм-м-м… вечерние трапезы?
То ли в светлых глазах Скальде так причудливо отражались лепестки пламени, флегматично колышущегося над свечами, то ли что-то там заискрилось в глубине драконьих глаз – серая радужка вспыхнула золотом. Я вжалась в спинку кресла и замерла в ожидании ответа.
Герхильд не сводил с меня взгляда, будто силою мысли пытался подковырнуть хрупкую ледяную корку, маской растянувшуюся на моем лице. Того и гляди она растает или растрескается, и тогда я выдам себя с потрохами. Все свои чувства и то, как меня задевают эти его шуры-муры с конопатой мамзелью.
– Мы с эсселин д’Ольжи больше не вместе. Или вы не в курсе последних придворных сплетен?
Кажется, тальдена забавлял наш разговор, хоть по его невозмутимой физиономии сложно было понять, веселится он, раздражен или ему вообще все пофиг. А вот на моем лице, уверена, сейчас отчетливо читались все мои эмоции. Среди которых явно преобладали удивление и, наверное, радость напополам с каким-то эгоистичным удовлетворением.
– Отчего ж так?
Скальде вонзил нож в сочный антрекот и одним движением отрезал от него большой, весь в капельках жира кусок.
– Вы казались мне более проницательной девушкой, эсселин Сольвер.
Это сейчас что такое было? Завуалированное признание – признание в чем бы то ни было – или очередная издевка? Больше походило на второе, но верить очень хотелось в первое.
– Может, все-таки просветите меня, непроницательную? Прямолинейность украшает мужчину.
Не одному же Герхильду тут упражняться в искусстве колоть словами и обнажать взглядами? И если в последнем я была не сильна, то в иронично-насмешливых беседах, по своему скромному мнению, неплохо преуспела.
– Не люблю украшений, – ответ не заставил себя ждать.
Оторвавшись от мягкой спинки кресла, в котором вальяжно развалился (я же сидела как на иголках, причем раскаленных), тальден с ленивой медлительностью потянулся к блюду с теми самыми корзиночками, которые я незаметно для себя самой уплела аж целых пять штук.
Спасибо стрессам и их катализатору в лице его насмешливого драконства.
– Говорите, жутко вкусные?
Услышать признание в тот вечер мне так и не довелось, и выяснение отношений незаметно сошло на нет. Новость о том, что любовница Герхильда теперь вместо воображаемой короны, которую сама же на себя водрузила, носила такую расчудесную и совсем не воображаемую приставку «экс», меня страшно обрадовала. Причем ключевым словом было предпоследнее – «страшно». Ведь радоваться я не имела права. Только бояться. Как и не имела прав на многие другие чувства.
Ну нельзя мне за него замуж! Нельзя – и все тут! По многим причинам. Во-первых, я уже замужем, хоть порой об этом забываю. Во-вторых, брак со Скальде может оказаться для меня фатальным. Не зря же мы оба прокляты. Ну а в-третьих… Не могу я позволить себе то, что порой позволяла в своих безумно-откровенных снах. Сама себя ведь потом не прощу и…
Тогда уже точно буду покидать Адальфиву с разбитым вдребезги (не на осколки, а в крошево) сердцем.
Встрепенулась, почувствовав, что он снова рядом, в опасной близости, и несмело подняла на тальдена глаза. Скальде протягивал мне руку, наверняка даже не подозревая, какое воздействие на меня оказывает малейшее его прикосновение.
– Присядем к огню? Вы вся дрожите.
Хорошо хоть, не приляжем.
Впрочем, в последнем Фьяррино тело не видело ничего хорошего.
Мы устроились у камина, возле которого прошло столько приятных вечеров за непринужденной болтовней с Глендой и Ариэллой. И в обществе Снежка, однажды притащившего нам на девичьи посиделки свой трофей – дохлую мышь. И коварно подложившего ее в тарелку с печеньем. Ох, и визгу было…
Белоснежный охотник спрыгнул с кровати и теперь крутился возле нас, стараясь привлечь к себе внимание. Распушив хвост, важно вышагивал перед его великолепием с таким видом, будто Герхильд был ему ровней. Ну или имел ранг пониже. Кьерд деловито мяукал, не забывая при этом энергично тереться макушкой о драконье колено.
– А вы ему нравитесь, – улыбнулась я, наблюдая за играющим на публику питомцем.
– Кьерды по природе своей дружелюбные создания. Если их не обижать, не пугать и не отбирать у них добычу.
Это дружелюбное создание наконец угомонилось. Растянулось между нами и, блаженно урча, прикрыло глаза.
– А драконы?
– Дракона нелегко обидеть. И тем более напугать.
Надо же! Вторая за вечер улыбка. Эволюционируем.
– А что будет, если отобрать у дракона его добычу? – исподлобья посмотрела на мага, едва не утонув в его глазах.
Цвета предгрозового неба, туманной бездны. Смертельно опасной, но такой манящей. Сорваться бы в нее, позабыв обо всем. О прошлом, которое не отпускало, и о будущем, которое так пугало своей неизвестностью.
– Драконы не расстаются со своей добычей. И никому ее не отдают.
Пламя в камине негромко потрескивало. И у меня внутри – от близости мужчины, к которому тянулась каждая клеточка моего тела, от его голоса, от шепота с легкой, будоражащей хрипотцой – тоже что-то потрескивало и уже вовсю искрилось.
Скальде взял меня за руку. Лаская, провел по ладони большим пальцем, вырисовывая на коже невидимые узоры и посылая недвусмысленные сигналы всем моим нервным окончаниям. Словно завороженная я смотрела, как стальная вязь татуировки пробегает по руке дракона, связывая нас незримыми, но такими прочными узами.
Поцелуй, вдруг ожегший запястье, заставил задохнуться от нахлынувшего жаркой волной желания. За ним последовал другой, дразняще неторопливый, от которого закружилась голова, меткой-клеймом отпечатавшийся на ладони.
Я вздрогнула и взволнованно закусила губу.
– Все еще боитесь меня, эсселин Сольвер? – неправильно истолковал мою дрожь тальден.
Зажмурилась, понимая, что надо бы вскочить и отойти. Убежать. Но вместо этого потянулась к нему, прошептав:
– Больше себя, чем вас.
Губы скользнули по губам легким, невесомым касанием, таким невинным и в то же время порочно-страстным, что лед мог запросто превратиться в огонь. Неистовое, безудержное пламя.
Мог бы, да только…
– Ой! А мы думали, ты уже все, – Ариэлла запнулась и смущенно кашлянула.
– Мы-ы-ы… – подключилась Гленда.
На этом ее словесный поток иссяк, а вот мой, мысленный, состоявший из одного мата, едва не затопил спальню. Пришлось посильнее стиснуть зубы, дабы ни один звук не прорвался наружу. Иначе, если начну говорить, боюсь, уже не смогу остановиться.
Нет, это какое-то издевательство. В этом замке что, даже нельзя нормально поцеловаться?!
По-видимому, Герхильд был того же мнения, потому как окинул девушек таким холоднющим взглядом, что даже удивительно, почему они сразу не примерзли к полу или не отправились в сад пополнять коллекцию ледяных фигур.
– Мы-ы-ы… – теперь уже мычала эсселин Талврин, наверное, из солидарности с рыжеволосой алианой.
Обе то краснели, то бледнели и старались не смотреть на мага. Моих выразительных взглядов тоже избегали, предпочитая пялиться в пол или на стены.
Гленда оказалась храбрее. Вздохнув, тихо попросила:
– Простите нас за вторжение. Но… Можно, мы пока здесь побудем?
– Эссель Тьюлин прислала? – мрачнея на глазах, догадался Скальде.