Я посмотрела на дверь, которая за ним закрылась, и прижала кольцо к груди.
Я вышла и направилась в свою комнату. Я сидела на кровати, глядя на свои руки, чувствуя себя странно.
— Спишь? — послышался голосок Аурики. Она толкнула дверь, а я подняла голову. — Тю, я то думала, что она уже пьяная валяется.
— А где Морис? — спросила я, глядя на сестру.
— Спит у меня в комнате. Пока он меня убаюкивал, уснул сам! — заметила Аурика. — Ты чего грустишь?
— Ничего, — отмахнулась я.
— А, понятно, — заметила Аурика, хитро глядя на меня. — Ну что? Целовались?
Я промолчала.
— Ну, я умею хранить секреты, — заметила Аурика. — Просто они очень дорого стоят, и пока что на них ни у кого не хватает денег.
Я принюхалась к ней.
— А почему от тебя пахнет духами Вивернеля? — спросила я, глядя на сестру.
— Что? — удивилась Аурика, нюхая свое платье. — А! Просто я стащила его флакон из дома… Пусть думают, что у меня есть парень! А духи мне его очень нравятся… Ну, так что стряслось?
— Ничего, — произнесла я.
— Знаешь, я тут подумываю кольцо заказать для Мориса, — заметила Аурика. — С гравировкой… Чтобы он всегда помнил о том, что я его люблю…
Я посмотрела на кольцо, а потом на сестру, которая беззаботно болтала ногами. Она что-то знает?
— Ты что-то знаешь? — спросила я, встревожено.
— Совершенно ничего! Ты о чем сейчас? Ой, беда с вами, — зевнула сестра, откидываясь на подушки. — Ты что? Все? Выпускной закончила? Да?
— Ну да. Надо будет собираться домой, — улыбнулась я. Я коснулась пальцами кольца. Это кольцо его матери… Я вспомнила, как мама рассказывала про портрет под подушкой у маленького Вивернеля. Это кольцо, если это правда кольцо его матери, то это — единственная ценность, что у него была…
— Ну, достаем чемоданы! Вот родители обрадуются! — заметила Аурика. — Пойду будить Мориса!
* * *
Мы вернулись домой под утро.
— Мама! — обрадовалась я, обнимая маму, которая вышла встречать нас. Для мамы у нас все было хорошо. У нас не было никаких проблем. Маме нельзя волноваться…
— Папа Альвер! — обрадовалась Аурика, повиснув на папе, пока я обнималась с дедушкой Белуаром и бабушкой Ирлой.
— Вы чего так рано? — спросила мама, пока Морис отчаянно зевал: «Тяжело-о-о!».
— Да так, соскучились, — улыбнулась я, видя радостные, но в то же время обеспокоенные лица.
— Мы не голодны! — заметил Морис.
— Отвечай за себя! — перебила Аурика, а бабушка Ирла тут же повела ее есть. Мне есть не хотелось. Папа Альвер подошел ко мне, а потом его взгляд скользнул по моей руке. Он так ничего и не сказал, глядя на кольцо, а я посмотрела на него и вздохнула.
— По-крайней мере, здесь вы в безопасности. Правильно сделали, что улетели раньше, — заметил папа Альвер, провожая нас в столовую. Он посмотрел на грозовое рассветное небо.
За стол сесть все-таки пришлось! Я сидела за столом, и ела только для того, чтобы не обижать бабушку Ирлу, которая тут же досыпала в тарелки еду, как только видела, что они опустели.
Аурика болтала ногами и рассказывала без умолку о выпускном, о том, как она танцевала с Морисом и спрашивала, никто не трогал ее коллекцию в ее отсутствие?
Я выскользнула из-за стола и направилась в сторону комнаты Вивернеля. Это — единственное место, где сохранился портрет его матери. Сейчас мне было важно знать, ее ли это кольцо или нет?
Осторожно ускользнув от взгляда бабушки Ирлы, которая вышла в коридор, потеряв меня из виду, я дошла до двери его комнаты. Осторожно вскрыв ее заклинанием, я вошла в нее и прикрыла дверь. В комнате Вивернеля всегда царил порядок. Бархатные зеленые шторы впускали полоску рассвета. Я подошла к портрету его матери, который висел над камином. С него на меня смотрела красивая надменная женщина, а я присмотрелась к ее руке, а потом к своей. Или художник соврал, или гравировки на кольце раньше не было…
Я узнала, что хотела, поэтому тут же вышла из комнаты, закрыв заклинанием дверь. Проходя мимо двери, я услышала голоса.
— … я понимаю, — заметил Белуар. — Но брак строится на уважении…
— … но я не испытываю к ней… желания, — заметил голос Мориса. — Я люблю ее больше жизни. Я жизнь за нее готов отдать, но при этом я…
— Успокойся, мой мальчик, — заметил Белуар. — Я уверен, что та любовь, о которой ты говоришь, придет потом…. Лет через сто… Может, через двести… А может и через год… Кто ее знает эту любовь? Быть может, вы станете счастливой парой… Она любит тебя…
— В том-то и дело, что я боюсь разбить ей сердце… — прошептал Морис. — Он для меня самый близкий человек… Мы вместе выросли… Она как часть меня… Я так боюсь за нее… Ты же понимаешь, что сейчас не будет ректора, который орет: «Тише, дети! Так нельзя!». У меня такое чувство, что битва случится со дня на день…
Глава 25
— Я понимаю, — вздохнул дедушка Белуар.
— Я не понимаю другого! Почему спокоен папа Альвер! — вспылил Морис. — Битва со дня на день. Ее могут убить в любой момент!
— Может, он спокоен, потому что рядом с ней ты? — спросил дедушка Белуар. — Так, нам надо думать какую-нибудь хитрость! А твои мысли о том, хочу — не хочу… Подождут! Тебе главное сейчас сосредоточиться на битве. Вы же не забросили тренировки?
— Нет, что ты! — возмутился Морис. — Мы тренировались каждый вечер и… Я думаю о том, что если Энна убьет ее, я брошу вызов Энне.
— То ты же понимаешь, что в этот момент честного поединка не будет! Вся свора, пригретая Честимирами, броситься на тебя! — возмутился Белуар.
— Я знаю, — произнес Морис. — Но я не прощу Энну. Никогда.
— Давай не будем доводить до крайности, — кивнул Белуар. — Но одних тренировок мало! Надо придумать хитрость! Может, артефакт? Так, пойдем в библиотеку… Нам надо решить, где лучше сражаться. Горы или море?
Я поняла, что пора уходить и бесшумно направилась по коридору. Я и сама чувствовала, что битва приближается. И может случиться в любой момент.
— Что тебя беспокоит? — прошептала мама, войдя в мою комнату.
— Все в порядке, — соврала я, стараясь улыбнуться.
— Милая моя, — прошептала мама, а мне на колени вскочил рыжий кот по кличке Шехерезад. Он выглядел так, словно собрался на выставку. Родители всерьез озаботились его здоровьем и продолжительностью жизни, поэтому кот преклонного возраста выглядел очень молодо и гарцевал, аки конь.
— Мам, — прошептала я. — Можно я просто промолчу… Я так хочу обнять тебя…
Я лежала у мамы на коленях, а она перебирала мои волосы. Шехерезад терся об нас, как бы намекая на то, что шерсти мало не бывает!
— Андрюша! Принеси чай, пожалуйста! Скажи Ирле, чтобы сделала чай, — попросила мама.
Я увидела, как в комнату вплывает жуткий рогатый демон Андрюша, неся поднос. При виде меня, он дернулся, чуть не расплескав чай.
— Спасибо, держи, — протянула мама ему сахарок, который достала из кармана. Сахар Андрюша любил. Поэтому тут же унес свою добычу и исчез.
— Мама, я запуталась. Кажется, я влюбилась, но это… не Морис…, — прошептала я. — А еще я думаю о битве. Все говорят, что я должна ненавидеть, а я не могу… Мне очень жаль Энну. Жаль, что сейчас ее никто так не обнимет… Морис говорит, что это правильно, а Вивернель говорит, что именно ненависть заставляет побеждать. Тот, кто ненавидит, тот сильнее!
— Маленькая моя, — заметила мама. — Сила в любви. Когда ты любишь по настоящему, ты способна на все! Тебе кажется, что ты всесильна…
— Мам! — дернулась я. — Не плачь! Я слышу!
— Я не плачу, — прошептала мама. — Просто переживаю…
— Ну, ма-а-ам! — протянула я, видя, что мама едва держится. Я обняла ее.
— Мама, прекрати! — произнесла я строго, подражаю интонациям папы Альвера.
— Так, любовь моя, я прошу тебя! Успокойся! Разведка донесла, что битва еще не скоро! Энна пока ничего не планирует! — послышался строгий голос папы Альвера. Он вошел в комнату без стука, видя, как мама утирает слезы. Папа Альвер посмотрел на меня.
— Золотинка моя, пойдем поговорим, — его голос был ласково.
Я кивнула и вышла. Я прошла вслед за ним в кабинет, но как только дверь закрылась, я почувствовала как папа Альвер крепко обнял меня.
— Кто обидел? — спросил он, глядя мне в глаза.
Я сглотнула, как вдруг он посмотрел на кольцо. Но промолчал. Снова.
— По поводу битвы. Замок укреплен настолько, что мы сможем держать оборону. Ты должна делать то, чему научил тебя Морис, — заметил папа Альвер.
— Но я боюсь, что не смогу убить Энну, — произнесла я. — Я понимаю, что от этого зависит жизнь всей семьи…
— Поверь, сможешь, — заметил папа Альвер. Он был спокоен. Наверное, единственный, кто не поддавался тихой панике в замке. А может, он хотел казаться спокойным. — Я в тебя верю, моя девочка. Я тебя так выстрадал, что считай, что родил сам! Если она тебя ранит, знай, твой папа ее убьет. Поверь, я найду способ. Так что за семью можешь не переживать. Главное — выживи. Это все, что от тебя требуется. Поняла меня?
В голосе папы Альвера звучала уверенность. Он выглядел очень молодо и был очень красивым мужчиной. Однажды мама сказала: «Как хорошо, что он нас любит, а мы любим его. Если бы он был врагом, это было бы самое страшное, что могло случиться! Против него у нас не было бы шансов!».
— Да, пап, — вздохнула я, прильнув к нему. Однажды на четвертом курсе, когда мы с Морисом тренировались, в тренировку вмешался папа Альвер. Огромный, черный, он показал нам такое, от чего мы с Морисом почувствовали себя детьми. Он ловко скинул меня и Мориса в море, а когда мы выбрались, он уже отряхивал роскошные одежды.
Я вышла из кабинета, сжимая в руках новый браслет из чистого золота в красивой коробочке. Еще один подарок от папы Альвера. Странная прижимистость папы Альвера была поводом для семейных шуток. Папа Альвер осыпал женщин семьи золотом, при этом иногда ворчал. Но как только речь шла о подарках мальчикам, у папы Альвера просыпалась скаредная жилка: «В его возрасте, я уже соседа убил и отжал сокровищницу!». Поэтому мальчишки получали намного меньше, чем девочки. Причем, и к Морису, и к Вивернелю, папа Альвер относился с одинаковой строгостью. «Так и скажите сразу, что вы — девочки!», — рычал папа Альвер. — «И тогда я вас буду одевать, дарить вам косметику и золотые безделушки!». На что Морис и Вивернель обижались. «Да мне ремонт Академии ежемесячно в один замок выливается!», — ворчал он. — «Да на эти деньги можно было замков, как грибов понатыкать по всем горам! Мне на старость что-нибудь оставьте! Чтобы я мог зарыться в золото и спать по сорок восемь часов в сутки!».