Просто в торт я, действительно, вложила душу. Перерыла несколько сайтов в поисках лучшего рецепта, пыхтела над идеальной консистенцией глазури и даже не поддалась искушению отрезать по кусочку нам с Лилькой. А вместо благодарности получила не слишком-то вежливое приглашение в эротическое турне от снисходительно скривившей губы Златки.
– И чем на этот раз тебе не угодил невыносимый сосед? – звонкий голос Зориной с насмешливыми интонациями вытаскивает меня из раздумий, и я выпаливаю, подавшись вперед и чуть не навернувшись вместе со стулом.
– Вкус у него дерь… отвратительный, – осекаюсь на полуслове, вспомнив о данной самой себе клятве сократить количество употребляемых ругательств, и в подробностях пересказываю подруге, как надела бисквит на голову Шанской.
– Полцарства бы отдала, чтобы самой на это посмотреть! – заливается звонким хохотом Лилька и, не удерживая равновесия, оседает на пол. Вытирает катящиеся по щекам слезы рукавом ярко-розовой олимпийки и выдает испуганное: – она же теперь тебя с потрохами сожрет.
– Как будто раньше она меня сильно любила, – я отказываюсь воспринимать культорга как серьезную угрозу моим студенческим будням, и, беспечно махнув рукой, заключаю: – до концерта дотерпеть, а там свободное посещение и земля прощай.
Свежий ветер врывается в приоткрытое окно вместе с запахами шашлыка, который жарит Олег из ста пятнадцатой. Со спортивной площадки доносится стук баскетбольного мяча и полные радостного азарта крики. А я застываю изваянием, гипнотизируя появившуюся на экране телефона надпись «сосед». Природное любопытство сталкивается с горчащей обидой и грозит ее перевесить, так что мне приходится одернуть потянувшуюся к гаджету руку и убрать ее за спину, чтобы не подставляла хозяйку.
– А ведь Филатов тебе нравится, – спешит поделиться своей догадкой Зорина, стоит только звонку оборваться, я же непроизвольно морщусь.
– Он. Меня. Бесит! – разделяю слова паузами, надеясь, что смысл сказанного быстрее дойдет до подруги, но тщетно.
– Ничего. Я подожду, чтобы потом сказать «я же говорила»! – Лилька порывисто поднимается, мажет губами по моей щеке и спешит влететь в высокие фиолетовые кроссовки, купленные ей на месячные сбережения и посему бережно лелеемые. – Аривидерчи, крошка. Не забудь, завтра в пять.
Я закрываю за подругой дверь и отпускаю перипетии этого дня в то же мгновение, когда затылок касается мягкой пуховой подушки. Не хочу больше прокручивать в мозгу неприличные версии того, что могло произойти в квартире напротив после моего ухода. В, конце концов, Филатов заурядный бабник, который ни капельки меня не привлекает. И кубики пресса у него самые обыкновенные, ничего выдающегося.
Такая вот незатейливая мантра срабатывает на третьей минуте, и я проваливаюсь в нежные объятья Морфея, раскинувшись в позе морской звезды на широченной двуспальной кровати, которая принадлежит только мне. Уж не знаю, чему на этом предмете мебели собиралась предаваться тетя Ника, но я ей очень благодарна за нормальный здоровый сон, которого я была лишена в родительском доме.
Несмотря на то что сегодня четверг, в университете выходной, благодаря стараниям ответственного за расписание человека, раскидавшего пары в таком отвратительном порядке, что его хочется придушить. И хотя бы разочек заставить этого энтузиаста просидеть в пятницу до восьми вечера или подняться в субботу ни свет ни заря ради одного-единственного занятия по физ-ре. Которое я не посетила ни разу, справедливо решив, что купить зачет будет дешевле для моей нервной системы и всего организма, в целом.
Покосившись на часы, отмечаю, что пора вылезать из-под пушистого коричнево-красного одеяла с длинным ворсом, и приводить свою царственную тушку в порядок. Если, конечно, я не хочу пасть жертвой дурного настроения Зориной, которая словно чувствует, что я изволила дрыхнуть до полудня, а потом зацепиться за «Острые козырьки», оценивая харизму и талант очаровательного Киллиана Мерфи.
– Да не сплю я, не сплю, – я до сих пор стою перед зеркалом в пижаме с зубной щеткой во рту и нагло вру подруге, заверяя ее, что буду в «Чернилах» как штык без эксцессов и опозданий.
Торопливо натягиваю счастливый бирюзовый свитшот на два размера больше моего, бессменные черные лосины и проверенные походами и временем удобные найки. И чувствую себя чудо-женщиной, способной свернуть горы, завязывая волосы в высокий хвост. Подхватываю объемную спортивную сумку с бутылкой воды, полотенцем и сменной одеждой и очень надеюсь произвести хорошее впечатление.
В общем, через полчаса я останавливаюсь перед черно-белой вывеской с пока еще не подсвеченным названием клуба. Делаю глубокий вдох, выпускаю воздух из легких и, повернув литую металлическую ручку, попадаю в черно-лиловый мир с бордовыми стенами. Стекла больших квадратных окон справа от меня затемнены. Там же просторная лаундж-зона с крепкими деревянными столами, мягкими фиолетовыми диванчиками и креслами того же цвета. Слева – достаточно-таки вместительная барная стойка в форме буквы П, расписанная сбоку мерцающей серебристой краской. А посередине – громадный танцпол, заканчивающийся овальной сценой на возвышении. И это я еще как следует не рассмотрела несколько лестниц, ведущих на небольшие балконы. Пожалуй, мне здесь определенно нравится.
Навстречу мне выскакивает Лилька, а следом за ней выплывают (потому что иначе охарактеризовать их воздушную плавную походку я не могу) три совершенно разные девушки с очень похожими именами.
– Лола, – пожимает мне руку стройная брюнетка с длинными красными дредами, вновь вернувшимися в моду. Ее чуть раскосые темно-карие глаза подведены черным карандашом, а веки тронуты рубиновыми тенями в тон волосам. Черная майка-сетка одета поверх спортивного яркого топа, подчеркивающего высокую грудь.
– Лина, – радостно подмигивает мне шатенка с мягкими чертами лица и непроизвольно поправляет стягивающую крупные кудри розовую повязку в белый горошек. От девушки буквально веет теплом и дружелюбием, отчего я невольно расслабляюсь и начинаю улыбаться.
– Лана, – по хмурому колючему взгляду блондинки догадываюсь, что именно ее мне придется заменить, и не виню танцовщицу за ревность и скепсис, которые она наверняка испытывает.
– А я Алена. Можно Вася, – представляюсь, горя нетерпением приступить к пробам, когда в глубине сумки заливается звездным маршем телефон. Извинившись, я принимаю звонок и отхожу в сторону. – Мне не очень удобно, Ларис, я в библиотеке.
Убеждаю сестру в том, что прилежно штудирую учебники, готовясь к докладу, и спешно отключаюсь, планируя и дальше молчать о новой работе. Потому что папа при слове клуб обязательно взбесится и пообещает меня выпороть, Лара закатит к потолку свои не тронутые косметикой глаза, мама же потребует немедленного увольнения, считая, что танцы ничем не отличаются от стриптиза. А я, кажется, только что нашла занятие своей мечты, от которого вряд ли смогу отказаться даже под дулом пистолета.
Глава 11
Иван
Когда у мужчины есть соперник, женщина
как бы возрастает для него в цене.
(с) «Девушка с жемчужной сережкой»,
Трейси Шевалье.
– Да оставь ты девчонку в покое, – пытается давить на меня Захар, катая в пальцах стакан с яблочным соком. Кубики льда с мелодичным звоном ударяются о стекло, отвлекая и дезориентируя.
– Нет.
Односложно обрубаю приятеля и цепляю черный с бирюзовыми полосками блокнот, чтобы законспектировать парочку идей и обмозговать их чуть позже. Все равно, помощи от Лагутина не дождешься. По какой-то непонятной причине он встал на сторону Васьки и теперь не только отказывается помогать в организации шалостей, но и активно читает невероятно нудные проповеди, призывая отстать от вредной соседки.
– Вы итак зашли слишком далеко в этой вашей дурацкой войне, – неодобрительно косится на меня приятель и, вопреки обыкновению, не трогает пиццу с ветчиной, грибами и сыром, остывающую на плоской тарелке. – Если тебе интересно мое мнение, вылить ведро с краской на голову Алене было чересчур…
– А положить протухшую селедку мне под коврик нормально?
Я оглашаю гостиную праведным воплем, с осуждением взирая на Захара, не проявляющего ни малейших признаков раскаяния. Договор они, что ли, с Кнопкой заключили за моей спиной, а я ни сном ни духом?
– Просто признай, что ты перегнул палку, – продолжает настаивать Лагутин, неминуемо приближаясь к той тонкой грани, за которой кончается мое ни разу не ангельское терпение. – Ты ведь ее первый задеваешь!
На этих словах в ухмыляющуюся физиономию товарища летит диванная подушка и, попав в массивный слегка расплюснутый нос, заставляет его заткнуться. Я же испытываю ни с чем несравнимое блаженство от воцарившейся тишины. Кайф.
На самом деле, я понимаю, что Захар прав. Я, действительно, цепляю Кнопку по любому подходящему поводу, старательно вывожу ее на эмоции и бешу мыслимыми и немыслимыми способами. Потому что меня коробит это ее вежливое безразличие, которое выливается на мою персону при каждой встрече после того, как Васька столкнулась с рыжей на пороге моей квартиры.
– А просто сказать, что она тебе нравится, не пробовал? – Лагутин снова проверяет мои нервы на прочность и явно напрашивается на бой подушками, скалясь так красноречиво, как будто ему только что стали доступны древние знания, ей-богу.
– Она мне не нравится, – проговариваю отчетливо, по слогам, надеясь, что у друга не осталось сомнений, и поднимаюсь, отряхивая крошки теста с темно-синих потертых джинсов. – Погнали, там Феликс уже заждался.
Пропускаю товарища вперед, захлопываю за нами дверь и бодро шагаю к лифтам, чтобы через пару мгновений замереть на месте, как вкопанный, столкнувшись с безразличной синевой знакомых глаз. Фыркаю, стряхнув первое оцепенение, и с силой дергаю за прядь влажных собранных в высокий хвост волос.
– Привет!
– Здравствуй, – не очень дружелюбно цедит Кнопка, отодвигаясь на безопасное расстояние от меня. А затем ее лицо светлеет, а на лишенных помады пухлых губах появляется лучезарная приветливая улыбка, предназначенная Захару.