***
На улице шпарит яркое солнце – вжикаю молнией, расстёгивая куртку, пока за Сашкой спускаюсь по трапу. Небо такое невероятно синее, что первые пару секунд я жмурюсь как показавшийся из норы крот. Вдалеке видны горы, низкие, заросшие лесом и бесснежные, но предчувствие и особая чистота вдыхаемого воздуха завораживают.
Сердце сладко разгоняется в ожидании новых неизведанных мест и возможных приключений – непередаваемое ощущение, так знакомое всем путешественникам. Крепко вцепляюсь в Сашкину руку, шаг в шаг следуя за ним. Он уже звонит кому-то, поздравляет с наступающим, спрашивает такси, благодарит.
– Так мы на такси? А далеко ехать? – интересуюсь, обвив руками Сашкину талию, пока он повисает на поручне автобуса, увозящего нас со взлетной полосы.
– Да, на такси. Часа три, так что всласть выспишься, – улыбается, легонько щелкая меня по носу.
– Я уже выспалась, – капризничаю.
– Значит, будем целоваться, – предлагает твердо.
– Хм-м-м…А нас не высадят? – задумчиво хмурюсь, постукивая ноготком по губам.
Сашка ржет. Обнимает меня, тиская.
– Ты серьезно собралась целоваться в такси три часа? – угорает, – Лизавета, ты меня начинаешь пугать.
– Это только, если по дороге будет плохой интернет, – грожу ему пальцем.
– Периодически будет. И я даже почти морально готов, – смиряется Сашка, корча страдальческое лицо.
Хватаю его за колючие щеки, притягиваю к себе и быстро целую в ехидную улыбку. Быстро, потому что, кажется, весь автобус косится на нас. Кто-то с осуждением, кто-то с праздным любопытством, а кто-то с ностальгией и легкой завистью.
Предполагаемые три часа в дороге растянулись на целых шесть. Неширокая трасса, еще и съеденная по бокам тающими сугробами, была до отказа забита грузовиками и куда-то спешащими в последний день уходящего года легковыми автомобилями.
Нервная манера вождения одних водителей передавалась остальным как вирус. Все бибикали, обгоняли, подрезали, и, резко тормозя сзади тебя, и не думали соблюдать дистанцию. А то и дело скапливающиеся из- за мелких аварий километровые пробки делали дорогу практически невыносимой. Интернет в телефоне появлялся на высотах и наглухо пропадал, стоило машине спуститься в очередную низину. А спускалась она туда каждые пять минут. Потому, разослав всем заранее поздравления, я перестаю мучить свой телефон и снова устраиваюсь на Сашкином плече подремать.
Он, закинув руку на спинку заднего сидения, рассеянно гладит мое предплечье, уткнувшись носом в свой гаджет. Может быть, у него связь получше.
– Твоя мама строгая? – тихо интересуюсь.
– Что? Нет! – улыбается, – Ну то есть в какой-то степени строгая, но тебя это не коснется. Вообще не парься по этому поводу. Она давно не лезет в мою жизнь.
– Почему? – с моим опытом мне кажется это немного странным, попахивает пренебрежением.
– Не знаю, так сложилось. Она растила меня одна. Естественно, чем я был самостоятельней, тем ей было со мной проще. Так что она вмешивалась, только если я уж совсем какую-нибудь дичь творил. Но по иронии судьбы я ее особо не творил, зная, что за меня думать никто не будет.
– М-м-м, – тяну я, – А ко мне она как отнесется?
– Хорошо. А как она еще должна к тебе отнестись? Это в, конце концов, мое личное дело, – Сашка непонимающе хмурит брови.
И мне приходится удовольствоваться этим.
А часа через три начинаются горы, и я забываю обо всем, потому что это такая красота! Дух захватывает от громадных испещренных трещинами скал, уходящих в самое небо. Пушистые ели зеленым припорошенным ковром опоясывают черные – коричневые громадины с острыми белыми вершинами. В некоторых местах порода, покрытая защитной сеткой, нависает прямо над трассой, пугая.
Потихоньку поднимаемся вверх. Начинается серпантин. Сердце заходится чаще, когда показываются первые ущелья с горными быстрыми речками в низинах. Мощь природы в горах чувствуется особенно – и то, какой ты маленький, тоже.
Здесь такой же бардак на дороге, как и внизу, но теперь от каждой новой пробки и режущего сигнала клаксона внутри все замирает в секундной панике. Столкнешься с кем-нибудь и в пропасть улетишь…Непроизвольно крепко сжимаю Сашкину ладонь. Переплетает наши пальцы. Снисходительно улыбается. Мне не надо ничего говорить – все написано на лице.
– Катаешься на чем-нибудь? – отвлекает.
– Да, на лыжах.
– Хорошо. Когда встала?
Начинаю рассказывать, успокаиваюсь. Это просто нервны сдают от того, сколько всего за такой короткий период со мной произошло.
***
Въезжаем в сам поселок в шестом часу. От прилива адреналина ладошки влажнеют. С любопытством озираюсь. Такой разношерстный! Советские пятиэтажки с вразнобой застекленными балконами смешиваются с пафосными шале, креативными хостелами и вполне заурядными кирпичными небольшими гостиницами. Все жмутся друг к другу стык в стык – земли мало, всё в гору. Сразу же за домами стоят высокие снежные сосны стеной, а за ними, словно нарисованные, врезаются в небо величественные горы. Так близко, что, кажется руку протянешь и дотронешься.
Дороги в поселке узкие, тротуаров за снегом нет, и люди-люди-люди. Бесконечное количество человек кругом. Шумные, пьяные, веселые, разноцветные в своих лыжных костюмах как стайки экзотических птиц. Машины сигналят. Кто-то уже бахает фейерверки вдали, хотя еще не стемнело, только солнце скрылось за остроконечным белым пиком на западе. В общем обычный горнолыжный курорт, но у меня сердце в горле тарахтит от того, что здесь живет Сашка.
– Вас к "Короне" же? – уточняет таксист, не оборачиваясь.
– Нет, у магазина высадите тут на повороте, – отзывается Саша.
– Ага, – водитель припарковывается у минимаркета, тихо матерясь, что совсем не чистят дорогу.
Выходим. Разряженный звонкий воздух с ходу пьянит, на первом же вдохе. Сладко потягиваюсь, пока Сашка забирает из багажника наши вещи и отпускает такси. В маркете покупает простой букет цветов для мамы на кассе и дорогой коньяк.
– Это Вахтангу, – поясняет мне, – У него конечно есть, но, знаешь, все равно ведь приятно. Тебе надо что-нибудь?
Отрицательно мотаю головой. От охватившего волнения практически не могу говорить. Думаю, что у меня вот с собой нет никаких подарков. Это невежливо…
И еще сильней морозит от этого. Не знаю, почему меня так перекрутило – к себе домой я ехала гораздо более спокойной. Но там я примерно представляла, что будет. А тут… Я вообще ничего не знаю о том, как Сашка живет. И полная неизвестность сжигает изнутри. Еще и потому, что мне далеко не все равно.
– Пойдем, – Сашка крепко сжимает мою ладошку и ведет за собой по узкому нечищеному тротуару. Вместе месим грязный снег, то и дело прижимаясь друг к другу, чтобы пропустить встречных прохожих. Пару раз нам попадаются Сашкины знакомые, орущие " С Новым годом, Санек!" и крепко его обнимающие. Зовут к себе ночью, с неприкрытым интересом косятся на меня. Сашка всем меня представляет. Обещает, что может и зайдем. Я смущаюсь и не запоминаю лиц. Только краснею, улыбаясь. Меня так разглядывают! Будто я тут главное новогоднее чудо!
Сворачиваем на более узкую улочку, резко уходящую в гору. Здесь уже одни гостиницы и хостелы, своих домов нет, и хозяйство вокруг каждого строения побольше. Виднеются ангары со снегоходами, закрытые на зиму тентами небольшие бассейны, гриль- зоны, окруженные вековыми елями со всех сторон. А мы бредем прямо к подножию одной из гор, опоясывающих всю долину, пока не упираемся в длинный двухэтажный деревянный дом с открытым баром на первом этаже, до отказа забитым людьми. Долбит альтернативная музыка, прямо на улице стоят бочки – столы, щедро развешанные гирлянды мигают даже на деревьях, а над центральным входом горит вывеска из желтых лампочек «ТБ Корона».
Это и есть твой хостел?
– Да, правда сейчас мы уже скорее что-то среднее между туристической базой и гостиничным комплексом. Расширяемся по возможности, – Сашка обнимает меня за талию и подталкивает к толпе на улице у бара.
Музыка с вынесенных наружу колонок оглушает и вибрирующим ритмом прошивает каждую клетку. Когда подходим ближе, Лютик здоровается с парой знакомых, а потом уверенно направляет меня к стеклянной двери бара.
– Ты всё время говоришь «мы», – я наоборот притормаживаю, чуть ли не упираясь.
Хочется побольше узнать о Сашкином бизнесе и жизни, прежде чем мы окажемся внутри. И почему я не спрашивала обо всем этом во время дороги, а просто шесть часов проспала? Сейчас это воспринимается жутким упущением.
– "Мы", потому что у меня есть партнер. Олег. Ну и друг заодно, – отвечает Сашка, пропуская меня вперед.
Переступаем порог. Темный зал в силе лофт, голый бетон и вручную обработанное дерево. Основной свет выключен, работают стробоскопы над баром и в противоположном конце помещения, а по периметру включены прибитые к стенам светильники в форме оплывших свечей.
Народу тьма. Гул стоит такой, что почти перекрывает долбящую музыку. Душно и весело. Поют, орут, кто-то прыгает на лавке. На столах пока нет, но ведь только шесть часов вечера. В центре импровизированный танцпол, по бокам тяжелые деревянные столы с массивными лавками. Одна стена отдана под книжные полки, рядом с ней два винтажных огромных кресла, видимо, чтобы можно было с ногами забраться и почитать. Вот только сейчас в них не читали, а страстно целовались какие-то парочки. Немного смутившись, отворачиваюсь.
Нет, мне здесь нравится, стильно и классно, полностью соответствует духу горнолыжки, вот только думать, что Сашка живет в подобной атмосфере все время, почему-то не очень приятно. Слишком свободно, легко, драйвово и…ни к чему не обязывающе. Вечный праздник, который всегда с тобой.
Кошусь на своего спутника, который крепко обняв мои плечи, проталкивается со мной сквозь толпу к барной стойке в дальнем углу. Мигающие блики стробоскопа вспышками фотографируют его не классически красивое, но очень притягательное лицо, хвостик на макушке выглядит почти белым. Широкие плечи, блуждающая открытая улыбка на тонких, но чувственных губах, высоких рост – Сашке не надо ничего делать, чтобы выделиться из толпы, привлечь к себе внимание, заинтересовать. Природа все сделала за него.