езвонила не переставая, пока не разрядила батарею. Мне очень хотелось пообщаться с Женей и все-все узнать о его продюсере, Америке и планах на будущее. Но перед тем, как стать на дорожку своей мечты, я должна была пообщаться с Сашей. А он как назло меня игнорировал.
К вечеру я устала истязаться телефонными гудками, собралась и поехала к нему на базу. Где он может быть, если не дома? Кстати, почему он вернулся на два дня раньше? И почему мне ничего не сказал?
Я добралась до базы на такси. Ворота были закрыты. Но охранник, проверив документы, пустил меня внутрь. Стадионы пустовали, я дошла до тренерской и постучала. Никто не ответил, подергала ручку и убедилась, что дверь заперта. Где все? Ничего не понятно. Походила вокруг, поаукала и вернулась к охраннику.
Мой вопрос его удивил.
– Так нет никого. Клуб продали. Вы не знали?
Я ошарашенно уставилась на огромную огороженную территорию.
– Как продали?
– За деньги, – хмыкнул охранник.
– Давно?
– Неделю назад. Вчера последнее снаряжение вывозили.
– Кошмар. И что теперь?
– Я человек маленький, таких ответов не знаю.
Я попрощалась с охранником и вернулась в машину. Таксист отвез меня обратно домой. Всю дорогу я думала, где мог быть Сашка и что случилось с клубом? Интернет ответил мне на второй вопрос, а на первый надо было искать ответы самостоятельно.
И пока я размышляла, как отыскать телефоны Сашкиных друзей-футболистов, в дверь позвонили. Я вздрогнула и подкралась к двери, как вор-самоучка. Почему-то вспомнила, что не купила шторы, хотя самой себе вчера обещала. Посмотрела в окно, за которым сгущались сумерки. Скоро я буду видна на улице как актриса бесплатного театра. В дверь еще раз позвонили. Я придала голосу решительности и спросила:
– Кто там?
– Евгений Мальцев.
Это был Женька. Я распахнула дверь. На пороге стоял Женька с букетом цветов. Это было так неожиданно, что я немного растерялась.
– Почему не позвонил? – сказала я вместо приветствия.
– У тебя отключен телефон.
– Точно, разрядился, – вспомнила я и побежала включать его в розетку.
Что за память? Мне мог Сашка звонить, а я как тетеря просто забыла поставить на подзарядку свой карманный гаджет. Женька не из тех, кто будет топтаться у двери. Он закрыл дверь, прошел на кухню и положил цветы на стол.
– Собирайся, у тебя десять минут.
– Что?
Я застыла с телефоном в руке.
– Продюсер ждет.
– Как? Сегодня?
– А когда ты хотела?
– Но я…
Я стала метаться по квартире, выбрасывая из шкафов туфли и платья.
– Мне не хватит десяти минут!
Я ругалась на Женьку, что не предупредил и собираться приходится молниеносно. Важная встреча, мне нужно сделать прическу, нанести макияж и выбрать подходящий наряд. И все это за десять минут? От негодования я стала повышать голос.
– Женя, ты не мог мне сказать заранее?
– Кричишь на меня, как будто я твой муж. И в чем-то перед тобой провинился.
Я остановилась. Посмотрела ему в глаза. Вот дура! Он мне жизнь меняет, карьеру строить предлагает, цветы принес. А я? Вместо благодарности превращаюсь в истеричку?
– Прости.
Мне стало неловко. Я тут же спохватилась, что второй день подряд прошу у него прощения. Зачем он так поступает? Зачем вынуждает меня извиняться, хоть сам говорит, что это не женское дело? Он выбивает меня из седла. Я не разбираю грани поведения. Все стало так запутанно за эти два дня, что голова пошла кругом.
– Успокойся, – он взял мои руки в свои, – я сварю кофе, а ты собирайся.
Его голос был такой ровный и спокойный, что я тут же забыла свои минутные терзания. Пока я марафетилась в ванной, Женька колдовал на кухне.
Мы успели вовремя. По дороге в ресторан Женя рассказал мне об этом человеке. Смущало то, что продюсер не знал русского, а я – английского. Женька успокаивал, обещал все подробно переводить. Говорил, что в Штатах шоу-бизнес строится на харизме и таланте, этот подход Джеймс – мой будущий продюсер – мечтал внедрить в нашей стране.
На удивление, встреча прошла замечательно. Продюсер оказался молодым амбициозным парнем с деловой хваткой. Сказал, что слышал мои песни (Женька подарил ему диск), чем сильно меня удивил и растрогал. Предлагал сменить репертуар и понизить голос. Мы проговорили весь вечер, не замечая, что разговариваем через переводчика. Обсудили концепцию, план репетиций, пиар-акцию, промо-ролики, где будем записывать альбом и в каком формате будем сотрудничать. Я была счастлива.
Я чувствовала, что стою на пороге новой жизни. В мое тело, такое уставшее и равнодушное, вдохнули новую жизнь. В груди щекотало, губы растягивались радостной улыбкой. Меня переполняла благодарность вселенского масштаба. Я готова была расцеловать Джеймса, Женьку и официанта, который обслуживал наш столик. Эти мужчины вернули веру в меня, в зрителя, в честный шоу-бизнес и то, что не все покупается и продается. Есть талант. И ради него Джеймс здесь.
Мы попрощались на выходе из ресторана. Женька заказал для меня такси, а сам отправился проводить Джеймса в аэропорт. Через два месяца я должна была лететь в Америку для записи первого хита. Я не верила в реальность происходящего, глупо улыбалась и бесконечно трясла продюсеру руку. Женька сказал по-русски, что дружеское рукопожатие закончилось на второй минуте, и пора бы мне отпустить продюсера. Есть вероятность опоздать на рейс. Джеймс галантно терпел мои медвежьи знаки внимания, попросил придерживаться контракта и не забывать о диете. Я махала вслед уезжающему такси и вытирала счастливые слезы.
Если бы Женька не поехал с продюсером сейчас, я бы задушила его в объятиях.
Ночью мне пришел конвертик смс, что абонент «Любимый» в сети. Я тут же набрала его номер.
– Алло, – хмуро отозвался Сашка.
– Ты где? Почему не отвечал на звонки?
Я налетела с вопросами, как истребитель с авиабомбами.
– В КПЗ сидел, – пробурчал Сашка, – только отпустили.
– Где-где?
Я не поверила своим ушам. Он вздохнул.
– Вика, чего звонишь?
– Хочу, чтоб ты вернулся домой, – честно призналась я.
– Прости, не могу.
– Саша, – я впилась ногтями в подушку, – пожалуйста, дай мне все тебе объяснить. Ты не так все понял. Ты совсем не так понял. Женя – он мой друг. Мы не встречаемся и тем более не любовники.
При упоминании этого слова меня передернуло.
– Он на самом деле был в Америке целый год. Я не рассказывала тебе о нем только потому, что забыла. Напрочь выкинула его из головы. У меня появился ты – мой любимый человек. Все мои мысли были заняты тобой. Одним. Навсегда.
– Хорошая ты подруга, – грустно вздохнул Сашка.
– Я не поняла, ты мне веришь или нет?
– Верю-верю.
– Тогда почему не возвращаешься домой? Почему не звонил?
– Был в обезьяннике, я же тебе говорю. Только выпустили.
– Но как ты туда попал?
– Как и все, – он опять вздохнул, – напился и подрался в баре.
– Ты???
Я не верила услышанному. Мой позитивный мальчик, спортсмен Петрешенко умудрился устроить пьяный дебош?
– Вик, я хочу спать. И еще у меня сильно болит нога. Наверное, порвал связки. Завтра надо в больницу. Давай потом поговорим, ладно?
– Саша, давай я с тобой в больницу поеду!
– Не надо. Михалыч отвезет. У него доктор есть на базе.
– Саш, так база уже не ваша. Ее продали.
– А, ты уже знаешь?
– Да, я тебя искала, на базу приезжала. Так куда тебя Михалыч повезет?
– Не знаю, – он опять вздохнул.
– Тебе плохо? Где ты находишься? Я сейчас приеду.
– Не надо, Вика. Я у тренера. Черная полоса наступила, нам всем вместе держаться надо. Клуб продали, команду расформировали, ногу повредил. Как жить дальше, не знаю.
– Саша, не сдавайся. Не смей. Я сейчас приеду, я…
Но Петрешенко нажал кнопку отбоя.
Вот так в жизни бывает. У одного сверкает взлетными огнями белая полоса, а у второго впереди только чернота и мрак.
Я уткнулась в подушку и заплакала.
Глава 22
За год до событий
Сашка исчез из моей жизни несколько лет назад. Это был период затяжного взлета моей карьеры, очерненной разрывом в личных отношениях. Когда я вернулась из Америки, Сашка к тому времени полностью распрощался с футбольной карьерой. Его нога так и не восстановилась, что для нападающего недопустимо. Ноги – его инструмент. А он так неосмотрительно его повредил. Сашка не смог смириться с тем, что больше не выйдет на поле. Говорят, ему предлагали тренерскую карьеру, дали способных детишек, но он провел два занятия и отказался. Не мог смотреть, как бегают другие. Его душа рвалась на поле, ноги соскучились по мячу, но будущего как футболиста у него уже не было. Никто не возьмет травмированного игрока в сборную. Это как купить битую машину и верить, что она принесет тебе приз на международных гонках. Сашка это понимал мозгом, но не мог поверить сердцем.
Когда я вернулась из Америки, Сашка находился в глубокой депрессии, хотя тщательно маскировал унылое настроение. Я даже не сразу поняла, что он долгое время живет без работы.
– Привет, хорошо выглядишь.
– Спасибо, ты тоже.
Мы смотрели друг на друга как чужие люди и не знали, что говорить дальше. Все заготовленные фразы моментально выветрились из головы. Случайная встреча блокировала сознание, слова, мысли, действия. Как в фильме «Москва слезам не верит», когда Катя встретилась с Рудольфом в парке много лет спустя: «Я столько раз представляла нашу с тобой встречу, слова всякие придумывала, а встретились и сказать нечего».
Все случилось, как в кино. Сашка придержал дверь, когда я выкатывала тележку из супермаркета, я машинально поблагодарила, вскинула голову и замерла. Это был он – мой Сашка. Он тоже меня узнал. Вот так и застыли возле выхода из крутящихся дверей супермаркета. Люди толкались, фыркали недовольством, гудели разными голосами, а мы стояли, как два истукана с острова Пасха и смотрели друг на друга. Потом Сашка произнес вежливую фразу, я ответила тем же.