— Твоя родня, отец, — я поднимаю взгляд от бумаг, вдосталь получая отцовского недовольства, — это ты решил на старости лет вспомнить о корнях. Моя семья — ты, семья Яра и моя жена. Все прочие — помехи и прихлебатели.
— Тагир прав, — отец раздосадованно кривит губы, — ты не имеешь никакого уважения к другим. Не дорожишь кровными узами.
— Ты опоздал с отеческими наставлениями лет этак на двадцать, — замечаю я, — когда я в них нуждался, ты развалил собственный брак. И нужно сказать, заместитель отца у меня был дерьмовый. Руки распускал только в путь. Научил меня вообще никогда не уважать людей только за то, что они старше меня или кем-то там кому-нибудь приходятся. Хоть даже и мужьями моей матери. Или родственничками моего отца, ни один из которых не вспомнил о тебе, пока ты лежал в коме.
— Я плохо расходился с семьей, — покачивает головой отец, — пошел против традиций, наплевал на мнение семьи. Устроил скандал напоследок, подрался с отцом и Тагиром. Они имели повод не общаться с нами.
— Вот только они живенько забыли обо всех обидах, когда в воздухе запахло наследством, — я презрительно кривлю губы, — у тебя есть, что мне сказать важного? Или ты так, «по-семейному» поболтать зашел? Так, может быть, хватит семейных бесед на сегодня? Мне пора заниматься вопросом наследника, ты ведь так озабочен моей непристроенностью.
— Возьми Тимура на место своего заместителя.
Как я охреневаю от этого требования — ни в сказке сказать, ни пером описать.
Два вдоха, три выдоха. Я смотрю в сторону, прикидывая свои варианты. Их не так много, как мне хотелось бы.
— Просто скажи, что ты пошутил, и я не буду заморачиваться оспариванием твоей дееспособности, — медленно проговариваю я, — предложить мне взять на место правой руки сомнительного щенка, не имеющего ни малейшего понятия о том, как ведутся наши дела… Это крайне рискованное предложение, отец. Слишком непохоже на тебя. Так дела не делаются.
— У Тимура юридическое образование, — отец говорит медленно и суховато, — он уже работал на Тагира, но там другая специфика. Ты, конечно, можешь попробовать со мной повоевать, сынок. Но лучше бы нам с тобой договориться. В конце концов — это моя фирма. Не забыл?
— Которую я уже шестой год веду в светлое будущее, — приходится напоминать себе, что я говорю со своим отцом, и агрессивный рык здесь будет неуместен, — в которую я вложился своим капиталом. И сорок процентов этого агентства — мои.
— Но не сто, — если бы не ехидство в голосе отца — я бы и вправду усомнился в трезвости его мысли, — и даже не шестьдесят, сынок. Ты — не единоличный владелец. Да, ты — молодец, кто спорит? Но тебе нужна помощь. Ты слишком многое берешь на себя, как я когда-то. Как твой отец я просто обязан помочь тебе разгрузиться. Да и Тимура неплохо бы подготовить… Вдруг мое условие ты не выполнишь.
Где-то там, позади меня взрываются звезды.
И ручка, которую я держу в пальцах, уже трещит от напряжения.
— Впрочем, я не спорю, что это предложение весьма радикальное, — на движущейся половине лица отца расцветает милостивая улыбка, — мы можем обсудить это. Вечером. Тагир сегодня отмечает юбилей, думаю, там мы найдем с тобой время обдумать этот вопрос.
— Какое одолжение ты мне делаешь, папочка, — ярость так и рвется из моей груди, — не мытьем, так катаньем решил затащить меня на тусовку к дядюшке?
— Приезжай с женой, — отец будто и не замечает моего тона, — девочке не помешает выйти в свет и развлечься. Не приедешь — будем считать, от диалога ты отказался. И Тимур станет заместителем директора этой фирмы по воле её владельца. Мои условия тебе понятны?
— Предельно, — выдыхаю сквозь зубы.
Щенок Тагира мне здесь не нужен. Я ему не доверяю. Да и есть в моей жизни информация, которую я от своего отца предпочел бы все-таки скрыть.
Что ж, значит, Цветочку и вправду придется выйти со мной в свет.
31. Маргаритка
— Боже, какая красота, — в один голос ахают и Оксана — свадебный администратор, и Виола — хозяйка этого пафосного салона свадебных платьев, и Кира — мой новый телохранитель. С недавних пор, как я перешла на короткие платья, у меня резко сменился состав охраны. Рустам ушел в бессрочный отпуск, вместо него рядом со мной вечно крутилась то Кира, то Марина — две этакие коммандос, каких частенько показывают в американских фильмах, когда заходит речь о женщинах, служащих в армии. Крепко сложенные, подкачанные, глянешь на такую — и поймешь, что она не только коня на скаку остановит, но и зубы ему пересчитает при необходимости.
В общем-то это было все, что поменялось в моей жизни с того момента, как я решила довести своего вынужденного муженька до ручки.
Он не доводится.
Я смотрю в зеркало и пытаюсь смотреть именно на платье. Красивое. Белое. Роскошное, если быть уж до конца откровенной.
И я в нем…
— Настоящая фея, — Оксана восторженно обходит меня вокруг — но платья не касается даже кончиками пальцев, — Владислав Каримович глаз от вас не оторвет.
Сомневаюсь.
Если бы дело было только в той тряпке, что на мне надета…
Но вряд ли хоть кто-то готов сейчас слушать мое нытье на эту тему.
Да, я и представляю, как оно звучит.
Девочки, меня совершенно игнорирует мужчина, которого я по-настоящему ненавижу. И мне это до слез обидно!
Вот уж правду говорят, чем меньше женщину мы любим…
Нет, ну идиотка же, скажите! Столько времени тратить ежедневно — на макияж, чтобы скрывать следы постепенно заживающих синяков, на подбор такого платья, чтоб резало глаза, на чертовы укладки — а Ветрову просто плевать!
Ни единого слова. Ни единой попытки сближения. Ни единого прикосновения.
Адамантиевое у него там все ниже пояса, что ли?
И как он, спрашивается, собирается заниматься вопросом наследника?
— Ну, что скажете? — покашливает Виола. — Возьмете это, или нам еще поискать?
Еще. Нет, еще несколько примерок я не переживу. Сколько их сегодня было? Десять? Пятнадцать? Понятия не имею, как я выжила после этого. Да и честно говоря… Вряд ли мы найдем что-то лучше.
В этом платье я сама себе нравлюсь.
Смотрюсь статусной невестой. Что ж, Ветров же хотел там всем показать, какую красивую он выбрал куклу? Вот в этом я ему и пригожусь.
Тошно.
Не хочу этого.
Не хочу удовлетворяться восторгом только лишь его гостей.
Хочу его восхищения. Любования. Чувств, наконец. Больше ничье внимание мне не нужно.
Рита, Рита, у тебя от твоих хотелок ничего не треснет?
— Берем это, — устало заключаю я и еще двадцать минут стою, ожидаю, пока платье подколют на мне так, чтобы оно идеально сидело по фигуре, и только потом иду в примерочную, чтобы наконец снять с себя это белое проклятие.
Платье отправляют к дизайнеру — это штучный экземпляр, и его будут подгонять для посадки сантиметр в сантиметр.
— Постарайтесь не забеременеть до церемонии, — подмигивает мне Виола. Я ограничиваюсь вежливой улыбкой.
Разве что ветром надует.
Я должна раздражаться этому намеку, я знаю. А меня одолевает смертельная тоска. Все думают, что я что-то там значу для Ветрова. А я уже почти привыкла к нашим прохладным, отдающим нафталином формальности, диалогам. К тому, что он может в моем присутствии не отрывать глаз от своих бумаг.
Ничего.
У меня впереди еще один вечер. Еще один ужин. Еще один тур. Моя ставка сегодня — изумрудно-зеленого цвета. Интригующий вырез «каре», с рядом мелких жемчужных пуговичек от декольте и до самого нижнего края подола.
Даже я, глядя на него, думала только о том, как медленно можно эти пуговки расстегивать. И с какой стороны лучше начать? Сверху? Снизу? С обеих интересно!
Может быть… Хоть оно сработает?
Надежда умирает последней.
Каждый вечер все происходит по одному шаблону. Я принимаю душ. Убиваю больше часа времени на укладку и макияж.
Никогда еще я так не заморачивалась.
Синяки на лице почти сошли на нет, но даже с блеклыми желтоватыми следами я воюю как с самыми лютыми врагами. Прячу под тонким слоем корректоров и тональника так старательно, как иные представительницы рода Евы скрывают складки на животе. Я не профи, получается так себе. Да и арсенал косметический у меня не сказать чтобы крутой.
Ну, не пользоваться же мне кредиткой Ветрова, да?
В этот раз все по-другому.
Когда я возвращаюсь из магазина, в гостинной меня уже встречает Ветров. Ожидающий. Не в одиночестве — при виде меня с дивана вскакивают пухленькая девушка и парень с красными волосами, выбритыми на виске.
— Что-то случилось? — я инстинктивно отступаю на шаг. Эти двое смотрят на меня оценивающе, примерно так же, как смотрели бы два повара на теленка, мысленно расчленяя его на стейки и копченые ребрышки.
— Особый вечер, — отрывисто роняет Ветров, — эти двое тебя подготовят. У вас полчаса. Не задерживайтесь.
— Особый? Насколько особый? Есть ли дресс-код?
У Ветрова замирает лицо. Сквозь маску бесстрастности явственно проступает концентрированное раздражение. Я что-то не так сказала?
— Похрен, — наконец роняет он, — мне абсолютно похрен на тот дресс-код, даже если он у Тагира и имеется. Надень то, что готовила для меня. Ты ведь готовила?
Я торопливо киваю.
— Хоть какое-то будет удовольствие от этого идиотского вечера, — Ветров морщится, — поторопись, Цветочек. У вас уже двадцать шесть минут на чудо осталось. Отец не любит опозданий.
Что ж, значит, семейная встреча…
Пожалуй, я бы выбрала для такого мероприятия что-то иное, но… Влад ведь четко сказал о критериях отбора наряда. Одеваться для него. И ни для кого больше.
Я быстренько меняю платье, и вокруг меня начинается полноценная кутерьма. Пухленькая девушка успевает рассыпать по моему туалетному столику десяток кистей, и совершенно бесконечное количество тюбиков и коробочек. Парню пришлось довольствоваться кроватью для всей его тысячи щеток для волос и средств для укладки…