— Это… Это неважно, — я торопливо складываю листик квадратиком и прячу его единственным сейчас возможным способом, в отсутствии сумочки-то — под плечо платья, под тонкую шелковистую бретельку.
— По правилам, ты должна была спрятать заначку в сам лифчик, — фыркает Влад, притягивая меня к себе ближе, и я снова, испуганным зайцем уставляюсь в его глаза, — а я должен был весь вечер изучать взглядом твой вырез, чтобы понять, как можно добраться до скрытого в нем секрета.
— А тебе он так интересен? — спрашиваю, обмирая.
— Мне интересно все, что касается тебя, мой Цветочек.
За эту фразу, да еще и сказанную таким сокровенным шепотом в самое ушко, я сейчас с радостью бы отдала этому мужчине свою душу. Всю. Без остатка.
Только это ведь все — часть моего наказания. Не более.
— Влад, пожалуйста, — с моих губ срывается тихий стон, — не надо так со мной. Это слишком жестоко.
— И правда, — он мягко улыбается и снова ловит меня за ту же, сейчас свободную руку, поднимает её на один уровень с плечом, — давай потанцуем, Цветочек?
— Никто не танцует, — пищу я, торопливо скользя взглядом за его плечом.
— Другие меня не волнуют, — Влад покачивает головой, — музыка есть?
— Д-да…
Из расположенного дальше холла, куда уже стеклись большинство гостей Валиева-старшего, действительно доносится живое томное пение саксафона. Здесь, в одной из промежуточных комнат, осталась пара человек. Девушка, любующаяся картиной, и — кажется, еще один охранник..
— Я хочу с тобой танцевать, — продолжает тем временем мой муж, пристально глядя на меня. — Ты со мной хочешь?
— Да…
— Значит, расслабься, Цветочек, я поведу, — мурлычет Влад мягко и делает первый шаг.
Он не знает.
Я понимаю это совершенно точно, глядя в его глаза, и понимая, что все понимала не так.
Он не знает. Он ведет себя точно так, как вел, когда мы сюда приехали. И я не вижу никаких подозрительных симптомов того, что вот-вот его настроение резко переменится.
Почему-то Карим Давидович еще не отправил ему свое письмо. Неужели у него не оказалось под рукой электронной копии? Да быть этого не может! Но других адекватных объяснений у меня просто нет.
Получается…
Сообщение может прийти в любую минуту. Хоть прямо сейчас. И этот танец, возможно, то последнее, что мне достанется от Влада…
— Смотри на меня.
Это так легко — следовать этому требованию.
Смотреть в непроглядный океан, чувствовать себя холстом, натянутым на двух сильных ладонях. Цепляться в каждую секунду «до»…
И точно знать, что это ненадолго.
Влад останавливается в какой-то миг, не отпуская меня, скользя дыханием по коже моего лица.
Да он же дышит мной!
С ума сойти…
Мое сердце будто взяло перерыв в работе, вытянулось в струнку и бьется еле-еле, чтобы не заглушить своим стуком ни единого жадного вдоха.
Я — вся покрылась мурашками, несмело провожу пальцами по его шее. Даже тут мышцы напряжены до предела. Будто он балансирует на самом краю бездны и никак не может оторвать от нее глаза…
Пожалуйста, хоть слово… Скажи хоть слово…
Вибрация телефона в правом кармане Влада оказывается сродни удару электрошоком. Первый-второй-третий раз…
Это не сообщение, это звонок. И я даже догадываюсь от кого. Мое сердце сжимается от предчувствия, выкручивая напряжение во мне на предельный уровень.
А Влад будто и не замечает ничего, медленно сползая ладонью ниже моих лопаток.
— Ответь, — выдыхаю я, испытывая нестерпимое желание зажмуриться. Только бы не видеть его лица, когда ему все обо мне скажут…
— Да пошли они, — хрипло шепчет Влад, почти касаясь губами моей шеи. Да он настоящий профи в вопросе того, как качественно пытать женщину…
А телефон не унимается.
Кажется, эти периодические гудки вибрации происходят у меня в голове, и с каждой секундой в ней становится все жарче от стыда.
Господи, как надоело все это…
— Ответь, пожалуйста, — умоляю, сжимая пальцы на его ладони, — это ужасно отвлекает.
Он всего лишь выдыхает, но насколько же выразительным получается этот вдох. Сразу видно, что он думает и обо мне — которую так просто отвлечь — и о звонящем, который никак не уймется и, кажется, уже пошел на второй круг прозвонов.
— Да, — если бы мне ответили таким разъяренным тоном, я бы, пожалуй, передумала вести разговор с собеседником прямо сейчас.
Но фотографию его отца на заставке я заметить успела.
Дьявол. Вот теперь точно все…
Роняю лоб на плечо Влада, отчаянно хочу вцепиться зубами хотя бы в дорогую ткань его стильного пиджака. И пусть меня от него отдирают с мясом.
— Когда Тимур перестанет хныкать, а ты — перестанешь дуть ему на вавки, передай ему, что затыкать мою жену ему не позволено, — сдержанно произносит Влад, перебивая длинный монолог отца, который мне разобрать не удается.
Судя по всему, Тимуру действительно досталось. И он наябедничал Кариму Давидовичу. Поэтому так запоздало мое разоблачение?
Ну, значит, сейчас грянет…
Я не слышу ничего из речи Карима Давидовича, я, буквально заставляя себя не слушать, лишь крепче жмусь к Владу, прикрыв глаза и растягивая эту сладкую агонию. Господи, как же хорошо вот так…
А уж когда пальцы его свободной руки забираются в мои волосы, пробираясь под пряди сложной косы…
— Пошли, — Влад лишает меня этого маленького незаслуженного десерта, и дергает за самый кончик косы, — я испортил отцу настроение и разговаривать сегодня о бизнесе он не желает. Значит, мы вовсе не обязаны тут находиться. Знал бы, даже не болтал бы с Тимуром, сходу бы дал ему по морде, и вернулся в машину.
Его спокойствие оказывается для меня самой большой неожиданностью.
И вглядываясь в его лицо, я не вижу вообще никаких изменений в настроении.
Карим Давидович что… Ничего про меня не сказал?
Влад увлекает меня за собой, к выходу из дома, по пути набирая водителя.
На улице я еще успеваю обернуться, бросить взгляд на второй этаж дома. Глухой и темный. Все буйство света и энергии происходит на первом этаже, там в окнах мелькают люди, оттуда слышится смех.
И все-таки на втором этаже я вижу невысокую, сидящую в кресле фигуру Карима Давидовича. Он так и остался там? А хрупкий силуэт рядом с ним — видимо, Василиса.
Не понимаю.
Почему он не сказал?
И почему мне от этого не легче?
Этот вопрос тяжким грузом остается висеть над моей душой.
Не сказал сегодня — скажет завтра. Когда Влад будет в большем настроении вести с ним диалог. Сегодня он был раздражен. И с отцом разговаривал довольно резко. Возможно, мой свекр решил выбрать более удачное время. Да, точно.
На парковке Ветров останавливается, крепко стискивает мои пальцы, скользит по мне изучающим взглядом.
— Замерзла?
— Н-нет…
— Да ну! — он проводит рукой по моему предплечью, и я понимаю, что вся моя кожа сейчас выглядит так, будто я была гусыней и меня только что ощипали.
Мда, не вышло из меня светской дивы, вышла мокрая курица. Могу себе представить, как это смотрится. Вот и смотрит на меня Ветров, снисходительно посмеиваясь.
— Немножко, — тихонько отвечаю, опуская ресницы. За волнением я совершенно не замечаю этого дурацкого холода. В голове — тысяча мыслей и совершенно не понятно, как с ними работать вообще.
Ветров неторопливо поводит плечами — кажется, чтобы их размять, а потом с них, как от движения опытного стриптизера, спадает его темный пиджак.
— Иди сюда, Цветочек, — на мои плечи опускается теплая, пропитанная его теплом ткань. Его теплом. Его запахом. Плотное облако его энергетики будто окутывает меня с головой, дурманя разум почти до потери сознания.
— Так теплее? — склоняясь к моему лицу, мягко шепчет Влад.
Тихо шурша шинами, подъезжает наша машина, так и не дав мне возможности дать внятный ответ.
— Ну наконец-то, — с отчетливым облегчением выдыхает Ветров и шагает вперед, открывая для меня боковую дверь авто. — Все, можешь брать отбой, Цветочек. Дальше роль можешь не играть.
От этой реплики у меня аж в ушах звенит. Он все еще считает, что я играю?! И сам он играл, получается?
Я не знаю, что со мной происходит в эту секунду.
Какая именно шлея хлещет мне под хвост, отчего я резко шагаю к Ветрову, оказываясь настолько близко, что чуть носом в его подбородок не впечатываюсь.
А у него всего лишь слегка приподнимаются брови. Брови!
Я ощущаю себя бессильной добиться от этой глыбы гранита хоть какой-то эмоциональной реакции, но все равно яростно ударяю его кулаком в грудь.
Меня ловят за запястье и ощутимо стискивают его пальцами, требуя остановиться. Я дергаюсь, но это бесполезно — пальцы Ветрова оказываются эффективней наручников.
— В чем дело? — сухо произносит Влад сужая глаза. — Все было замечательно, ты вела себя идеально, что на тебя вдруг нашло, Цветочек?
— А тебе не плевать? — злобно шиплю я. — Куколка сломалась, отклонилась от программы. Запри её в комнате, авось поспит и все само пройдет. Так ведь ты со мной делаешь всегда, когда мое поведение тебя не устраивает?
— Ты хочешь чего-то иного? — в голосе моего мужа впервые за этот вечер звучит ощутимая прохлада. — Наши с тобой отношения не предполагают никаких других способов разрешения конфликта.
— Так пусть они катятся в ад, эти отношения, — взрываюсь я уже окончательно, и в этот раз дергаюсь сильнее, все-таки выдирая свою руку из пальцев Влада, сдирая со своих плеч его пиджак и швыряя его в Ветрова со всей силой, — можем принять, что я беру самоотвод с этого спектакля.
— Спектакля? — в голосе Влада начинают грохотать первые раскаты грома.
— А как еще назовешь то, что весь вечер ты кормил меня гребаными авансами, а сейчас все оказывается банальным следованием роли для твоей пафосной родни и их друзей. Интересно, что в тебе вообще есть настоящего? Может, тебе и наследник нужен просто для галочки, потому что мудаку твоего уровня нужен сын, которому ты будешь показывать владения и учить правильно пороть холопов!