«Что там было-то? — напряг он память. — Вспомнил! — память у посла действительно была неплохая, особенно на любую «несправедливость» в отношении него. — Итак, что они там писали… Мы мало информированы по поводу новых назначений в правительстве и Политбюро. Известно, что новым министром иностранных дел назначен бывший первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Романов. Романов не имеет опыта дипломатической работы, характеризуется как решительный политик, и сторонник жесткого курса. В Политбюро были введены несколько партийных функционеров. Подтверждается информация о том, что Брежнев вновь взял все властные функции на себя. Прослеживается тенденция в желании Брежнева провести сокращение бюрократического аппарата, и реформирование системы управления. Также новые назначения, возможно, предполагают наличие внутренних противоречий внутри советского руководства. Подтверждается информация о кардинальном изменении психофизического здоровья Брежнева. Он, несомненно, помолодел. По оценкам экспертов Генеральный секретарь выглядит как десять, пятнадцать лет назад. В связи с этим нами предприняты меры для получения информации о лекарственном препарате (препаратах), который принимает Брежнев, — он еще раз зло усмехнулся. — Если это Андропов, то хрен что эти канадские разнюхают. А вот свои могут что-то и знать. Запросить, что ли, разрешения на поездку в Москву? Представиться же новому министру иностранных дел надо, со своими поговорить. Да смерть Джермена какая-то загадочная, узнать получше, что произошло на самом деле…»
Неожиданно в дверь постучали.
— Войдите, — удивленным тоном разрешил он. — «Просил же не беспокоить. Или опять что-то произошло?»
Неожиданно для него в дверях появился «советник по культуре», он же резидент КГБ.
— Что случилось? — еще больше удивился посол.
Вошедший аккуратно закрыл дверь, после чего быстро достал из кармана что-то вроде толстой авторучки.
— Именем Союза Советских Социалистических республик, вы приговорены… — успел еще услышать посол сквозь возникший в ушах шум…
Очнулся он в странной комнате, не напоминающей больничную палату, зато удивительно похожую на камеру. Присмотревшись, он вдруг понял, что находится в подвале посольства. Во всяком случае, кирпичная кладка стен напоминала уже увиденную им во время единственной экскурсии по всему зданию. Александр Николаевич попытался подняться и только теперь понял, что он привязан к кровати.
— Очнулись? — услышал он знакомый голос «советника по культуре» — Очень хорошо. Говорить будем?
— Что? Какое вы имеете право меня здесь держать? Отпустите меня…, - попытался надаваить посол, одновременно пытаясь вспомнить что-то, связанное с советником. И похолодел, когда в его памяти всплыла сцена в кабинете. — Как..? — прошептал он.
— Вспомнили, — удовлетворенно кивнул советник. — Да, все правильно. Вы арестованы и закрытым решением Верховного Суда объявлены вне закона. Могу также сказать вам, что под пентоталом вы рассказали многое. Но все эти сведения нуждаются в проверке. Поэтому мы вынуждены будем вас допросить с применением особых методов…
— Пытать будете, палачи гебисткие? Бейте, ломайте, — прошептал бывший посол. — Не скажу ни слова…
— Ну, зачем же ломать, — неожиданно ласково улыбнулся кагэбешник. — Технический прогресс позволяет спрашивать более эстетично. Мы же с вами совсем недавно фильм про гусара смотрели. Так там очень хорошая машинка показана. Нам же еще проще — телефонные аппараты полевого типа на складе посольства лежат. Непонятно правда, зачем. Но для нас — просто приятная находка. Мы вас не больно спрашивать будем. Всего-то присоединим провода… А может без этого расскажете? У нас уже в принципе все есть… Подумайте, Александр Яковлевич.
— Не скажу, сволочи гебисткие! — не выдержал и заорал бывший посол. — Всех вас стрелять надо! Прав был Исаевич — бомбу на вас, выжигать каленым железом…
— Ничего, ничего, покричите, — снова усмехнулся «советник» — Все равно никто не услышит. А телефончик-то у нас наготове. Сеня, ты готов? Помоги товарищу…
Через неделю газете «Правда» напечатан некролог, о смерти, по причине инфаркта миокарда, верного ленинца, посла СССР в Канаде Александра Николаевича Яковлева, подписанный новым министром иностранных дел и группой товарищей из Политбюро. Ни Брежнева, ни Суслова, ни Черненко среди подписавших не было. Что вызвало некий ажиотаж среди любителей конспирологии и кремленологов. Позднее популярный уже писатель Кленси написал роман о сбежавшем в свободный мир после СССР, рассказавшем президенту США и его советникам о тайных планах Кремля по завоеванию мир а и установлению в нем коммунистической диктатуры. Но благородный до рыцарственности президент в эти показания не поверил, хотя и приказал укрыть бывшего посла от убийц из Кей-Джи-Би. Русский экс-посол узнав об этом, предсказал, что США проиграют Холодную войну с такими руководителями. И, сменив имя, а также, с помощью пластической операции — внешний вид, скрытно уехал в Новую Зеландию. Где его все таки нашли агенты всевидящей и всемогущей русской спецслужбы. Но прикомандированная к нему агентесса ЦРУ Фанни Лейтер сумела защитить русского. Естественно, в процессе совместной борьбы с русскими убийцами между ними вспыхнула любовь. Разрушив русские интриги, они вступили в брак и вернулись в США — единственную страну в мире, где агенты Кей-Джи-Би не могут свободно убивать своих врагов…
Но если не считать этой книги и нескольких скандальных статей о конгрессмене — и о Уилсоне и о Яковлеве забыли все, и друзья и враги.
Польский синдром и иракский гешефт
Коммунистическая партия Советского Союза, ее ленинский Центральный комитет, трудящиеся города и деревни, весь многонациональный советский народ в едином трудовом порыве готовились встретить XXVI съезд Коммунистической партии и Новый, 1981-й год. Энтузиазм трудящихся подкреплялся происходящими на глазах переменами к лучшему. Партийные же деятели с большим энтузиазмом готовились к реформам, сулящим многим из них повышения и награды. Казалось, что основные проблемы внутри страны практически решены, или, в крайнем случае, могут подождать до их решения на съезде, и можно переключить основные усилия на внешнюю политику. Тем более что и в мире, и в странах социалистической системы накопились сложные проблемы.
Одним из труднейших вопросов внешней политики стал к концу года польский. Польская драма, которая могла «привести страну к братоубийственной гражданской войне, под корень подсечь её позиции в мирном сообществе, превратить Польшу во всеевропейского нищего, в международного попрошайку», готовилась давно — задолго до того, как она начала разворачиваться на открытой сцене польской общественной жизни. И к 1980 году стала ясно видна всем заинтересованным лицам. Этот год часто называли «самым веселым годом в польской истории», а саму Польшу иногда называли даже «самым веселым бараком в социалистическом лагере». Еще в августе Политбюро ЦК приняло постановление «К вопросу о положении в Польской Народной Республике». Была образована секретная комиссия ЦК во главе с Михаилом Сусловым, В её задачи входили наблюдение за ситуацией в Польше ситуации и выработка предложений о мерах со стороны СССР «как гаранта нерушимости социалистического лагеря» по сохранению ее в организации Варшавского договора. Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Эдвард Герек, находившийся на посту с конца семидесятого года и много сделавший для создания нынешней ситуации, 5 сентября был заменён, по предложению Москвы, генералом Войцехом Ярузельским. Но и генералу не удалось восстановить порядок. Профсоюз, а фактически антикоммунистическая партия, «Солидарность» приобретал все больший авторитет, по мере падения последнего у ПОРП.Поэтому первым вопросом очередного заседания Политбюро должен был быть польский. Руководители СССР пытались разобраться с тремя вопросами: «Как же случилось, что Польша была ввергнута в пучину столь разрушительных бедствий? Почему контрреволюционным силам удалось повести за собой часть — и довольно значительную — польских трудящихся, в том числе и рабочего класса, на разрушение того, что создавалось в течение десятилетий их собственными руками? И что же делать с ситуацией в Польше?». Вводить войска, по примеру Чехословакии и Афганистана, не хотел никто. Тем более, что поляки отличались самым высоким уровнем национализма среди стран социалистического содружества. А их войска были намного боеспособнее той же чехословацкой армии и вполне могли вступить в бои с советскими войсками. Как заметил однажды сам Брежнев:
— Нам сейчас только войны с поляками и не хватает.
Вот только предложить какую-нибудь эквивалентную замену вводу войск пока никто не мог. А ситуация обострялась…
Вчера Брежнев все-таки вырвался с работы, сразу после очередного совещания в Кремле. Махнув рукой на все. И он ни на мгновенье не пожалел об этом. Охране велел передать, чтобы не звонили и не соединяли ни с кем. Только если война начнется, не иначе. В дороге Леонид Ильич просмотрел привезенный ему реферат о сложившейся ситуации. После чего отвлекся на «личную медсестру». Наконец, после бурных «медицинских процедур» они успокоились и смогли погрузиться в объятия Морфея. Но генсек тут же внезапно проснулся, от того, что Викторин в голове условно говоря, скакал от нетерпения:
«- Что случилось, а? Спать не даешь, словно пожар начался.
— Вспомнил кое-что. В Польше ведь самый закоперщик — Лех, который Валенса! Убрать его и еще парочку-другую, причем тихо и дальше с этой польской замятней Ярузельский сам справится.
— Ты не слишком разошелся, подшефный? — невыспавшийся Леонид Ильич был в плохом настроении и явно хотел только снова спокойно заснуть. — Всех подряд убивать…
— Очнись, Ильич! — симбионт настойчиво пытался достучаться до своего собеседника. — «Кабачок 13 стульев» смотреть хочешь?
— Конечно. Нравится мне эта передача. И что?
— А то, что после введения военного положения какие могут быть шутки о Польше? Закроют «кабачок» и все…