торонником Шелепина, отправили послом в далекую и никому не нужную Австралию. А потом его сняли и с поста посла в Австралии, а заодно выгнали из партии после гибели в автомобильной аварии нетрезвого молодого сотрудника посольской резидентуры КГБ Михаила Цуканова[2]. При полном невмешательстве этого же Брежнева.
«Может быть, стоило отказаться?» — подумал Месяцев. Но неожиданно уловил изучающе- острый взгляд Брежнева и тут же отбросил эту мысль.
— Так, — вдруг прервал свой рассказ Брежнев. — Смотрю ты, Коля, мне не веришь. И обижаешься за прежнее. Давай-ка вот что… Сейчас выпьем чаю, передохнем от дел. Перекусим, а потом еще поговорим.
Вызвал звонком помощника и попросил принести чаю и бутербродов.
— Или ты будешь кофе? Попробуй нашего салями, обязательно, — предложил Брежнев Месяцева. Со вкусом выпил чашку чая, закусив нессколькими бутербродами. Месяцев несколько смущенно последовал его примеру, но потом неожиданно для себя самого почувствовал аппетит.
— Ты, Коля кушай, не стесняйся, — с явным удовольствием наблюдая, как гость угощается бутербродами, поощрил его Брежнев. А пока он выполнял наказ генсека, Брежнев зубочисткой начал ковырять в зубах, в процессе очистки, с интересом рассматривая добытое.
«Ну, Ильич запустил хозяйство, тут цельный мясокомбинат можно открыть, ну, в крайнем случае — цех. А воняет-то как…, - развеселился Викторин.
— Тебе, Витюша, легко смеяться. А мне, между прочим, челюсть в Отечественную войну на Малой земле поранило. Сколько лет мучаюсь. Да, кстати, это ранение я получил, защищая и такого паразита как ты. Здоровья не жалел, за ценой не стоял, смерти в глаза глядел. Наши врачи и немецкие мне челюсть делали, но все равно, уже как мама родила не вышло. Вот все время и шлепаю челюстью, а всякие оппортунисты и буржуазные подпевалы надсмехаются. Пошел ты на…. И говорить с тобой не буду буржуйский подпевала. — ответил обиженный на злую шутку над «зубной проблемой» Брежнев.
— Ну, прости, Ильич, я не прав, извини честное слово. Я тебе компенсирую моральные издержки.
— Чего?
— Займусь усиленным восстановлением сосудистой системы, и других особенно нужных тебе, ну ты понимаешь, мест организма. Мир?
— Ну, если восстановишь. Посмотрим на твое поведение.
— Восстановлю, не сомневайся, — успокоил его Виторин. Потом, вспомнив, о чем разговаривал его «шеф» с гостем, он вспомнил некоторые идеи из будущего телевещания, ставшие популярными в конце восьмидесятых. И р ассказал о них Леониду Ильичу.
— Немлохо, неплохо. Вот и предложу эти идеи Николаше», — согласился Брежнев.
Разговор продолжался еще несколько часов, после чего машина отвезла Николая Николаевича домой, к заждавшейся супруге.
Еще через несколько дней у Гостелерадио СССР появился новый начальник. А потом начались неторопливые и незаметные вначале перемены.
Сначала телевидение неожиданно начало работать в невиданное ранее время, с шести часов утра. Одновременно с исполнением гимна СССР по радио включалась запись оркестра по телевизору. Викторин, вспоминая обычную программу передач восьмидесятых, представлял, как сильно пришлось напрячься Гостелерадио с содержанием передач. Но Месяцев достойно справился с этой сложнейшей задачей. Утром два часа шло представление с названием «Доброе утро, страна». Начавшись, как простое повторение вечерних новостей с вставками музыкальных номеров, оно постепенно превращалась в современную двухчасовую увлекательно-развлекательную передачу с новостями вперемешку с музыкальными номерами, шуточными заставками, отрывками концертных выступлений, мультфильмов и живых персонажей в коротких интервью. Особую популярность приобрели именно эти интервью, представлявшие собой бытовые сценки, снятые в самых разных условиях по всей стране. Оказалось, что необычайно почетно сказать: «Привет, страна!» — прямо от какого-нибудь станка или из-за руля выходящего в рейс автомобиля или самолета. Выполни план, предложи реально работающее рацпредложение — и сможешь сам поздравить с экрана родственников и знакомых за отпущенные на это одну-две минуты. Заканчивалась передача обязательным показом комплекса утренней гимнастики, выполняемого кем-нибудь из знаменитых спортсменов. Днем, в обычные дни, явно для пенсионеров и домохозяек, кроме повтора вечерних фильмов, в ход пошли театральные постановки, причем всякие «Гамлеты» и «Джульетты», «Веселые вдовы» и прочие оперетты Кальмана получались на советской сцене удивительно недурно. В девятнадцать — девятнадцать тридцать начинался фильм. Причем часто шли не приевшиеся производственные картины, а что-нибудь новое и интересное. Начиная от детектива «Следствие ведут Знатоки», новейшего сериала «Государственная граница» до фантастического кино «Туманность Андромеды» или нового, только что снятого многосерийного фантастического фильма по популярной книге знаменитых фантастов братьев Стругацких «Обитаемый остров». Приключения космонавта Максима Каммерера на планете, пережившей ядерную войну, неожиданно понравились даже Леониду Ильичу. Во внутреннем диалоге с Викторином Брежнев заметил, что это — настоящий коммунист в подполье во время Гражданской войны. А его соратников — «выродков» из Сопротивления назвал эсерами, готовыми на громкие теракты ради своего понимания справедливости и ничего не понимающих в законах развития общества. Единственное, что раскритиковал Брежнев — слишком короткие серии. Пришлось Месяцеву объяснять Генеральному, что иначе коллектив просто не успевает выпустить следующую серию к требуемой дате. Популярности «Семнадцати мгновений» «Остров» так и не достиг, но пользовался заслуженным успехом.
Кроме фильмов, большой популярностью продолжали пользоваться передачи «Международная панорама», «Что? Где? Когда?», «Клуб кинопутешествий». В дни школьных каникул утром, перед повтором вечернего взрослого фильма, и около пяти часов вечера шли фильмы для школьников, в том числе очень популярный польский сериал «Четыре танкиста и собака», «Приключения неуловимых», сказки народов мира, сборники мультфильмов. Ну, и конечно каждую субботу Леонид Ильич с нетерпением ждал восьми часов вечера, чтобы посмотреть свой любимый телевизионный театр миниатюр — «Кабачок «Тринадцать стульев». Впрочем, в этом Генсек был не одинок. Передача пользовалась таких успехом, что участвовавших в ней артистов обычно вспоминали именно под фамилиями персонажей, а не под настоящими именами.
Второй канал телевидения, появившийся во многих районах, днем обычно показывал научно-популярные и спортивные передачи, а вечером — передачи местного телевидения.
Третий канал был чисто спортивным, но пока он охватывал только европейскую часть страны и то не полностью. Планировалось, что за пару лет три канала будут транслироваться на всей территории страны, а местные телецентры появятся в каждой республике, включая автономные и даже в областях, в первую очередь, в РСФСР.
На радио изменений было меньше, но кроме обычных радиостанций, появилась музыкальная молодежная радиостанция, передающая легкую музыку двадцать четыре часа в сутки. При этом, кроме советских вокально-инструментальных ансамблей, она транслировала и зарубежные мелодии. Причем в сопровождении легких шутливых комментариев, дающих «идеологически правильные» объяснения текстов песен. Поскольку они отличались от обычных скучных дидактически-назидательных передач, молодежь охотно слушала эту радиостанцию, называвшуюся просто и незатейливо «Музыка». Слушала и незаметно для себя впитывала правильную точку зрения.
[1]Советский фильм, 1952 г.
[2]Сын Г.Э. Цуканова, влиятельного помощника Л.И. Брежнева
Бульдоги в горах и пустынях
Бульдоги в горах и пустынях[1]
Задыхаясь, с хрипением втягивая обжигающий разряженный воздух измученными легкими, почти ничего не видя сквозь заливающий глаза едкий пот, Рыбаков с наслаждением уловил команду привал. Свалился на чахлую траву, сбросил горячую, несмотря на отнюдь не летнюю погоду, изнутри каску. Расстегнул замки бронежилета. Бежавшим вместе с ним прапорщикам и срочникам было явно легче, они перешучивались пусть и срывающимися от усталости голосами, кое-кто даже закурил. А Рыбакову хотелось только лежать, смотреть в чужое, непривычно багровеющее небо и ни о чем не думать. Совсем стало бы хорошо, если бы можно было глотнуть воды, какой угодно, пусть даже из болота. Но воды не было. И не будет до самого обеда. Закалка, товарищи… и тренировка, куда же без нее.
От стрельбища донесся треск стрельбы из автоматов. Коротко пророкотал АГС.
— Ну и как тебе, старшой? — К Рыбакову подсел капитан Мальцев, назначенный недавно командиром группы спецназовец из-под Минска. — Готов к труду и обороне?
— Привыкаю понемногу. Восстанавливаюсь…
— Вот-вот! Быстрей привыкай. Надоело мне за всех работать, — нравоучительным тоном произнес группник. И тут же встал. — Отдохнули? Вперед, вертолеты ждут!
«Трех, а позднее пятикилометровый кросс для разминки, по полчаса завтрак и ужин, час на обед, а там — разнообразные занятия: изучение материальной части со стрельбой, преодоление полосы препятствий, с каждым днем за все меньшее контрольное время… Боевая подготовка в составе боевой двойки и тройки, а потом и группы, либо изучение или практические занятия по вождению легковушки, грузовика, мотоцикла, бронетранспортера, боевой машины пехоты, занятия по рукопашному бою, ужин, а там либо отдых и отбой, либо все то же самое в ночном варианте. А еще — принципы организации засад на различной местности и, соответственно, признаки по которым можно обнаружить вражескую засаду. Установка минно-взрывных заграждений. Кроме того, в специально освобожденных старых домиках, в том числе одном европейского типа, отрабатывались передвижения в здании при его зачистке, прохождение и досмотр комнат и углов. И так каждый день, без выходных, по двенадцать часов в сутки минимально. Гоняли их так, словно завтра их бригаде предстояло в одиночку противостоять всем армиям НАТО.
Зато кормили бойцов разнообразно и до отвала, по специально разработанным высококалорийным рационам, всякие фрукты грудами лежали на подносах в столовой. А в магазинчике военторга при части свободно и недорого продавались дефицитные магнитофоны, приемники и даже водка. Впрочем, пить особо никто и не пил — не до того…»