Брежнев снял очки, с силой сжал переносицу. Лицо было сосредоточенное и усталое. Осмотрел присутствующих и заметил негромко.
— На войне, как на войне. Мы только защищаемся. Думаете, они нас пожалеют?…
«Синее море, только море за кормой…» — звучала в репродукторах внутренней трансляции корабля новая, недавно появившаяся песня. Приписанное к Северному Морскому Пароходству, судно носило гордое имя «Туман». Для тех, кто не слишком интересовался историей, это название ничего не говорило. А моряки, особенно с Севера, уважительно кивали, читая название и порт приписки — Архангельск. Про подвиг бывшего рыболовного траулера, переоборудованного в сторожевой корабль и отважно сражавшегося сразу с тремя немецко-фашистскими эсминцами, помнили многие. Хотя иногда и удивлялись, что сухогрузный пароход с таким названием и такой припиской почему-то используется как банальный трамп в столь отдаленном от своего порта районе, как Индийский и Тихий Океан. Но удивлялись не сильно, мало ли какие соображения у начальства, возможно получаемая за такие рейсы инвалюта, которой так не хватает СССР, вполне окупает столь экзотические рейсы. Время от времени, надо признать, в некоторых газетах региона, преимущественно почему-то тех, что обычно относят к «желтой прессе», появлялись статьи о том, что этот советский пароход не зря коптит небо в столь отдаленных от своего порта приписки водах. Всякому же информированному человеку ясно, что занимается его экипаж, состоящий из агентов Кей-Джи-Би — разведкой и распространением коммунистической пропаганды, а не перевозкой грузов. Впрочем, в истинность этих статей не верили даже авторы. А «серьезные люди» из государственных контор — тем более. Особенно учитывая отсутствие у них привычки не только проверять сведения из таких источников, но и читать «желтые» газетки.
Но в данном случае, похоже, правы были именно журналисты. Было, было нечто загадочное на этом судне. Начиная с четверки молодых людей, состоявших в экипаже сверх обычной численности, несколько необычных отношений капитана и помполита и заканчивая не совсем обычной каптеркой, расположенной рядом с основными танками горючего. Были на этом кораблике секреты, были. Но оберегаемые столь тщательно, что ни одна посторонняя пара глаз их пока не засекла. Так что внешне все оставалось вполне обыденно — торговый пароходик, перевозящий по морю разннообразные товары.
Вот и сейчас «Туман» шел по Персидскому заливу с грузом, загруженным в Индии. Грузом, который с нетерпением ждали в воюющем Ираке. А может и не очень ждали, потому что пароход шел не самым быстрым экономичным ходом. А потом вообще задрейфовал, сообщив в пароходство о неисправности в силовой установке и вывесив соответствующие сигнальные флаги.
Пока в машинном отделении механики, вспоминая различные сочные, пусть и совсем неприличные выражения, разбирали что-то в механизмах, в небольшом, но уютном помещении «второй каптерки» собралась вся четверка молодых, помполит и корабельный врач. Быстренько осмотрев четверку, как стало заметно после того, как они разделись — крепких, явно тренированных молодцов, доктор повернулся к начальнику — Допускаю, — ставя подпись в протянутом ему «помполитом» журнале, произнес он.
— Отлично. Иваныч, ждем через два часа, — оскалился, изображая улыбку, «помполит». Дождавшись, пока доктор покинет «каптерку», он строго посмотрел на невольно подтянувшихся подчиненных. — Слушай приказ…
Через четверть часа наблюдатель, если бы таковой оказался в море неподалеку от «Тумана», мог бы увидеть как внезапно в борту, в паре метров ниже ватерлинии, открылся продолговатый люк. Из него выскользнули, таща за собой что-то вроде длинных сигар, двое в характерном снаряжении: обтянутые гидрокостюмами тела, двойные баллоны, выгнутые гофрированные шланги, широкие ласты. Над пловцами не поднималось ни единого пузырька отработанного воздуха — аппараты замкнутого цикла, удобнейшее приспособление для тех, кто хочет остаться незамеченным в глубинах моря. Вслед за первой парой из люка вынырнула вторая. На этот раз они вытащили за собой что-то вроде большого контейнера обтекаемой формы. Повозившись пару минут с контейнером и, похоже, добившись нужного результата пары аквалангистов ухватились за «сигары», оказавшиеся чем-то вроде подводных мотоциклов и, буксируя за собой контйнер, помчались куда-то в сторону от продолжавшего дрейфовать корабля.
Примерно через три четверти часа бешеной подводной гонки они вдруг остановили моторы своих транспортных «торпед». По инерции проплыв еще с десяток метров, пловцы наконец повисли в воде, словно потеряв цель своего путешествия. Но затем, оставив одного охранять парящие в синевато-прозрачной глубине сигары транспортеров, трое подводных пловцов двинулись дальше, волоча за собой контейнер.
Плывший первым напрягся, когда впереди стала заметна металлическая конструкция, что-то вроде большого металлического острова, стоящего на нескольких опорных столбах. Между ними вниз, теряясь в глубинной полутьме, уходила толстая труба, словно гигантский хвост, упирающийся в самое дно. Двое, буксирующие контейнер, замерли, повинуясь жесту первого пловца, который старательно водил головой, осматриваясь. Вокруг неподвижно висящих в воде акванавтов тотчас же собрались стайки любопытной рыбьей мелочи, прыскавшей в сторону даже при ленивом движении ласт, удерживающем пловцов на месте.
Неожиданно из сине-зеленой полумглы к висящим в воде пловцам устремились характерные темные силуэты.
То же снаряжение, такие же повадки. Казалось, навстречу мчатся двойники аквалангистов, причем вдвое увеличенном количестве. Блеснувшие в руках полоски металла и явно агрессивные намерения шестерки встречающих, казалось, должны были смутить пришельцев. Но не тут-то было. Кроме рыбок, в панике рванувших во все стороны от места предстоящей схватки, больше никто не испугался.
Первый из приплывших пловцов извернулся плавным движением. Неожиданно висящий сбоку непонятный предмет оказался в его руках. Черное, слегка похожее на автомат Калашникова, но необычным магазином, оружие задергалось в ритме коротких очередей. Вокруг ствола и в районе затвора тысячами пузырьков забурлила вода. Не ожидавшие ничего подобного атакующие резко останавливались, словно на наткнувшись на невидимую стенку. Подводный бой жестокий и происходящий практически в тишине, закончился неожиданно быстро. Расползающиеся бурые облачка, нелепое дерганье черных силуэтов, в конвульсиях уходивших на дно… и быстрые действия пришельцев. Пара, буксировавшая контейнер, резко ускорилась и, проскользнув к центральной трубе, поднялась куда-то выше и некоторое время занималась чем-то весьма трудоемким. Оставшийся один первый пловец продолжал осматривать окрестности, патрулируя по кругу с автоматом наизготовку. Наконец пара закончила свою работу и тройка пловцов, сделав прощальный круг, удалилась курсом на юг…
Еще через полтора часа на «Тумане» убрали сигнал о неисправности машин. Судно начало набирать ход, когда над ним промчалась четверка самолетов с красно-бело-черными кругами на крыльях и такой же расцветки прямоугольным знаком на хвосте. Они прошли низко, словно стараясь задеть мачты пароходика, оглушив ревом двигателей собравшихся на палубе зевак, резко развернулись и ушли куда-то в сторону севера.
— Ничего себе, — выдохнул один из матросов. — Иранские, что ли? Не. На наши МиГи не похожи, точно.
— Не наши, — подтвердил второй. — Иракские, французского производства «Миражи» Ф.1.
— И откуда ты все знаешь? — поразился первый.
— Так надо не только книжки братьев Вайнеров и инструкции по обслуживанию легковых машин читать, — усмехнулся его собеседник.
По приходу же в Умм-Каср моряки узнали, что война резко обострилась после нескольких налетов иракской авиации и разрушения некоторых нефтяных платформ Ирана. Закономерно, что цены на нефть при таких новостях начали повышаться…
«Синее море, только море за кормой…» — опять звучала в репродукторах внутренней трансляции песня…
В тихом омуте
Андрей Андреевич Громыко с омерзением смотрел на, ковыляющего рядом человека. «Что же за люди то такие пошли — мразь на мрази. И такие вот работают в самом центре, где должна создаваться партийная идеология. Чистыми, так сказать руками. О времена, о нравы!»
Понятно, что сразу после съезда партийный аппарат затаился. В конце концов, Генеральный Секретарь не сменился, был избран практически старый состав Политбюро, противостоять этому было как то… не с руки, если учесть, сколько людей в этом участвовало. Утвердили же предложения по реформам на съезде. Да и возможности роста после реформ появились у многих. Расформировали ЦК компартий союзных республик, зато вместо них создали региональные комитеты. Которых оказалось элементарно больше и, значит, шанс на карьерный рост появился у куда большего количества людей, сидевших в партийных аппаратах. Но потом, неожиданно выяснилось, что карьера идет не у всех, а интересы республик теперь защищать не так просто, как раньше. Не пойдешь в ЦК той же КПУ и не попросишь, чтобы при «распределении фондов» учли интересы именно твоей Полтавской области. А ЦК в свою очередь попросит кого надо в Москве… и всем хорошо, кроме русских, у которых своей партии и своего республиканского ЦК нет. А теперь все в одинаковом положении, более того — региональных комитетов у русских больше, и в новом Политбюро представителей Российской федерации тоже стало больше. Да и сам Брежнев менялся непредсказуемо, словно забыв все предыдущие негласные договоренности. Да, ввели вместо первых секретарей ЦК должности президентов республик. Которые, если подумать, ничего не значили, всего лишь дублируя посты председателей Верховного Совета. Тем более, что все серьезные вопросы все равно решались при участи Политбюро и прочих партийных органов. Так что многие из бывших глав республик были несколько обижены…
Поэтому, как только до всех стали доходить нехорошие последствия принятых решений, аппарат начал потихоньку консолидироваться, подыскивая единомышленников. А оружия для борьбы с новыми идеями Генсека у региональных партийных элит было достаточно — пока… По крайней мере они в этом были уверены.