— А я-то голову ломаю: кто это меня ищет? А это Антон Павлович собственной персоной! — Женя распростер руки как бы для объятия, и Рыбаков с удовольствием обнял старого боевого товарища.
— Проездом? Из «командировки»? С югов? Кого еще из наших видел? — засыпал его вопросами Евгений.
— В кадры вызвали, — предложив присесть, неторопливо ответил Антон. — А так да, из «командировки» недавно вернулся.
— Оттуда, «из-за ленточки»[3]? — уточнил Евгений.
— Нет, Жень, южнее. За экватор мотался.
— Понял, — кивнул Семецкий. Тот самый, все понимающий и выбиравшийся, по слухам, из самых безнадежных положений неунывающий прапорщик по прозвищу «Бессмертный», с которым Антон успел послужить в Афганистане целых полгода. Несколько безвыходных ситуаций, из которых он вышел живым, десяток «забитых» караванов, пара тяжелых ранений, после одного из которых его списали из армии. И вот он здесь, в Москве. Живой, здоровой и даже поправившийся.
— Процветаешь? — поинтересовался Рыбаков.
— Живу, Антон Павлович, — поправил его Женя. — Не прячусь, не ловчу, работаю и живу… Пока после крайнего ранения лежал в Бурденко, познакомился с девушкой. Она санитаркой работала, — он подозвал «полового» и заказал графинчик водки с разнообразными закусками. — И не вздумай отказываться, — повернулся он к Рыбакову. — Домой пригласить не могу, ремонт. Да и моя в командировке…, - он развел руками. — Поэтому посидим здесь. А хочешь, куда-нибудь еще сходим.
— Нормально, Жень. Здесь посидим, — согласился Антон.
— Ну так я о чем говорить начал-то…, - отпустив официанта, задумался Евгений, — короче, женился я и понял, что на пенсию и заработок Инны не проживешь. А тут как раз Закон о кооперации появился. Моя как раз по специальности закройщица и швея. Немного шила и раньше. А тут подруга как раз куртку модную зимнюю купила. Вот я и придумал. Собрались впятером, создали кооператив, я, как афганец, льготный кредит получил. Купили оборудование, материалы, арендовали помещение и начали шить. Знак фирменный придумали — «Белл», по девичьей фамилии жены. Государство с нас берет арендную плату, плату за воду, электричество и налог с прибыли. Из оставшейся части прибыли выплачиваем кредит и закупаем оборудование. А все что сталось сверх этого — делим в равных долях между работниками. И растем — начинали впятером, а сейчас нас уже больше полусотни. Вот такая у меня теперь жизнь. А ты как?
— Ну, у меня не так захватывающе, как у тебя. Из Афгана попал в Москву…, - тут к ним подошел официант и на некоторое время разговор сменился тостами: «За встречу», затем «За нас и наших близких» и третьим, в память тех кого нет…
Потом Евгений все же потребовал продолжения рассказа.
— Ну, из Афгана попал «на учения» в Москву, — скромно продолжил Антон.
— На Старой площади был? — понимающе ухмыльнувшись, заметил Евгений.
— Был, — не стал отказываться Рыбаков. — Поганое дело — в своих стрелять, — негромко добавил он с пьяной откровенностью. Посидели молча несколько минут, выпили еще одну рюмку, просто «на здоровье».
— А дальше-то что? — продолжал допытываться Семецкий.
— Дальше? Попал на самый дальний юг. Туда где слоны бегают и черные друг другу кишки выпускают. Учил наших друзей. Знаешь, честно скажу — если бы не прочитал в статье, сколько мы всего оттуда получаем по дешевым ценам… то таких друзей за шкирку, да в музей, — сердитым тоном заметил Антон. — Ленивые, наглые… Пытались бросать неисправную технику и требовать поставки новой. Вроде того, что вы богатенькие дурачки, вот и поставляйте нам все по первому нашему требованию. Но вроде наши их начали понемногу в меридиан вводить. Кубинцы еще неплохо в этом помогли…
— Понял, Антоха, понял, — согласился Женя. — А теперь куда?
— Пока не знаю, послезавтра на прием. А вчера встретил в гостинице Мальцева. Он и подсказал, как тебя найти.
— Мальцева часто встречаю, — улыбнулся Семецкий. — А еще кого видел?
И начались воспоминания. «Друзья вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». А огромная страна трудилась, училась, стояла на дежурстве и спала. И все это одновременно, потому что не всякая страна занимала шестую часть суши и имела на своей территории десять часовых поясов.
Примечания:
[1] «Экономика должна быть экономной» — лозунг, выдвинутый Л. И. Брежневым. В шутках последнее слово часто пропускали, меняя смысл фразы
[2] Название использовавшейся в 19 веке в русском языке выражения почтения к собеседнику путем добавления частицы — СЪ (буквы С — традиционное название «слово» и Ъ — «ер») в конце некоторых слов.
[3] То есть из Афганистана.
На земле, в небесах и на море
Новый год мир встречал точно также, как и в воспоминаниях Викторина, под топот солдатских сапог и ботинок, под враждебную риторику политиков и с осознанием постоянной угрозы начала ядерной войны. Подшефному с большим трудом удалось убедить своего сиамского брата, что на самом деле Рейган блефует и боится начала настоящей ядерной войны не меньше, чем члены ЦК и жители СССР. А также в том, что американцы абсолютно уверены, что в руководстве Советского Союза не верит в возможность нападения США.
«- Подожди, подшефный. Это значит они блефуют и при этом уверены, что мы уверены в их блефе, но все равно испугаемся? Что-то я не пойму, о чем они думают…
— Они? Они не думают, они верят, что мы купимся на их блеф и угрозы. К тому же они надеются создать превосходство над нами, разместив ракеты в Европе.
— При этом они верят, что мы не поверим всерьез в эти угрозы и не примем меры? Они что — идиоты?
— Как говорил один артист разговорного жанра в мое время — они тупые…
— Не уверен, что он прав, но какая-то часть истины в его словах есть. Ладно, будем принимать меры. Учтем все, что ты нам рассказал…»
А по ту сторону океана все шло практически также, как и в варианте истории, о котором помнил Викторин. Даже с учетом фактора «помолодевшего Генсека», американцы не ожидали особых изменений в политике СССР и в настроениях его руководства. Сам президент Рейган в годы Второй мировой войны состоял на военной службе, занимаясь вопросами военной пропаганды то есть просто участвовал в съемках агитационных роликов и призывал жертвовать деньги на военные нужды. Бравый голливудский вояка находился в сытой и спокойной Америке, не испытавшей на себе военных ужасов, а наоборот, после Второй мировой войны превратившейся практически в главную политическую и экономическую державу мира. Советские же лидеры начала 1980-х на своей шкуре почувствовали, что такое война и каковы бывают ее последствия. Потому и отношение к американским играм не могло не быть чрезвычайно серьезным. И никакие воспоминания и уверения «попаданца» не могли это изменить. Они помнили, что единственной страной мира, которая применила ядерное оружие, причем против даже не войск, а гражданского населения, оставались США. Помнили и про планы ядерной войны, наподобие «Дропшота», и про статьи в журналах, со смаком описывающих разгром, оккупацию и расчленение Союза во время войны с НАТО. И готовились…
А американцы продолжали блефовать и давить.
Командир Сороковой истребительной дивизии ПВО, генерал-майор Корнуков был изрядно озадачен внезапно поступившей вводной.
Совсем недавно прошла вторая реорганизация противовоздушной обороны страны. Упраздненные несколько лет назад армии и корпуса ПВО вернули. Теперь его дивизия вновь подчинялась Одиннадцатой армии ПВО со штабом в Хабаровске. Откуда и прибыл в Сокол-Долинск представитель от командующего, генерала Дмитриева, с совершенно секретным пакетом. В котором оказалось несколько документов и приказ. Боевой, по сути. Как оказалось, начавшиеся в Тихом океане учения не просто имитация возможных боевых действий с Союзом. Американцы планировали провокации и попытки прощупать состояние нашей обороны, особенно противовоздушной, на Дальнем Востоке. Среди возможных целей таких провокационных налетов в приказе отмечался остров Зеленый. Ничем не примечательный островок неподалеку от Японии, на котором находилась пограничная застава[1], а весенне-летний сезон в небольшом поселке работали сборщики морской капусты. Причем в приказе недвусмысленно требовалось пресечь провокационный налет. Давалось даже разрешение на применение оружия. И как устно довел представитель штаба, майор Контровский, это не просто армейский приказ.
— Распоряжение пришло с самого верху, товарищ генерал. Даже не от наших в Москве, а прямо… оттуда, — ответил он на невысказанный вопрос Анатолия Михайловича. — Говорят Сам, — он провел руками возле бровей, делая всем понятный намек на генерального, а ныне еще и президента СССР, — сказал, получив данные разведки: «Раз уж мы Империя Зла, значит, поступим как положено». Вы же читали, недавно над Афганистаном пару пакистанских «Миражей» сбили. И все, как отрезало. Сейчас они даже к границе ближе, чем на десять километров не подлетают. А вас еще и звеном новейших самолетов усилят.
К выполнению приказа и плана мероприятий приступили в этот же день. За стоянкой первой эскадрильи собрали поставили четыре быстровозводимых палатки-ангара. А во время ночных полетов сорок первого истребительного полка четверка МиГ-23 на малой высоте перелетела с Итурупа на Сахалин. А вместо них прилетели новейшие, еще не виданные в войсках двухкилевые тяжелые машины, увешанные ракетами. Их и загнали в эти палатки, укрыв от всевидящего ока вражеских спутников. И начали ждать, имитируя обычные военные будни истребительного полка.
Четвертого апреля с двух ударных авианосцев «Мидуэй» и «Энтерпрайз», крейсировавших южнее японского острова Хоккайдо, взлетели шесть палубных штурмовиков А-7 «Корсар» 2. О чем немедленно доложил в штаб болтающийся неподалеку от района учений советский «траулер». По сигналу полк на Итурупе подняли без явного объявления тревоги, «распорядительным порядком». Подвесили ракеты и приготовились ждать команды на взлет. Но приказ так и не поступил. Зато резко внезапно, прямо из палаток, не опасаясь их сжечь, вылетело звено новичков. И на малой высоте умчалось прямо в море. А на земле пожарные команды заливали затлевшие палатки пеной…