Майет кивнула.
— Я понимаю. Тебе надо позаботиться о своей безопасности и о своем ребенке. Со мной все будет в порядке.
— Обязательно помиритесь с царем, — сказала Геспер. — Только он сможет защитить вас. — Она обеспокоенно оглянулась. — Александрия — это змеиное кубло. Только самые сильные смогут выжить, госпожа.
— Спасибо. Я буду помнить об этом.
Через час явился Птолемей в сопровождении лучников, возниц и сорока своих лучших воинов. На его лице было написано раскаяние и радость.
— Я чуть не сошел с ума от тревоги за тебя, — сказал он, заключая ее в объятия.
Она стояла неподвижно, не сопротивляясь, но и не отвечая на ласку.
— Майет, ты обвиняешь меня в том, что…
— Не знаю. — Она оттолкнула его. — Меня уже дважды пытались убить!
— Ты решила, что это я? — Он выругался. — Разрази тебя демоны, ты мне дороже всего… — Он не смог договорить. — Прости меня, я был чересчур резок. Мне не следовало так обращаться с тобой.
— Да. Я не стыжусь своего положения, но я не уличная девка.
Он нахмурился.
— Мне показалось, что ты выставляешь меня посмешищем, когда так смотришь на… Неважно, главное — ты в безопасности.
— Разве? — Он попытался взять ее за руку, но она отняла ее. — Берениса или Артакама, а может, обе они пытаются убить меня.
Выражение его лица стало злым.
— Это, конечно, Берениса. Не удивлюсь, если…
— На хитонах солдат, напавших на меня, был знак секиры, знак царицы Артакамы.
Птолемей пробормотал проклятия.
— Вот бы не подумал… — Он покачал головой. — Я узнаю, кто виновен. Кто бы это ни был, он ответит за это. Я обещаю тебе.
— Я не могу оставаться здесь. Я хочу вернуться домой.
— Это невозможно. Я возьму тебя в жены, и как можно скорее.
— Я не стану вашей женой, Птолемей. Это несправедливо по отношению к вам.
Он сердито посмотрел на нее.
— Почему?
— Я не люблю вас.
Он снисходительно улыбнулся.
— При чем здесь любовь? Разве для брака нужна любовь? Ты что, настолько наивна, что веришь в бредни поэтов или в песни о вечной любви? Ты будешь моей царицей, Майет! Я сам короную тебя, и ты родишь мне много сыновей.
— Почему именно я? У вас есть другие жены. Что вы скрываете от меня, Птолемей? И почему тот бактриец…
— Хватит. Я вижу, ты расстроена. Я вернусь завтра, когда ты будешь более благоразумна.
— А если завтра я буду точно такой же?
— Тогда ты узнаешь, кто здесь царь. — Он холодно, поцеловал ее в лоб. — Спокойной ночи, Майет. Спи спокойно, и подумай, что ты теряешь, не подчиняясь моей воле.
Она проглотила слова, вертевшиеся на языке, и отвернулась от него.
— До завтра, милая жена.
— Почему? Почему же я не могу ничего вспомнить? — шептала Майет. Ответом было лишь стрекот сверчков и шуршание пальмовых листьев.
Не в силах переносить любопытные взгляды прислуги, она выгнала их из своих покоев и в одиночестве ходила по тропинкам сада. За всем этим скрывалась какая-то игра, но никто не раскрыл ей правил. Она ничего не чувствовала по отношению к Птолемею, а будущее казалось ей темным и неопределенным.
Кем была эта таинственная Майет? Как ей удалось завоевать расположение царя? И почему у нее не получалось принять жизнь, ради которой другие женщины могли бы пожертвовать всем на свете? Она была уверена, что правда притаилась в ее запутанных снах, но эти сны были вязкими и непроходимыми, как болота Нила.
В отчаянии она упала на колени и стала молиться.
— Помогите мне! — заклинала она. — Помогите мне найти выход!
Она ждала долго, надеясь получить знамение, но перед ней была лишь пустота. Измучившись, она побрела в покои и легла спать.
Но сон не приходил. Она металась и не могла найти себе места, начинала дремать и резко просыпалась. Ей слышались чьи-то шаги или чье-то присутствие в опочивальне. Но, открыв глаза, она не видела и не слышала ничего, в комнате никого не было.
Наконец сознание ее затуманилось, ей показалось, что она видит стоящего рядом человека… этот человек держал на руках ребенка. Она протянула руки к ребенку.
— Отдай его мне, — прошептала она. — Дай, пожалуйста…
Ее пальцы коснулись не нежного тельца ребенка, а сильной мужской руки. Майет открыла глаза, увидела неясно вырисовывавшуюся в темноте мужскую фигуру, склонившуюся над ложем, и попыталась закричать. Мозолистая рука закрыла ей рот.
— Шшш… — прошептал мужчина ей на ухо. — Разве так надо приветствовать после восьмилетней разлуки?
Глава 10
Роксана ударила его кулаком в лицо. Она так яростно сопротивлялась, что едва не вырвалась. Он налег на нее всем телом, но она продолжала защищаться, бороться и метаться. Он поймал ее за руку, но другой рукой она ударила его по щеке.
— Любимая моя! — сказал он на их родном наречии. — Это я, Кайан. Я не хочу обидеть тебя.
Она сопротивлялась, пытаясь укусить его за палец.
— Прекрати, говорю тебе! Мне что, связать тебя, как гусыню на рынке?
Она напряглась, тяжело дыша. Он чувствовал, что она собирается с силами, чтобы освободиться. Если бы он хоть на секунду ослабил руки, она начала бы все заново.
— Я скорее отрежу себе руку, чем причиню тебе вред, — прошептал он. — Ты должна мне верить!
Сквозь тонкую ночную сорочку он чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Ее теплое дыхание обдавало его лицо.
Он не ожидал, что их встреча будет такой. Он думал, что она обнимет его, заливаясь слезами радости.
— Кивни мне, если понимаешь, что я говорю. Я Кайан. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.
Она кивнула.
Он отвел руку. Она издала вопль, который мог бы разбудить мертвых фараонов в их усыпальницах, и он снова зажал ей рот.
— Ты что, хочешь, чтобы меня убили?
Она издала звук, который он принял за согласие.
В замешательстве он спросил:
— Ты знаешь, кто я?
Она кивнула.
— Или ты сошла с ума, или я. Я не для того проделал этот путь, чтобы ты восстала против меня. — Он почувствовал, как его горло сжимается, и нагнулся, чтобы прошептать ей на ухо: — Выслушай меня, Роксана. Если не ради меня; то хотя бы ради своего сына!
Она застонала и прошептала:
— Я задыхаюсь.
Он тоже не мог похвастать ровным дыханием. Ощущение ее полуобнаженного теплого тела было пыткой, которая причиняла ему более сильную боль, чем исцарапанная рука или опухший глаз.
— Пусти меня, — проговорила она.
Он понял, что она почувствовала его нарастающее возбуждение и что ее гнев переходит в страх.
— Я не для того пришел сюда, чтобы насильно овладеть тобой, — успокоил ее он. — Если я уберу руку, ты обещаешь, что не будешь кричать?
Она кивнула.
Он осторожно убрал руку с ее рта.
— Скажи мне что-нибудь.
Она назвала его таким заковыристым словом, что он непременно расхохотался бы, если бы происходящее более располагало к смеху.
— Ну вот, теперь ты становишься похожей на ту Роксану, какую я знал.
— Меня зовут Майет. Я наложница…
— Нет! Тебя зовут Роксана, ты верховная принцесса Бактрии и Согдианы.
— Ты лжешь. Отойди от меня.
Он отпустил ее Запястье и отодвинулся.
— Я знал тебя всю свою жизнь. Я твой…
— Ты принц Кайан, бактрийский варвар.
Она села, потирая запястье и незаметно отодвигаясь в дальний угол ложа.
Он насмешливо фыркнул.
— Я такой же варвар, как и ты! И я не бактриец, а согдиец. А в тебе течет кровь обеих царских семей. Твоя бабушка, царица-воительница, была бактрийкой.
Она сложила руки на груди.
— Ты был прав, когда говорил, что сошел с ума. Я не та, кого ты ищешь. Я египтянка. Придя сюда, ты подписал свой смертный приговор! — Ее глаза сузились. — Как ты прошел через охрану?
Он пожал плечами.
— Это было нелегко. Но я должен был попасть к тебе. Тебя околдовали.
— Царь Птолемей казнит тебя.
— Сначала ему придется поймать меня. — Он потер горящую щеку и усмехнулся. — А тебе придется закричать и вызвать охрану.
— Ты думаешь, я не сделаю этого?
— Ты перестала бороться со мной, когда я сказал о твоем сыне. Если они придут и убьют меня, то ты никогда не узнаешь…
— Мой сын умер.
— Он жив и здоров. Кто тебе сказал, что он умер? Птолемей?
— Он мой друг и защитник.
Она дрожала, и ему захотелось обнять ее.
— Он был твоим другом много лет назад. Это Птолемей сказал тебе, что тебя зовут Майет и что ты египтянка?
Она кивнула.
— Он сказал, что ты вдова и что твой муж был его другом?
— Да. — Она закрыла лицо руками. — Да, да! Хватит, не надо больше! Я не знаю, что и думать. Не знаю, кому верить.
— Ты до сих пор думаешь, что мы чужие друг другу? Мы были помолвлены еще детьми. Ты должна была стать моей женой.
— Почему я должна верить тебе, а не ему?
— Если я обманываю тебя и ты Майет, то кем тогда был твой отец? Ты помнишь его?
— Нет…
Слезы текли по ее щекам.
Он продолжал.
— Ты помнишь своего первого пони? Какого он был цвета? Как его звали? Кто научил тебя ездить верхом?
— Пожалуйста, не надо, — попросила она.
— Это я научил тебя, Роксана. И научил твоего сына.
— Нет! — Она встала с ложа. — Больше не надо. Уходи.
— Ты знаешь, что это правда. Зови своих охранников. Позови их, чтобы они убили меня.
— Пожалуйста, уходи, — умоляюще сказала она.
— Я уйду, но обязательно вернусь. Я не покину Александрию без тебя. — Он посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя, Роксана. Я всегда любил тебя.
— Уходи.
На душе у него было тяжело, но он скрыл печаль и вышел в сад. Взобраться по стене и развязать раба, которого он подкупил, чтобы узнать, где опочивальня Роксаны, — дело нетрудное. Он не знал, кто позовет охрану — Роксана или раб. Любой здравомыслящий человек перерезал бы рабу горло, чтобы быть уверенным, что он ничего не выболтает, но Кайан знал, что не сможет этого сделать. Он мог поразить врага защищаясь, но убить беззащитного не сможет. И зачем убивать раба, если Роксана может нажаловаться Птолемею, что он пробрался в ее опочивальню?