Вероника сегодня выглядит так, будто у нее день рождения. Допустимой длины темно-синее платье с неглубоким декольте. Подхваченные заколкой вверх волосы. Даже я теперь завидую ее фигуре. Я-то уже не та. Потеряла свои прежние формы и явно ей уступаю. А когда снова смогу похвастаться и не знаю.
У меня заканчиваются силы бороться с ней. Ну правда, она красивее. У нее нет ребенка непонятно от кого. Вряд ли она обидела его чем-то. Да и, скорее всего, у нее вообще нет проблем, кроме как затащить его в постель.
Я же в честь его дня рождения не стала выпендриваться с платьем, а надела последние Алисины джинсы, которые ещё налазили на меня и свободную блузку. Сейчас распознать во мне беременную сможет разве что фанат сериалов. И то, я так и не поняла, где я прокололась, кроме живота в зеркале?
Вероника первая заходит в кабинет к Мише. Он поджимает губы, улыбаясь.
Первый раз в качестве руководителя принимает сейчас поздравления. Неосознанно поправляет пиджак и поднимается. Я стою за спинами других, чтобы не привлекать к себе внимание и наблюдаю за ним.
А ведь я могла сегодня утром собирать его на работу. Гладить рубашку и подбирать цвет галстука. Я редко что-то делала сама, но для него хотела бы это делать. Как можно было думать, что я смогу его просто взять и вычеркнуть из памяти? Выйти замуж за другого после того, что было между нами? Одна мысль, что пришлось бы ложиться в постель с кем-то ещё — и тело бросает в дрожь.
Он не ищет меня взглядом, когда слушает поздравление. Миша сразу показал, что своих слов назад не заберёт. Ничего вернуть будет нельзя.
Стоит скорее найти новую работу в интернете и оставить его. И не мучить себя.
Я пропускаю все слова, что ему желают, потому что знаю, что это все дежурно и заготовлено. Чтобы пожелать чего-то на самом деле искреннего, надо знать человека. Его достоинства и недостатки. Его мечты и желания.
Мише вручают подарок. Я не разбираюсь, но это что-то полезное для графического дизайна с их слов. Миша искренне радуется, рассматривая. В уголках глаз неподдельные морщинки, а зелёные от природы глаза становятся ещё ярче.
— Это то, чего мне не хватало, — довольно улыбается он. — Кто придумал?
— Это Аня, — подсказывает кто-то, кивая на девушку, которая выбрала модель.
Мне и не нужны эти лавры. Главное, что я лучше их чувствую этого человека и знаю, что ему понравится, а что заденет. Как, например, мой подарок, который я решила подарить одна и позже. Хочу, чтобы знал. Я помню каждое слово, но все равно буду делать так, как чувствую, а не так, как он приказывает.
Миша пожимает всем руки, благодаря. Я же остаюсь позади всех, чтобы не привлекать к себе внимание.
— Давайте присаживайтесь. Девчата, помогите Веронике порезать торты. И расставить посуду.
Я иду за всеми "тремя" девушками и помогаю вскрывать коробки. Торт с виду красивый, и у меня уже скапливается слюна, как хочется его попробовать.
Спустя пять минут я занимаю место с краю и, чокнувшись кружками с чаем, подношу ко рту ложку с кусочком торта.
Вдыхаю аромат торта и понимаю, что внутри сводит и скручивает желудок от запаха банана. Возвращаю ложку на тарелку и делаю глоток чая. Глубоко дышу, чтобы успокоить внутренности. А нос уже улавливает аналогичные ароматы, вызывая очередной спазм, который я снова пытаюсь подавить.
Только не сейчас… Я резко поднимаюсь и встаю.
— Простите, — конечно привлекаю внимание всех, в том числе и Миши. Но не сейчас. Задерживаю дыхание и иду к выходу. Как только закрываю дверь за собой и оказываюсь в коридоре, закрываю рот рукой и бегу в туалет.
Ну почему именно сегодня появился токсикоз. Только бы никто не догадался. Забегаю в туалет и в первую свободную кабинку. Успеваю захлопнуть дверь и стянуть волосы рукой, как весь мой непереваренный завтрак покидает желудок. Пищевод ждёт, а во рту, как в мусорке. В кармане жужжит рабочий телефон.
Миша.
Я бы не обиделась, если бы сейчас он забыл обо мне. Сбрасываю вызов и отрываю салфетку, вытирая рот. Спускаю воду и, выдохнув, выхожу.
Миша тут же повторно перезванивает.
— Алло.
— Валерия, что-то случилось, вы где?
Раз так официально, значит он там со всеми.
— Все в порядке. Я просто вспомнила, что у меня там тестовая реклама крутится и надо срочно посмотреть результаты. Все нормально, Михаил. Я все равно торты не ем. Диета.
Отговорка, которой он поверит.
— Посидите хотя бы просто с нами.
— Миш, не надо. Я знаю, что я последний человек, которого ты хотел бы видеть на своем дне рождении, поэтому не хочу портить тебе праздник. Если не против, я зайду к тебе после обеда и поздравлю лично.
— Это не обязательно.
Слышу недовольный голос, но меня это мало волнует. Я все равно решила, что так сделаю. Поэтому сбрасываю вызов первой. Умываю лицо и поднимаюсь в своей кабинет. Сразу запускаю рекламу, чтобы все выглядело достоверным. И облокачиваюсь на стол, пряча лицо в ладонях. От воспоминаний о том торте, снова начинает мутить.
А я уж подумала, что у меня идеальная беременность и токсикоз меня не коснется, но на отдельные запахи, типа дыни и банана, оказывается, есть.
В пустом кабинете так непривычно, а я ведь так и не вписалась в команду. Мне сложно общаться с ними, пусть я и понимаю теперь немного лучше жизнь простых людей. Но сознание все равно отказывается обсуждать скидки и распродажи. Я знаю, что я не хочу такой жизни. И я знаю, чего я хочу и к чему буду стремиться дальше. Миша же смог. Обычный парень смог открыть свое дело. Я тоже смогу. Мне просто надо небольшой начальный капитал, больше знаний и поддержка. Алиса с Марком ведь не откажут мне. Надо только все продумать и просчитать.
Мне хочется улыбаться от того, насколько все начинает хорошо складываться. Пусть сложностей ещё много, но я вижу выход и я чувствую поддержку. Если тетя Нина так отнеслась к беременности, надеюсь, и Алиса тоже отнесётся с пониманием. Ребенок ведь не виноват. А другой крестной я для него и не вижу.
Мой мобильный звонит в сумочке, отвлекая от мыслей. Хочется улыбаться тому, какой сегодня день.
Я вытаскиваю телефон и разворачиваю экраном к себе.
Внутри все холодеет. А тело снова сводит судорогой, только теперь от страха.
Папа.
20
Я заношу палец над экраном и выдыхаю. Я должна с ним поговорить. Раз он первым звонит, значит, есть шанс, что отец передумал.
— Да.
— Лера, привет, — папа говорит спокойно, как будто и не было нашего последнего разговора. Я тоже не злопамятная и, если хочет вернуть прежние отношения, то буду только “за”.
— Привет, пап.
— Не передумала ещё? — Смеется, а я пытаюсь сквозь смех понять его настроение.
— Нет, не передумала, — также усмехаюсь в ответ.
— Давай уже, заканчивай. Я понял, что ты самостоятельная. Мать мне уже весь мозг вынесла, что ты к нам не приезжаешь из-за меня.
— Ну ты сам сказал, что лучше бы я не рождалась. Вот решила вас не мучить своим присутствием.
— Ну в сердцах можно много чего сказать. Ты все равно моя дочь, как я могу желать тебе такого. Не говори глупости.
— Но пожелал.
Пусть для него это сейчас и шутки, но мне больно, что он так думал и сказал.
— Лер, давай не будем придираться к словам. Возвращайся. Забирай свои ключи и живи в нормальной квартире, а то бомжуешь в этом Одинцово.
— Ты что, следишь за мной?
— Я волнуюсь за тебя, хоть ты и думаешь плохо об отце. Заметь, я интересуюсь, что с тобой и как ты, а ты хоть раз подумала, что у нас с матерью? Позвонила нам?
Он умеет вызвать чувство вины. Ведь я, на самом деле, ни разу не узнала, как их здоровье.
— Вы сами так захотели.
Все, что он оставляет мне — это защищаться и нападать. Ведь он сам это спровоцировал.
— Послушай. Вот когда дело твоей жизни будет сгорать от чьих-то рук, а ты даже не будешь знать, кто это, посмотрел бы я, как ты спокойно сидела бы и улыбалась. А тут ещё собственный ребенок подкладывает мину.
— Пап.
— Не надо ныть, никогда не учил тебя и сейчас не приветствую. Мы должны быть вместе, чтобы победить. Мне и так пришлось продать кое-что, убытки большие и наши расходы теперь несопоставимы с доходами. Казино все закрыли на проверку. И теперь, чтобы их открыть, потребуется очень много денег, а ещё хотят ввести закон, чтобы вообще запретить их в регионе.
— Займись чем-то нормальным тогда?
— Леденцы отливать, что ли, и торговать на ярмарках?
— У тебя такие площади, переоборудуй их под что-нибудь. Хоть даже спортзалы с тренажёрами открой.
— Сам решу.
— Хорошо. — Папа не любит советы, особенно, когда не просит о них.
— Так что, ты заедешь?
Это не вопрос, скорее уже призыв к действию. Но если он хочет, я должна попробовать. Возможно, все еще можно уладить.
— Хорошо, я заеду.
— Через пару дней как раз Ван будет в столице, я хочу, чтобы вы встретились и поговорили.
— Ты опять начинаешь?
— Вам надо поговорить. Разбежались и все? Я с ним разговаривал, он сказал, ему стыдно, что он так вел себя. Хочет извиниться.
— Можешь передать, что я принимаю его извинения, но встречаться с ним не буду.
— Ради меня, Лерок.
— Даже ради тебя, пап. Я теперь от тебя не завишу, поэтому ты мне не можешь приказывать.
— Ты всю жизнь собралась в этом бараке жить и кататься на маршрутке? Работать за двадцать тысяч? Я даже представляю, как у тебя все горит внутри от негодования, что приходится с этим мириться.
— Тяжело, да. Но я справляюсь и дальше собираюсь также жить.
— Зачем это все? Если ты можешь забрать свое и пользоваться.
— Пап, я не буду с ним встречаться и тем более к нему возвращаться.
— Послушай, вы встречались почти полгода. Неужели все погасло в один миг?
— Да. Если мужчина раз поднял руку, значит, он сделает ещё раз также и снова будет ждать прощения.