— Она же не может иметь детей…. — Тут мне хочется выдохнуть, потому что непонятно, как у девушки на операционном столе оказался этот телефон, но это точно не Лера.
— Может вы могли подъехать и точно сказать, ваша эта жена или нет? Нам нужны документы, чтобы ее оформить либо подавать сведения в полицию.
— Да, я сейчас приеду, конечно, но мне кажется, вы ошибаетесь.
Я быстро переодеваюсь в джинсы и удобную толстовку, натягиваю кроссовки и выхожу из квартиры. Пока спускаюсь, набираю еще раз Леру, но уже на ее личный мобильный. Снова молчит. Делаю еще несколько попыток найти ее и даже пишу смс, чтобы перезвонила и это срочно. Но сообщения так и остаются невесомыми битами.
Сажусь в автомобиль и набираю Алису. К черту сейчас ее обиды и претензии. Но она тоже не берет. Они сговорились, что-ли?! Куда делись обе?! Хотя нет, они вообще теперь разговаривать не будут. И у меня предчувствие, что мне придется их мирить. Если с Лерой все в порядке и это шутка или недоразумение, то возьму одну и силой привезу ко второй и заставлю помириться.
Бездушные гудки я скидываю и набираю Марка. Хоть он-то должен быть адекватным и не истерить.
— Да, Миш, здарова.
Хочется выдохнуть, что он тут и не обижен, как эти две индюшки.
— Привет, слушай, где твоя жена?
— Сидит вон, чай пьет, жалуется на тебя.
— Дай-ка ей телефон.
— Я не буду с ним говорить, лгун и обманщик, — слышу вдалеке ее голос.
— Алис, ну хватит уже. Может срочное что-то, — уговаривает Марк.
— Миш, что-то случилось? — слышу снова голос Марка. Надавать бы ей ремнем за то, что не слушается.
— А, черт с ней. Слушай, дай мне телефон Нины Ивановны. Ты же должен знать.
— А что с ней? — тут же переспрашивает.
— Не с ней. Мне надо Леру найти.
— Понятно, и правильно, не слушай никого, а делай так, как считаешь нужным. Я сейчас скину. — Марк в курсе и, кажется, на моей стороне.
Он отключается и через пару секунд у меня есть номер тети Алисы.
Пока набираю Нину Ивановну пытаюсь понять, как у той девушки оказался телефон Леры. Может, Орлова его оставила где-то, а кто-то подобрал и попал в аварию. Еще и беременная. Даже думать не хочется, что сейчас творится с той девушкой. А что будет, если потеряет ребенка?
— Да, — отвечает Нина Ивановна настороженно, прерывая мои мысли.
— Здравствуйте, Нина Ивановна, это Михаил. Скажите, а Лера дома?
— Нет, Леры пока нет, но она любит зайти в магазин или погулять, а что? — Ее голос кажется спокойным.
— А вы давно с ней говорили?
— Утром, за завтраком. Миша, что случилось?
— Нет, ничего, не волнуйтесь. Я забыл кое-что узнать у нее, а она не отвечает. — Я не хочу раньше времени волновать ее, поэтому, что пока ничего не понятно. — Ладно, если появится, пусть перезвонит, не могу дозвониться до нее.
Не звоню никому больше и еду прямиком в больницу. Я не включаю радио, чтобы не слушать и не нагнетать ненужное сейчас волнение. Не может такого быть, чтобы в мой день рождения такое произошло. Бред какой-то. Девушка беременна… Лера не может быть беременна. Она сама говорила. И, когда плакала, точно не врала. Поэтому вероятность того, что в больнице сейчас она, один процент. Даже меньше процента.
Паркуюсь на стоянке и иду в здание. Двери уже закрыты, поэтому я направляюсь в приемный покой и рассказываю, зачем приехал. Пока они узнают и уточняют, я надеваю бахилы, накидку, шапочку. Это все мне уже не нравится. Слишком все по-настоящему. Я иду в по ярко-освещенному прохладному коридору за медсестрой, вдыхая запах после кварцевания. Голубые стены, как облака.
Если до этого все казалось мне идиотским недоразумением, то чем ближе я приближался к отделению, тем все казалось реальней. Она ведь говорила, что шанс есть забеременеть. Миллионный. Но он есть. А если это он? Выигрывает же кто-то в лотерею. Угадывают же выигрышную комбинацию из восьми чисел?
Тело пробивает дрожь.
Помню это состояние. Но не хочу снова испытать. Видеть близкого человека и не в силах ничем помочь. Пусть мы не вместе, но вычеркнуть ее из своей жизни я уже не могу. Она там была и в свое время изменила судьбу.
Заходить внутрь мне нельзя, но можно посмотреть через идеально чистую стеклянную дверь. Уровень стерильности зашкаливает и я тут явно лишнее звено, но… это же не морг. Кто бы там не лежал, он жив. Иначе меня бы тут не было. Я цепляюсь за эту мысль, успокаивая себя.
Смотрю сквозь стекло, натыкаясь сначала на свое отражение, а потом уже взгляд проникает вглубь. Изображение плывет.
Бледная, как неживая. Как будто со всех капилляров разом спустили кровь. Она с кучей трубочек и подключенная к каким-то аппаратам, отсчитывающим равномерные стуки. Как приговор или обратный отсчет.
Еще утром улыбалась мне и поздравляла с днем рождения. Я же даже подарок ее не посмотрел. Идиот. Тот самый, который никто не поймет, кроме нас. Медсестра за спиной что-то спрашивает, а не могу сосредоточиться на ее голосе. В голове все переворачивается.
Как близко возле нас смерть. Я и забыл об этом уже. Стоит только представить, что этого человека может не стать. Как все меняется. Как он уже не кажется таким уж плохим. Что совсем и не хочется, чтобы он исчезал из твоей жизни.
Я прикрываю глаза и снова открываю, как будто это выдернет из сна и все окажется подсознательным страхом, что просочился в сновидения. Но четкий запах больницы и антисептиков не делают все проще.
Это Лера. А значит, она действительно…
— Как она? — Оборачиваюсь и смотрю в глаза девушке в белом халате. Понимаю, что обманывать ей не за чем. Им не привыкать говорить самые страшные прогнозы. Хоть и нет смысла оттягивать приговор.
— Состояние девушки стабилизировалось. Врачам удалось сохранить беременность, но как плод перенесет наркоз неизвестно. Угроза выкидыша до сих пор сохраняется. Но вы лучше поговорите с лечащим врачом, он вам больше расскажет. Вы принесли документы?
— Нет, я ехал с работы. Но это она. Орлова Валерия Олеговна.
— Хорошо, я запишу. Привезите, пожалуйста, завтра документы.
Я хочу спросить, чей это ребенок, но понимаю, что она не ответит на этот вопрос. Никто, кроме Леры не ответит.
Я смотрю еще раз на нее и не понимаю, как она смогла это скрыть. Почему не рассказала? Это ведь… три месяца… это может быть мой ребенок, а может и не мой.
После разговора с врачом я стягиваю больничную одежду и выхожу на улицу. Делаю глубокий вдох, пытаясь понять, что происходит. Она рассталась с Ваном, вернулась в Россию, съехала с квартиры и не живет с родителями. История с ремонтом скорее всего лажа. Если не обратилась за помощью к отцу, значит боится, что он сделает также, как тогда. А значит это не ребенок Шаолиня, иначе отец был бы только рад укреплению межрасовых связей.
Кручу в руках телефон и думаю, кому позвонить первым. Они узнают и все равно нужны ее документы. Если Алиса об этом знала и так себя вела, то боюсь, что она разочарует меня еще больше и, кажется, я когда-то ошибся в ней. Они же подруги, она не может не знать. С другой стороны, Алиса так была против наших отношений, что Лера вряд ли рискнула бы рассказать ей правду. Я набираю сразу Марка и жду, когда ответит.
— Да, Миш, я уже прочитал ей лекцию, чтобы не лезла в ваши отношения, — Алиса смеется на заднем фоне и мне не хочется портить им вечер, но у меня даже руки начинают дрожать, когда я представлю, что она может не выжить. Что, возможно, мой ребенок может не выжить.
— Марк, включишь громкую связь? — Мне нихрена не до шуток. — Алиса? — откашливаюсь, потому что знаю, что она меня слышит. В горле пересыхает от того, что надо ей сказать.
— Да, Миш. — Ее голос уже не такой заносчивый и, возможно, надо было звонить ей сразу, но какая к черту теперь разница.
— Ты знала, что она беременна?
Они оба замолкают, переваривая эту мысль.
22
— Кто? — переспрашивает Алиса, но она ведь понимает, что у нас не так много общих знакомых. — Лера?
— Да.
Мне просто надо знать, Алиса в курсе беременности и все равно так себя вела или действительно не знала, и тогда, как и я сейчас, будет чувствовать себя искупавшейся в дерьме.
— Она беременна? — голос становится громче и ближе.
— Да.
— Я не знала, Миш… честно. — Она плохо умеет врать, поэтому верить ей не сложно. Сложно понять. — А почему ты так об этом говоришь, как будто что-то произошло?
— Потому что произошло. Она попала в аварию и сейчас в реанимации и, как оказалось, она беременна.
— В аварию? Что с ней? Мы же виделись днем?
— Днем виделись, а потом ушла. Врач сказал, что ее жизни ничего не угрожает, но беременность по-прежнему под угрозой.
— Вот же… Я честно не знала, Миша, я бы никогда… — Она всхлипывает, только теперь ее слезы ничего не исправят. — Марк, давай съездим туда? — Я слышу, как она обращается к мужу, но останавливаю их.
— Не надо сюда ехать, — вклиниваюсь в разговор. — Мы ничем пока не поможем и нас все равно не пустят ночью. Надо собрать какие-нибудь вещи ей и документы. Нужно кому-то съездить в Одинцово.
— Так, — слышу голос Марка, — давайте все туда поедем и ты нам все расскажешь спокойно.
— Хорошо. А Нина Ивановна?
— Я ее предупрежу и сам все скажу. А то по вашим голосам можно уже… — Марк вздыхает, но не озвучивает это вслух. — Ты сам как, нормально? Машину вести можешь или тебя забрать?
— Не надо, я сам.
Мы отключаемся. Кому-то нужно было бы остаться, но туда все равно не пустят больше. Надо ждать, когда ее переведут в палату или искать знакомства.
Алиса тоже не знала… И Лера ей не рассказала. Никому не рассказала. Нам всем, действительно, надо встретиться и поговорить. Понять, что происходит. Почему она молчала. Хотя поводов, конечно, предостаточно.
Все ждали меня, как посланца с новостями. К сожалению, с плохими.
— Проходи, Миша, — встречает Нина Ивановна. Ничего не спрашивает, но глаза так и ждут моих слов. Машину Никифоровых я видел еще под подъездом, поэтому знаю, что они уже тут. — Пойдем на кухню.