— Валерия, да? Я вас вспоминал. Давно у меня не были. Я так понимаю, что все в порядке у вас?
— Относительно. Вы как-то говорили, что причина моего бесплодия психологическая. Я бы хотела знать об этом больше и понять, смогу ли еще иметь детей.
— Да, у меня была такая мысль. Но, чтобы разобраться, надо конечно немного отмотать вашу жизнь назад. Расскажите, какие у вас отношения с матерью были до беременности?
— Обычные. Мама — дочка. Я жила отдельно. Мы перезванивались, ужинали вместе.
— Ничего не было, что бы вас волновало?
— Нет.
— Интересно, обычно как раз в маме и проблема.
— Скорее с отцом у меня проблемные отношения.
— А что с отцом? — Она снимает очки и внимательно слушает.
— Он не хочет, чтобы я жила так, как мне хочется. Я должна рожать от определенного человека, выйти замуж за определенного человека. Много чего еще делать. Даже сейчас, когда я замужем и беременна, он говорит, что мне надо развесить и сойтись с тем, с кем выгодно ему. Чтобы обеспечить всем будущее.
— У вас всегда были такие отношения?
— Нет, конечно. В детстве, он очень любил меня, баловал, у меня было все. Я папина дочка всегда была.
— Когда все изменилось?
Я торможу в мыслях, чтобы подумать. Когда?
— Наверное, когда я забеременела первый раз.
— Что тогда случилось?
— Сложно было тогда, но он уговорил меня сделать аборт. Что так правильно будет.
— Вот он маркер твоего бесплодия. — Она кивает головой в подтверждении своих слов. — Твой отец.
— Не понимаю.
— У вас была сильная связь. Отец-дочь. Ты ведь знаешь, что такое сидеть у отца на коленях, ногти ему красить, прически делать, звонить и не бояться, что ругать будет.
В горле сдавливает от тех теплых воспоминаний, которых теперь нет. Все было так. А потом в какой-то момент исчезло.
— А потом вдруг его девочка выросла и сама могла стать мамой. А он не готов был. Не готов был дать тебе самостоятельность и свободу. Отдать тому, кто по его мнению хуже его самого. Хотел, чтобы так ты и оставалась его девочкой. Поэтому и вел себя так. Он ведь не думает, что плохо делает. Для него — он все еще оберегает тебя и думает, как о маленькой.
— Я не могу это принять и понять. Он слишком жесток в своих желаниях.
— Ты не исправишь его. И ему будет сложно отпустить тебя в самостоятельную жизнь. Тут многое еще можно обсудить, ты всегда можешь прийти ко мне при необходимости. Сейчас я уже жду следующего пациента. Одно могу сказать в заключении — если ты не сдашься и будешь верить в себя, то у тебя не будет проблем. Я вот верю. Так что ты на правильном пути.
— Спасибо, я надеюсь на лучшее… — киваю и покидаю кабинет.
Я выхожу из поликлиники и присаживаюсь на скамейку.
Не знаю, на сколько все ее слова — правда и соответствуют реальности, но это хотя бы как-то объясняет, почему между нами так все. И я одна с этим не справлюсь, а ему, я уже поняла, это не надо.
— Валерия?
Скольжу взглядом по припорошенным снегом сапогам, зауженным брюкам, короткой курточке. Вероника.
Надо же было встретиться именно тут.
Она смотрит на меня. И хоть я в теплой куртке, живот она замечает и все понимает.
— Привет, — бросаю в ответ.
— От Шилова залетела?
— Ну, если от мужа можно залететь, то да.
Эта особа точно за нас не порадуется, но и давать ей повод думать, что у меня что-то может быть плохо, я точно не собираюсь. Она меняется в лице и глазами неосознанно скользит по рукам. Кольцо там. Конечно. И придумывать ничего не надо.
— Можно подумать, не ясно, что тр***л тебя в обед, вот и залетела.
— И в обед, и вечером, и когда ты кофе ему делала, — язвлю в ответ. — А первый раз вообще до того, как принял тебя на работу. — Я специально рассказываю ей все, чтобы не думала, что она могла что-то изменить.
— Вы были знакомы? — ахает, как будто начинает понимать все.
— Конечно, и ближе, чем ты думаешь. Давай, удачи, — поднимаюсь со скамейки и отряхиваю куртку, — некогда мне тут с тобои общаться, муж с работы придёт скоро.
Я отключаюсь от Алисы и выдыхаю. Им повезло больше. У них уже есть квартира, в которой надо сделать ремонт только в одной комнате. Нам же в нашей новой приходится делать ремонт с нуля. Но я всё равно рада и готова ждать, чтобы все получилось так, как мы запланировали.
— Миш, — прикладываю прохладный телефон к уху, когда он отвечает. — Я хочу заехать в нашу квартиру и посмотреть, на какой стадии ремонт.
— Я разговаривал с ребятами, все по плану.
— Я сама хочу посмотреть. Алиса уже обои клеит с голубыми машинками, а мы отстаем.
— Успеем, к тому же мы решили, что первые месяцы поживем с мамой, чтобы тебе было легче. И вообще, тебе вот только на восьмом месяце беременности по стройкам ходить и пылью дышать не хватает.
Все правильно. Я согласилась, но все равно для меня все только на словах. Пока старая квартира все еще была моей, я уговорила Мишу продать ее и взять деньги в качестве приданого. После слов о традициях, которые нельзя нарушать, он долго смеялся, но сдался. Мы продали ее и купили новую чуть дальше от центра.
— Я аккуратно, Миш, туда и назад. К твоему приезду с работы буду уже дома.
— Давай вечером после работы съездим вдвоем. Что-то я не хочу, чтобы ты туда одна ездила.
— Кстати, ты же у меня большой босс и можешь уйти, когда захочешь. Вернуться, когда захочешь. М?
— Я не раньше, чем через час освобожусь, если прям невтерпеж тебе.
— Так я подожду тебя в кафе. — Миша шумно вздыхает и я понимаю, что нарушаю все его планы. — Ладно, работай. Потом съездим.
— Лер, ну правда много дел.
— Хорошо, пока тогда, поеду домой.
Я отключаюсь, не прощаясь. Ну я понимаю, что много дел. Но дела они будут всегда. А вот жизнь она сегодня идет. А завтра все может измениться. И квартира уже не нужна будет, или захочется чего-то другого.
Низ живота неприятно потягивает, но я вспоминаю, что в этот период могут быть ложные схватки, а врач на прошлой неделе сказала, что у меня все хорошо.
Но ехать домой не хочется и я захожу в кафе, и занимаю столик. Заказываю себе зелёный чай, чтобы успокоиться, и наблюдаю за семьёй, занимающей соседний столик.
Счастливая семья. Папа, мама, дочка… А наша распалась, а осколки разлетелись так далеко, что и не собрать уже.
Мама так много пережила с отцом, что так и не смогла оставить его теперь, когда он привязан к инвалидному креслу. А на следующей неделе они вообще улетают на длительную реабилитацию в Германию. Хотя для меня так будет спокойней, чтобы он отстал от меня со своими навязчивыми идеями.
Я слышу звонок телефона и достаю мобильный в надежде, что это Миша и у него получилось уехать. А абонент как будто чувствует, что про него думаю. Отец.
— Да, — тут же отвечаю в надежде, что он хотя бы перед отъездом попросит прощение.
— Ты где?
— Так спрашиваешь, как будто ждешь, что я собачкой прибегу к тебе.
— Конечно прибежишь. Я жду тебя.
— Говори, что тебе надо, я не поеду никуда.
— Приедешь. Это твоего мужа касается и это важно.
— Ты вспомнил, что у меня есть муж? Забавно. Но мы справимся и без твоей опеки.
— Я не шучу сейчас. Бери такси и едь к нам.
— Я никуда не поеду. Хочешь что-то сказать, говори.
— Так ты мне не поверишь, надо что бы сама увидела.
— Зачем мне что-то видеть? Все, что мне надо знать, я знаю.
— А затем, чтобы понимать, с кем ты живешь.
— Если это все, зачем ты звонил, то пока.
— Нет. Я уеду скоро и тебе больше никто не расскажет. Что ты знаешь про его семью?
Мама лежала в психиатрической клинике, потому что отец покончил жизнь самоубийством.
— Достаточно, знаю, он не скрывал от меня про своих родителей.
— Ясно. Тогда поступим по-другому. Если не приедешь, то я отдам бумаги в нужные органы и тебе придется долго ждать муженька из тюрьмы.
— Какие бумаги? Хватит уже копаться в дерьме! Когда ты уже отстанешь от нас?
— Я жду тебя. Сегодня. А завтра отдаю.
Он отключается, а я не знаю, что делать. Я бы не хотела ехать, но знаю отца. И не хочу Мише навредить.
Я оказываюсь около дома родителей через двадцать минут. Отряхиваю снег с обуви и нажимаю звонок. Мне открывает домработница и пропускает внутрь, помогает расстегнуть сапоги и предупреждает, что мама уехала, а отец наверху.
— Приехала? — Не здороваясь, кивает отец.
— Что ты хотел? И мне не нравится, что ты угрожаешь нам. Ты что, хочешь, чтобы я одна растила ребенка?
— Лучше, чем с предателем.
— Каким предателем?
— На, почитай.
Я беру из его рук какие-то бумаги и листаю. Текста много, но в глаза бросается только Мишина фамилия. Теперь уже и моя.
— Это официальные документы. То, что для меня раскопал человек, расследовавший мое дело, — комментирует отец.
— И что?
— Шилов Михаил Егорович твой муж?
— Мой.
— Так вот, чуть больше полугода назад он начал копать под меня, заказывал проверки и все это к тому, чтобы разорить. Собственно этого он и добился частично. Как будто не всего хотел лишить, а определенного направления. Даже удивляюсь, откуда у такого бедняги в долгах столько денег. Это твой муженек разорил нас. И заставил меня искать другие пути к покрытию убытков. А знаешь, почему он это делал? Потому что его отец проигрался в казино. То есть, его отец оказался слабаком, а сынок решил восстановить справедливость. Воспользовался тобой, чтобы добраться до меня.
Я мотаю головой из стороны в сторону и не хочу в это верить.
— Ты живешь с человеком, которому не ты нужна была, а нужно было до меня добраться через тебя.
Он не мог… Я не верю… Миша любит меня… Зачем жениться тогда надо было…
— Не буду я никуда эти документы отдавать, но ты сама подумай, нужен ли тебе такой муж? И тем более, что у него на уме. Хочешь жить с ним и ждать предательства еще?