В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.
— Ты решил дойти пешком до Анталии? — ворчу, чувствуя усталость.
Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.
— Почти дошли. Не вредничай…
— Мороженое всё растает, — морщу носик.
— Я тебе новое принесу. Какое захочешь.
Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..
— Давай здесь остановимся, — кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.
Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.
— Что стоишь? — спрашивает Ваня, вручая мне мороженое и подцепляя майку со спины. — Раздевайся.
— Я без купальника, — пожимаю плечами. — Думала перед пляжем в номер заскочить. Может, сбегаю?
Посматриваю на территорию отеля и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Мороженое в руке манит ничуть не меньше, чем упругий соболевский пресс.
— Давай так. Потом сходим.
Замираю с мороженым в руках, пока он аккуратно поправляет занавески и укладывается на подушки, широко разводя ноги.
— Иди ко мне, Тая. Я тебя не съем…
— Я этого не боюсь.
Вообще-то, я боюсь, что я тебя съем, Соболев.
Делаю шаг вперед.
Скинув сандалии, аккуратно, чтобы не вымазаться, забираюсь внутрь. Укладываюсь спиной на жаркое тело и с облегчением вытягиваю ноги.
Черт.
У него снова стоит. И снова на меня. Но я не заостряю на этом внимание. Просто сжимаю ягодицы и осторожно ёрзаю бедрами.
— Пф-ф… Давай полегче, — над ухом раздается шепот.
Боже. Я не знаю, от чего сгорю скорее — от стыда или от нового чувства внутри, которое, как я догадываюсь, и именуется возбуждением. Что-то похожее я испытывала в своём номере и у колонны той ночью, а ещё в каюте, когда Ваня меня целовал. Испуганную и размякшую.
Передав ему рожок, выдыхаю и смотрю на лазурного цвета море, виднеющееся между гуляющих от ветра шторок. Слизываю капельки мороженого с рук. Мама бы подобную антисанитарию, как врач, не оценила, но я её внутренний голос, раздающийся в голове, блокирую на корню. Только её здесь не хватало. Третьей.
— Чем занималась эти дни? — спрашивает Ваня, кусая рожок.
— Ничем, — пожимаю плечами. — Пошопилась немного…
— Это купила? — кивает.
— Ага.
Мужская рука ведет по краю мягкой футболки и по-хозяйски укладывается мне на живот.
— Красиво. Мне нравится.
— Спасибо, — смущаюсь. — Ещё со Златой гуляли, — добавляю.
— Со Златой… Лицо у нее знакомое.
— Откуда? — оборачиваюсь и мажу взглядом по широкому подбородку.
— Вспомню — скажу.
На его лице ноль эмоций. Активно жует своё мороженое и смотрит на море.
— Хорошо, — успокаиваюсь и снова облизываю рожок.
Довольно быстро разделываемся со сладким завтраком. А потом просто нежимся в тени. Привыкаем друг к другу, что ли. Не знаю, как назвать это молчание, которое он нарушает первым.
— Как ты думаешь? — приближается Ваня к моему лицу так, что я вижу яркие искорки в его глазах и то, как трудно раздуваются крылья носа. — Ангина на четвертый день заразна?
— Не знаю, — я кусаю губы в предвкушении. — Но… у меня крепкое горло.
— Пздц, — он смотрит по сторонам и снова на меня. — Зря ты это сказала…
— Почему? — шепчу. — Я редко болею…
— Молчи, — бурчит, легонько касаясь влажными губами моих губ. — Три дня только об этом мечтал.
— Правда? — удивляюсь.
Вместо ответа, Соболев ладонью фиксирует мою голову и целует с привкусом клубники. Прихватывает зубами нижнюю губу и облизывает её по контуру. Склонив голову, проталкивает язык дальше и нападает.
Снова нападает.
Единственное, что чувствую — конечности в кисель превращаются. Упираюсь пальцами в каменную ногу чуть выше колена, чувствуя под ними короткие мягкие волоски, резко контрастирующие со стальными квадрицепсами.
Наверное, это глупо — целоваться со своей первой любовью на пляже пятизвездочного отеля, но я решаю хотя бы раз в жизни позволить себе глупость.
— Ты вся мокрая. Давай снимем это, — предлагает Ваня, снова касаясь края футболки.
— Я… — растерянно произношу.
— Я уже видел тебя в купальнике, Тая. Какая разница?
— У меня… там нет ничего.
— Пздц, — прикрывает он глаза на секунду. — Тогда надень мою майку.
Смотрю на шторки, которые кажутся очень ненадежными. Одно дело, раздеться перед ним. Другое — светить на весь пляж голой грудью.
— Давай, Тай, — тянет Ваня футболку кверху. — Когда я рядом, ты в безопасности. Не думай ни о чем.
Вместо ответа отлепляюсь от его торса и доверчиво поднимаю руки. Почувствовав долгожданную прохладу, прикрываю ладонями соски и неуклюже позволяю натянуть на себя белоснежную майку, пахнущую сигаретами и Соболевым. Затем осторожно снимаю шорты и пытаюсь сделать так, чтобы моё тело выглядело прилично.
Мы не сильно отличаемся по росту, но Ваня шире раза в два — два с половиной точно. Поэтому «пляжное платье» из его майки выходит очень короткое и широкое.
— Так лучше? — спрашивает Ваня, тоже рассматривая меня сверху. Дышит как буксующий паровоз.
— Угу, — краснею, прикрывая глаза. — Только трусы розовые. Видно.
— Пздц, нам пздц, королева, — повторяет он в третий раз за последний десять минут. — Я ещё от информации о крепком горле не отошел…
Глава 15. Тая
— Ваня, я… не знаю, что сказать…
— Ничего не говори, — шепчет он на ухо. — Чувствуй. Просто почувствуй.
И я чувствую, черт возьми. Наши тела, как фигурные пазлы, воедино складываются. Ванины руки везде.
Они гладят, ласкают и убаюкивают бдительность. Превращают мой мозг в желе.
— Повернись, Тая, — тихий голос мало похож на просьбу, но я почему-то не возмущаюсь.
Ещё раз кидаю взгляд на виднеющийся кусочек моря.
Разворачиваюсь и, перекинув ногу, усаживаюсь на Ваню верхом. Руками упираюсь в каменные мышцы на груди. Смотрю на чуть опухшие губы.
Соболев тут же обнимает ладонями талию и резко качает головой.
— Ты что… на «Оземпике» худела? — спрашивает, не сводя глаз со своих пальцев.
— Не-ет. Это ведь вредно!..
Хоть и дико модно.
— Я такого никогда не видел, — он ещё раз проходится пальцами вдоль туловища, немного поднимая майку.
— В смысле? — закусываю губу.
Ему не нравится что-то? Или сильно нравится? Не понимаю.
— Я сперва подумал, что ты ребра удалила, — хмыкает он.
— Ты… сумасшедший, Вань? — возмущенно отодвигаюсь.
Снова к себе привлекает и морщится.
— Блин, не надо так скакать, Тай. Я и так в трусы скоро кончу, как восьмиклассник.
Замираю, глядя вниз. Туда, где соединяются наши тела и само по себе создается трение.
— Я просто… в тренажерку ходила. А ем мало, — с обидой произношу.
— Это плохо. Смысл таких тренировок-то? В чем?..
— Я как раз хотела с тобой посоветоваться, — потупляю взгляд. — К конкурсу хочу больше рельефа. Здесь, — касаюсь живота. — И здесь, — провожу по ногам.
— На хера? — Ваня жадно ведет глазами за движениями моих рук. — У тебя все отлично.
— Хочу победить, — чуть улыбаюсь. — Конкуренция там высокая.
Вспыхиваю, когда его руки касаются груди. Очерчивают через ткань острые соски.
— Уверен, ты всех их сделаешь, Королева. Могу одолжить тебе майку.
— Ваня, — откидываю голову назад и смеюсь.
Ногами сжимаю его твердые бедра. Осознанно. В промежности становится некомфортно. Так, будто бы вот-вот должно что-то произойти. Как в аквапарке перед спуском с самой большой горки. К примеру, под названием «Мертвая петля».
Дыхание задерживаешь и… в пропасть…
— Я, конечно, не врач. Но могу посмотреть, — соблазнительно улыбается Соболев, подхватывая край майки и целуя моё плечо.
— Ваня, — пугаюсь и возвращаю ткань обратно.
Он поднимает глаза на меня. Они будто поволокой затянуты. Скорее всего, как и мои.
Мы просто сходим с ума.
Это началось с того момента, когда я встретила его на дорожке. Сколько с тех пор прошло времени? Какой сегодня день? Где мы, черт возьми? Я ничего не соображаю.
Только безудержное желание его сильных рук и умелых губ на теле. И этот зуд внизу живота. Такой новый и такой будоражащий.
— Хочу на тебя посмотреть, королева. Пздц как хочу. Можно? — шепчет Ваня, зацеловывая ключицу, а затем шею.
Снова становится всё равно на всех. Его искреннее мужское восхищение моим телом привораживает меня, как наивную девчонку.
— Я… не знаю, — уже не так активно возражаю.
Растерянно смотрю по сторонам.
Шторки выглядят так ненадежно… Опасно.
Ваня, почувствовав малейшую капитуляцию, тянет лямки вниз по плечам и скидывает майку.
— Пздц, — приближает лицо к часто вздымающейся округлой груди. — Идеальная Тая…
Мне приходится стремительно ухватиться за его голову, пальцы ныряют в короткий ежик из волос, сердце бахает как ненормальное.
Такое… бывает вообще?
— Ваня… Ва-неч-ка, — шепчу сквозь нарастающий гул в ушах. Бедрами хаотично вжимаюсь в железный пах.
Ваня сдвигает тонкую майку на талию и перемещает руки мне на ягодицы, ещё сильнее вдавливает меня в себя.
«Мертвая петля» становится ещё ближе.
Прикрываю глаза, чувствуя, как внизу живота создается воронка из ощущений и порхающих бабочек.
Снаружи слышится шорох, который не сразу до нас доходит, но следующие слова впиваются в спину, словно острый нож:
— А мы вам не мешаем?
Нас с Ваней инстинктивно отбрасывает друг от друга.
Пульс становится учащеннее, колени слабеют. Страх, словно ушат ледяной воды, окатывает.
Едва взглянув на маму и заметив удаляющуюся спину папы, чувствую, как щеки становятся пунцовыми.