— Только верхнюю форму, Ролис! Что у вас в голове?
Я сначала опешила, потом вскипела, резко обернулась… и просто потеряла дар речи от открывшейся картины. Даже рефлекторно потянула носом воздух. Не пахнет ли снова этой самой эйру или как там оно называлось, то цветочно-фруктовое распыление, вызвавшее у ректора эффект гона?
Потому что выглядел он сейчас ещё хуже, чем на картинках руководства для молодого рихта «Как распознать начало гона».
Цан Зартон скользил чёрным взглядом по моему телу в узкой обтягивающей форме, задерживаясь на бёдрах, груди… Везде задерживаясь, где оно было подчеркнуто или оголено.
От вздувшихся мышц его ректорская чёрная форма натянулась, мне показалось, я даже слышу треск плотной ткани. На брюках вздыбился внушительный бугор. Кулаки сжались, хвост изогнулся характерным хищным изгибом. На шее и каменном лице вздулись вены.
Мне бы хвост поджать, да вытянуться в струнку, щёлкнув по-уставному каблуками, но…
Пушистая кисточка призывно взметнулась, эффектно блеснув накондиционеренными шерстинками. Спина прогнулась в пояснице. А на моих губах, совершенно против моей воли, появилась предвкушающая улыбка.
— Курсант Ролис, — в голос ректора вплелись опасные нотки.
Не знаю, что было в его интонациях, но игривый задор слетел с меня как песок с бетона под соплами ракетных двигателей. Я тут же вытянулась в струнку, щёлкнула каблуками и устремила взгляд в бесконечность. Хвост ректора проигнорировал робко потянувшуюся к нему белую кисточку и злобно хлестнул по полу.
— Курсант Ролис, на исходную, — преувеличенно спокойным голосом приказал цан Зартон. — Двадцать кругов по залу.
Я рванула с места. На втором повороте опомнилась, выровняла скорость, чтобы не сорвать дыхание раньше времени и пробежать все двадцать кругов. Я даже проверила, не было ли на меня пси-воздействия со стороны ректора. Уж очень резво я от его приказа сначала побежала, а потом уже подумала, куда и зачем.
Нет. Пси-воздействия не было. Цан ректор просто… цан ректор. Командор. Легенда космического флота. Суровый властный лидер. Если один его взгляд двигает флотилии, то где уж удержаться на месте простой курсантке?
Как-то незаметно я поймала темп, выровняла дыхание и была даже в чём-то благодарна ректору за этот приказ. Он позволял выбросить из головы мысли о гибком чёрном чудовище, которое так умело… Поймав тяжелый взгляд рихта на мою задницу с задорно развевающейся пушистостью, я споткнулась, разозлилась, и оставшиеся круги концентрировала внимание исключительно на дыхании, технике бега и поверхности беговой дорожки.
Когда я поравнялась с чёрной громадиной ректорской фигуры, я умудрилась относительно не запыхаться. Он задумчиво рассматривал какой-то плакат на стене, и даже не перевел взгляд на меня.
— Стандартный разминочный комплекс, — спокойно сказал рихт, не оборачиваясь, — затем усиленный. Приступайте, Ролис.
Сдержав тяжкий вздох — прогулка… кхм, кхм… тренировка стремительно переставала быть томной — я без промедления отправилась к площадке для вольных упражнений.
Стараясь не смотреть на своего сурового тренера, я проворно выполнила стандартную серию для разминки. На усиленной было намного тяжелее. Вообще-то её выполняли на старших потоках. На третьем потоке её использовали как самостоятельную тренировку, которую все сокурсники люто ненавидели из-за двухдневной боли во всех мышцах и связках.
Он совсем озверел? У меня же завтра всё будет болеть, я ни руки, ни ноги не подниму, как мне завтра зачёт по рукопашке сдавать?!
— Ещё двадцать кругов, Ролис.
Стало страшно. Ректор продолжал неотрывно буравить взглядом плакат на стене. Его хвост лежал неподвижно рядом со здоровенным грави-ботинком, но я нутром чувствовала его напряжение.
Я покосилась на плакат, на который всё это время пялился ректор, только сейчас осознав, что это схема тренировочного комплекса со списком и расположением тренажёров. Мимолётно удивившись, что на пластике плаката нет подпалин, которые цан Зартон должен был уже выжечь своим плазменным взглядом, я поплелась к беговой дорожке.
Следующие двадцать кругов дались нелегко, особенно последние два. Мышцы подрагивали, я задыхалась, форма пропиталась потом и основательно натёрла в чувствительных местах.
— За мной, Ролис, — бросил ректор.
Он выполнил эффектный разворот, и опять же, не глядя на меня, направился к выходу. Чёрный хвост мерно двигался в такт его размашистым шагам. Моя взмыленная поникшая кисточка свесилась вдоль голени. Она была разочарована, озадачена и вдобавок перепугана до полуобморочного состояния. Её герой не оправдал её восторженных ожиданий. Как я её понимаю…
Мне ничего не оставалось как поспешить за ректором.
Когда я увидела следующее помещение, куда он меня привёл, я поняла, что зря так рано начала бояться. Время для истинного ужаса пришло сейчас. Особенно глядя на комбинацию участков виртуальной полосы препятствий, которую стремительно вводил на тренажёре Зартон.
— На исходную, Ролис, — распорядился ректор.
Одёрнув форму, поправив волосы, чтобы не мешали, я ступила на упругую поверхность стартовой площадки. Налепила датчики. Надела «сбрую» и закрепила на себе ремни безопасности — длинные эластичные тросы, которые не дадут мне выпасть, когда поверхность подо мной будет вспучиваться и всячески мешать мне сохранять вертикальное положение тела.
Вышла в центр круглой площадки тренажёра диаметром пять метров с высоким мягким бортиком.
Чёрная рифлёная поверхность под ногами матово поблёскивала, предвещая долгие минуты мучений и страданий на её изгибах, прогибах и прочих искажений в виде разнообразных ямок и бугров, которые могли достигать высоты и глубины моего роста.
И всё это «счастье» в разном темпе, с дополнительной сложностью в виде необходимости резво выпутываться из тросов безопасности.
Ещё раз покосившись на комбинацию препятствий на большом экране сбоку, я внутренне похолодела: ректор что, решил, что я космодесантник с десятилетним опытом орбитальных сражений? Из личной гвардии командующего?
Я ненавидела этот тренажёр для тренировки координации всеми своими измученными курсантской долей мышцами и связками. Не знаю никого, кто бы его любил. А сейчас, осознавая, чему именно меня собирался подвергнуть ректор, мысленно готовилась к мучительной смерти.
— Готовность через три, два, один, — в хрипловатом голосе ректора звучали зловеще-довольные нотки.
Поверхность под ногами приподнялась, опустилась, плавно задвигалась волнами, позволяя подготовиться к предстоящей пытке, нет, к казни.
— Давайте, Ролис, — преувеличенно спокойно сказал цан Зартор. — Вы же у нас так умелы и талантливы. Покажите, на что способны.
Глава 18. Полоса препятствий
Поверхность тренажёра под ногами резко ушла вниз, я едва успела выбросить ноги и руки в стороны, цепляясь ими за выступы.
В следующий миг центр площадки превратился в крутую горку, и я покатилась к краю круга, всё же успев сгруппироваться и не запутаться в тросах безопасности.
Горка стала ямой, продлевая моё падение — теперь от края в центр площадки — пришлось соображать, как именно крутануться и перекувырнуться, чтобы высвободить завязшие в тросах ноги. Странно, но у меня это получилось.
Затем пришлось вскочить на ноги и прыгать через волны, высотой мне по пояс.
Я старалась попадать в красные пятна между волнами — надо же, ректор оказался великодушен, и включил систему подсказок — если ставить ноги и руки так, как подсказывает тренажёр, прохождение будет легче и удачнее. Правда, надо было ещё успеть сообразить, на какое именно пятно нужно ставить ногу или руку, но в условиях жуткой сложности, это была уже половина успеха.
Ректор остановил тренажёр спустя полчаса, когда я едва волочила хвост и основательно запуталась в тросах, и уже не проходила полосу препятствий, а вяло и неэффективно трепыхалась.
— Потенциал у вас есть, — изрёк цан Зартон, задумчиво рассматривая, как я неуклюже выпутывалась и пыталась встать. — Сейчас я включу ту же программу.
В ответ на мой возмущенный взгляд, он спокойно пояснил:
— Выше хвост, Ролис. Вы можете ещё десять раз повторить, мне это очевидно, особенно, если перестанете себя жалеть. Жалость к себе снижает эффективность. В вашем случае спад достигает сорока трёх процентов.
Я удивлённо уставилась на него. Какая ещё нахрен эффективность?
С меня ручьями стекал пот, мокрые волосы прилипли к шее и лбу, все мои усилия по наведению красоты стали напрасны. Страшно даже думать, как я сейчас выгляжу и как пахну.
Всё тело налилось свинцовой тяжестью и тряслось от перенапряжения, а этот изверг рассуждает об эффективности?
— Ролис, что я только что сказал? — поинтересовался ректор.
Повисла долгая пауза, в течение которой я всё же умудрилась встать и выпрямить ноющую от перенапряжения спину.
— У меня есть. Потенциал, цан Зартон. Ту же программу. Я могу. Ещё десять раз. Пройти. Если уберу жалость. К себе. Которая снижает. Мою эффективность на. Сорок три процента, — хватая ртом воздух, с длинными паузами всё же смогла выдавить я.
— Всё верно, — довольно кивнул ректор. — Сейчас ещё раз делаем программу. Но теперь, Лика, ты сосредотачиваешься. Забываешь обо всём и включаешь свой пси-контур. Давай, ты справишься. Три, два, один.
Не веря в то, что только что услышала — Зартон назвал меня Ликой, на «ты», да ещё и подбодрил, сказал, что справлюсь! — я собралась и сосредоточилась.
Ладно. Без жалости, так без жалости.
Мой изрядно потрепанный хвост не стал капризничать: послушно изогнулся вдоль ноги, как показывал ректор. Я спряталась внутрь полутранса словно в уютный кокон, обернулась им, отрешившись от своей усталости.
Я смогу. Я справлюсь.
Площадка подо мной изогнулась, но моё тело отреагировало, сместив центр тяжести.
Ух ты! Да и на горке я вполне себе даже грациозно присела, согнув ноги, ухватившись свободной рукой за трос.