Значит еще в капсуле…
Шум в ушах все еще стоял, потом к нему присоединился противный звон. Аж голова разболелась. Боль пульсировала во всем теле, особенно отдавая в покалеченный хвост. Он так и был приклеен к штанине. Удивительно как не оторвался за все мои кувыркания на атакованной станции.
Я проваливалась в беспамятство и снова выныривала из него. Лучше мне не становилось. Наоборот с каждым новым таким приходом в сознание — мутило и болело все сильнее.
Когда боль стала совсем невыносимой, надо мной снова склонился темный силуэт, я почувствовала укол в плечо и ненадолго полегчало. Даже шум в ушах пропал. Но других звуков не появилось.
«Интересно, я навсегда оглохла?» — равнодушно подумала я и снова провалилась в темноту.
Новый период в сознании был совсем недолгим. Сильный удар и меня просто вынесло из него от новой резкой боли в хвосте и гребне. «Должно быть отклеился…» — мелькнула обреченная мысль.
Затем наступил долгий период коротких рывков. Рывок, я в сознании. Пытаюсь что-то понять, вспомнить. Не получается, и я снова проваливаюсь в забытье. Пару раз заставала новые уколы. Кто-то меня поил. Хвост я не чувствовала. Оторвало его что ли? Этот факт был встречен мной с таким же равнодушием.
Меня словно выкачали до дна, я была не способна даже эмоцию никакую выдать, не то что пальцем пошевелить. Только первичные инстинкты работали.
Сколько так продолжалось, я не знаю.
Просто однажды я привычно открыла глаза и поняла что мутная пелена немного рассеялась. Я уже что-то вижу. О, и слышу…
Темный силуэт, к которому я уже привыкла, обзавелся более четкими очертаниями. Стало проступать лицо.
— Зартон? — удивленно прохрипела я.
Внезапно на это тоже появились силы. Рихт как-то странно дернулся и склонился ниже.
— Лика, слышишь меня? — больше прочла по губам, чем услышала.
— Мыым… — промычала, давя в себе слезы.
Пришел! За мной! А я не верила. Какой же он все-таки…
— Болит что-то? Где? — нахмурилось его лицо.
От этого оно стало еще более выразительным… и милым в своем волнении. Ну все, точно сейчас расплачусь…
Я прислушалась к себе. Не болело. То есть где-то все еще ныло и кололо, но вполне терпимо. Не сравнить с теми ощущениями, что я испытывала совсем недавно. Или давно? Черт, совсем потерялась во времени. Сколько прошло-то? И где мы?
Судя по открывшейся глазам обстановке, это был совсем не госпиталь и даже не корабль. Мы находились в какой-то пещерке с песочным полом и красноватыми каменными стенами.
Что вообще произошло? Мы были в капсуле, если память мне не отказывает. Потом что? Плюхнулись куда-то? В секторе учений было всего две планеты пригодных к жизни.
Но почему нас еще не нашли? Времени же много прошло. Или это я так думаю?
Я попыталась приподняться, чтобы осмотреться более тщательней.
— Куда? — тут же услышала грозный рык со стороны Зартона.
Он придавил меня своей огромной пятерней за грудь и резко сбавил тон:
— Шшш… Лика, лежи. Тебе нельзя вставать.
Достал откуда-то фляжку и осторожно приложил к моим губам. Когда я напилась, меня аккуратно приподняли за плечи и подложили под спину какие-то свернутые тряпки.
— Как ты? Голова не кружится? Болит что-то? Тошнит? — приступил он к обстоятельному допросу.
Глаза его при этом обшаривали мое лицо, контролируя малейшее изменение в мимике.
— Нет, ничего не болит. Не тошнит. Хвост только не чувствую и гребень… — смутилась я.
— Ты и не будешь их чувствовать, — опять почему-то разозлился он. — Башкой потому что надо было думать, прежде чем такую пси-нагрузку давать. Я тебя чему учил?
— Я просто выжить пыталась, — тихо возмутилась я.
В его глазах злость мгновенно испарилась. Даже мелькнуло что-то вроде смущения и вины. Мужские пальцы невесомо очертили мои скулы, погладили подбородок, губы.
— Я успел в последний момент, Лика. Остальных эвакуировали штатно, а тебя отрезало в отсеке. Пришлось в обход пробиваться, — внезапно признался он. — Едва успел. Через секунду тебя бы расплющило о перегородку.
Отвернул голову. Я видела как яростно ходят желваки на его лице. Зартон злился, а я тихо млела от его ярости. Волновался! За меня!
— Хвост твой цел. Ему просто двигаться сейчас нельзя, как и гребню. Срастется — отпущу, — проворчал он, наконец, и перевел взгляд в сторону.
Я проследила за ним и чуть не открыла рот от удивления.
Так вот почему я ничего не чувствую! Его хвост плотными кольцами обвил мой пострадавший отросток и не давал тому пошевелиться. Интересно, как долго он так сидит? И сколько еще будет?
— Недолго осталось. Думаю, к вечеру все срастется. Я впрыскивал тебе особый стимулирующий состав. На рихтов он хорошо действует.
Я только ошарашенно кивнула.
— Сколько времени…
— Прошло? Ты двое суток тут в отключке валялась.
Мои глаза еще больше расширились. Это он двое суток тут за мной ухаживал и хвост мой охранял?
— А почему…
— Капсулу снесло с прогнозируемой траектории. Нас ищут, но не там. Когда Грил это поймет, зону поисков расширят. Нас вытащат, просто нужно немного подождать. Будем считать это твоей внеплановой полевой практикой, — усмехнулся он и бережно отвел упавшую прядь с моего лица.
Глава 35. Проблема
У меня перехватило дыхание от скрытой нежности в этом простом жесте Зартона. Он не спешил отводить руку. Зарылся пальцами в волосы, погладил кончиками.
Осторожно провёл большим пальцем по скуле.
— У тебя здесь ссадина, — сказал он, рассматривая мою кожу. — Гель из аптечки весь ушел на гребень и твой хвостик. И на глубокий порез вот здесь, — он тронул пальцем над моей бровью, — решил мазнуть, чтобы шрама не осталось. Вдруг бы ты переживала. А здесь, на щеке, неглубокая царапина, само заживёт.
У меня начали накапливаться слезы в уголках глаз, глядя на него — как он рассматривает мое лицо. Поглаживает по щеке пальцем. Темные брови нахмурены. Губы поджаты. Такой суровый. Сосредоточенный.
— Я… — произнесла я тихим голосом, срывающимся от захлёстывающих эмоций. — Я тебе очень… благодарна. Пришёл ведь. Спас. Лечишь вот. Хвост мой тоже…
Облизала пересохшие внезапно губы. Резко вдохнула от взгляда Зартона на них.
— Лика.
Он наклонился и невесомо прикоснулся губами к моим губам. Бережно. Легко. Осторожно.
По моим щекам побежали тонкие дорожки прорвавшихся слез. Потянулась к нему, чтобы прижаться, и охнула от резкой боли в рёбрах.
— А ну лежать! — рыкнул рихт.
Меня вдавило обратно в песок сильным, но бережным движением.
— Где болит? Рёбра? Плачешь. Не должно же болеть.
Он резко отвернулся и зашуршал пакетами в аварийном ящике.
— Сейчас, белоснежка. Тут где-то был резервный обезбол. Потерпи. Сейчас я…
Снова умилилась и поспешила остановить его.
— Не нужно обезбола, я не от боли плачу, это просто эмоции. Стресс выходит.
Я улыбнулась сквозь слезы. Зартон с сомнением оглянулся на меня. От его тёмного взгляда меня пробрала дрожь, по спине пробежал холодок.
Твою ж… Совсем растеклась. Я и забыла, каким строгим и пугающим он может быть.
— Рассказывай, где болит, — велел он.
— Ничего не болит. Все в норме. Просто дернулась резко.
— У рёбер может болеть. Диагност показал трещину. И хвост был сломан в двух местах, — медленно продолжил он.
— Был?
— Был. Но пока лучше им не двигать, — он покосился на свой хвост, плотно обвивающий мою пушистую покалеченность.
— План такой. Здесь остаемся еще пару дней, пока у тебя все не срастется окончательно. Потом поменяем локацию. Здесь плохо проходят сигналы. Надо найти более свободное пространство. И в плане охоты здесь не густо, — деловито продолжил он, прикладывая ко мне какие-то тестеры.
— Охоты? — удивилась я.
— Да, нз пайки почти на исходе. Будем охотится. Тут есть на кого. Я тебя тоже научу. Не предусмотрен при эвакуации такой длительный промежуток поисков.
Посмотрел на мое встревоженное лицо и ответил на невысказанный вопрос.
— Нас найдут, Лика. Я уверен. Грил не остановит поиски, пока не отыщет. Он такая же упертая сволочь, как и я.
Эти двое суток показались мне вечностью. Моя придирчивая нянька не отходила от меня.
Оно и понятно было: хвост не отпускал. Хоть мне и показались его предосторожности излишними — я чувствовала себя совсем здоровой уже на следующий день. Подозреваю, это все от тех ядренных коктейлей, что мне впрыскивал ректор почти каждый час своими шипами.
— У нас так лечат совсем маленьких детей, — открыл он мне секрет. — Сильные лекарства грудничкам нельзя, вот матери и вырабатывают специальный состав для своего ребенка. Первый год это даже обязательное условие, чтобы…
Тут он странно посмотрел на меня и замолчал. Нахмурился, что-то обдумывая.
— Полезная, в общем, вещь… — странно глядя на меня, продолжил он. — И тебе сейчас поможет быстрее восстановится. У меня есть опыт, поэтому подобрал универсальный состав с небольшими поправками на твою индивидуальность.
Зартон свернул разговор и опять задумался.
Я терпеливо ждала. Ничего не поняла, что его так могло зацепить. Но быстрее восстановиться очень хотелось. Как бы мне не нравилось сейчас лежать с ректором в обнимку, молодой организм требовал действия.
Самка рихта во мне тоже внезапно проснулась и требовательно заурчала. Идея с охотой ей нравилась. Да еще в компании такого шикарного самца. А еще она хотела не просто греться в его объятьях, а уже заполучить от него внимание… скажем так, иного рода. И говорящая выпуклость в паху нашего спасителя ее к этому подстрекала еще больше.
И я было попробовала намекнуть, потому что зуд нарастал. Вот откуда это во мне? Но Зартон делал вид, что ничего не замечает.
Не замечает он, ага! Его выпуклость стала только заметнее. Но я понимала, что он обо мне заботится. С головой я еще дружила. Засунула эту озабоченную дуру подальше и терпеливо ждала пока меня признают условно здоровой.