— Да. Я буду с тобой ласковым. Всегда.
Кархем опустился с ней на кровать, после чего снял с себя штаны, на что бедняжка едва не подавилась воздухом. Ей будет невыносимо больно, даже если он проявит осторожность! Кархем слишком большой, огромный просто. И как правильно себя вести она не знает. Тогда легла на бок, затаилась, но скоро почувствовала затылком горячее дыхание:
— Доверься мне, — и слегка прикусил ее за мочку уха, отчего Эйва с ног до головы покрылась мурашками.
Его пальцы меж тем коснулись спины, прошлись вдоль позвоночника и оказались на ягодицах. Вожак еле терпел, ведь его девочка возбуждена и пахнет так, что хочется забыться, хочется скорее наполнить ее собой. Но кем он будет, если не сдержится? Орук должен беречь свою самку, а она его самка — по когуму его.
— Ты мокрая, — дотронулся до промежности, заставив Эйву выгнуться, — скажи, ты хочешь меня?
— Хочу, — перевернулась на спину, — наверно, — и посмотрела на него с лаской и одновременно мольбой.
— Габан, — прошептал.
Когда язык орка очертил сначала один сосок, а потом второй, Эйва не утерпела — запустила пальцы ему в волосы. Как бы ни было, но этой ночью все свершится. Кархем тем временем спустился к животу, вдохнул аромат кожи, ему до безумия хотелось попробовать ее. И спустя мгновение маленькая самка выгнулась дугой. Его язык накрыл вход в лоно. С каждым прикосновением становилось все тяжелее сдерживаться, ведь он не просто дотрагивался, он вылизывал её.
— Кархем, — стоном сорвалось с пересохших губ, а через пару секунд случилось нечто — несчастную как волной накрыло, ноги задрожали.
— Ты готова, — вернулся к ней.
И пока удовольствие терзало хрупкое тело, Кархем надавил средним пальцем на вход, а дождавшись ее вдоха, ввел палец внутрь. Тотчас Эйва замычала от боли, следом в нос вожаку ударил запах крови. Теперь можно. И Кархем уложил ее на бок лицом к себе, после чего аккуратно вошел, но не полностью.
— Прошу тебя, — вцепилась ему в плечо, — подожди. Больно.
А он заглянул в эти большие серые глаза с поволокой и потерялся в них. Все случилось так, как должно было случиться. Эвар бэкда не ошибка, сами предки дали свое согласие на их союз.
— Всё, — провел языком по нежным губам, — всё, милая. Я же обещал, — и медленно вышел из нее.
После такого Эйва прижалась к своему хозяину, уткнулась носом ему в шею. Внизу всё болело, голова толком не соображала, но на душе было легко.
— Спасибо, — прошептала слабым голосом, — спасибо, — и накрыла ладонью его щеку.
Неожиданно вожак поднялся, подошел к креслу, на спинке коего висели его вещи, и что-то достал из кармана жилета, после чего вернулся обратно, а через минуту на ладонь Эйвы опустились бусы.
— Подарок? — принялась разглядывать украшение. Простое, но до чего красивое. У её матушки тоже есть браслет из ракушек — подарок отца на помолвку, самый дорогой сердцу, который носит по сей день, не снимая.
— Наденешь? — прислонился к спинке кровати.
И она быстренько приложила бусы к шее, затем перевернулась на живот:
— Завяжешь? — убрала волосы в сторону.
Кархем завязал. Теперь все правила соблюдены. Интересно, как птичка отреагирует, когда узнает, что произошло и кем теперь является? Считай, сегодня у них была первая законная ночь.
— Завтра Садат тебя посмотрит, — обнял её.
— Хорошо, — пропустила свои пальцы через его.
Эйва уснула быстро, а вот Кархем еще какое-то время лежал, размышлял. Что ж, с этого дня многое меняется и как-то предстоит «обрадовать» совет старейшин, что боле в смотринах он не нуждается. И это, пожалуй, малое из грядущих проблем.
Отец всегда говорил — самые верные поступки те, которые совершаешь от сердца, не думая, не сомневаясь. Эвар бэкда именно такой поступок. И можно смело сказать, поступок первый в его жизни, идущий именно от сердца, а не от головы. Духи предков тому свидетели.
Глава 26
— Не ёрзать! Что ты как детеныш неразумный? — Садат схватила Эйву за ногу. — Я ее смотреть, а она уползать!
— Так, больно же, — снова попыталась отползти.
— Потерпеть, значит!
Повитуха с трудом, но все-таки осмотрела её. И удивилась, насколько вожак оказался бережным с этой мелкой буштой. Выходит, прислушался к совету.
— Пальцами сначала? — уставилась на Эйву с изломом в брови.
— Да. Гэл Садат, а я не понесу после этой ночи?
— А семя своё он в тебе оставлять?
— Не знаю.
— Он вообще заканчивать как должно?
На что Эйва пожала плечами.
— Ничего-то она не знать, — проворчала. — Ладно. Все с тобой нормально. Разрывов нет.
— Почему тогда так больно?
— А ты как думать? С оруком спать первый раз и без боли? Даже со своим самцом быть боли, а тут и подавно. Женщиной стать, не брюхо почесать.
— Наверно, — наконец-то опустила подол.
— Кровь течь еще день-два, потом перестать. Но пока не зажить до конца, лучше с мужчиной не спать. Я это сама сказать бэр Кархему. Тебе же надо мыться чаще и вот этим мазать кагима, — вытащила из сумки склянку с мазью.
— Спасибо, — понюхала содержимое баночки.
— Тебе очень повезти, девочка, — выпрямилась, — ни с одной из наложниц бэр Кархем так не осторожничать. Конечно, чистых у него и не бывать, но все равно.
После чего Садат ушла, а Эйва перебралась к подушкам поближе, легла поудобнее. Повезло ли ей? Как знать. Но то, что ночью с ним было хорошо, это правда. Несмотря на боль, было хорошо. Кархем показался совсем другим. Однако был ли он настоящим или просто пожалел? И что ей делать дальше? Что ей делать сейчас? Ведь наложнице не положено быть в хозяйских покоях, так Фарата говорила. Может, стоит уйти к себе? Да, наверно лучше уйти, но чуть-чуть попозже. Эйва перевернулась на спину и уставилась на потолочную фреску с изображенными на той парящими над городом драконами. Сияющий в лучах восходящего солнца Аранхарм сулил свободу, процветание, исполнение заветных желаний. И во что теперь превратился этот великий город драконов? Слезы так и поползли по щекам. Во что она пытается верить? В то, что захватчик посчитает ее равной себе и полюбит? Увы, Кархем всегда будет видеть в ней только наложницу, вещь.
Тогда с трудом сползла с кровати, взяла склянку с мазью и покинула покои. Пока шла к себе, все думала о пройденной ночи и о том, чего никогда не будет, а не будет любви, не будет свободы. Когда с дочерью Арвига случилось несчастье, когда ее похитили орки, все думали, что больше она не вернется, что ее зверски убили ужасные дикари, но Тайли выжила и смогла завоевать сердце вожака катаганов, стала ему женой, познала рядом с ним истинное счастье. Но такие истории большая редкость. И потом, она не Тайли, а Кархем не Фаргар.
Слезы душили, сердце колотилось как ненормальное. Пришло наконец-то осознание, кто она есть. Никчемная рабыня, вот кто! Аранхарм во власти орков! Война проиграна! Это Фаргар хотел мира с людьми. Как жаль, что два года назад отец не захотел уходить вместе с теми, кто последовал за катаганами. Он верил, что пришлые орки займут Карстовый лес, а людей оставят в покое, но нет, орки начали захватывать земли, и возглавил их Кархем.
Эйва зашла в свои покои, вяло осмотрелась. Что бы она ни чувствовала к этому зверю, на что бы ни надеялась, все это пустое, несбыточное. И для Кархема она лишь одна из многих. В гареме за соседней стеной томятся такие же несчастные, принявшие свою судьбу, покорившиеся, отчаявшиеся. Что ж, этой ночью в их ряду прибыло. Эйва опустила взгляд на ладонь, где краснел свежий шрам — вот ее судьба, которую придется либо принять, либо…
— Ты здесь? — послышалось со стороны двери, — слава Мириде, живая, — в комнату осторожно зашла Риа.
— Здравствуй, — улыбнулась сквозь слезы и сейчас же расставила руки, — иди сюда.
— Что с тобой случилось? Где ты была? — поспешила к подруге.
— Всё случилось, — обняла ее крепко-крепко, — всё.
— Ты с ним провела ночь? С ним, да?
На что Эйва закивала и еще сильнее разрыдалась.
— Ох, милая, — принялась гладить по голове, — сочувствую. Мучил тебя?
— Нет. Не мучил, совсем не мучил, но… я… я себя предала, понимаешь? Я отдалась ему.
— Не кори себя, пожалуйста. Ты бы и не смогла ничего сделать. Он же зверь. Огромный и свирепый. Благодари Мириду, что вообще живой осталась. Если повезет, Кархем будет вызывать тебя не слишком часто, у него вон, целый гадюшник есть.
Ее слова как лезвием прошлись по сердцу. Естественно, целый гарем красавиц готовых на всё.
— Как же я хочу к вам, — посмотрела на Риу, — к Макоре, к тарелкам.
— Знаешь, а некоторые девчонки наоборот, хотят в гарем. Спины-то гнуть с утра до ночи, света белого не видеть, терпеть этих тварей, тянущих свои лапы каждый день, тяжело это. Что служанка, что наложница здоровье отдает безвозвратно.
— Да, наверно ты права, — отпустила подругу и направилась к окну.
— Больно? — заметила ее непривычную походку.
— Терпимо.
— А какой он был? — все-таки не вытерпела.
— Ласковый, — облокотилась на подоконник, — внимательный. И очень осторожный, — снова посмотрела на свою ладонь.
— Вот уж тебе действительно повезло, — встала рядом, — ни с одной из тех драных кошек он не был таким. Все как одна возвращались от него каждый раз потрепанными.
— Едва ли это можно назвать везением, Риа. Ни одна из тех девушек не заслужила такого обращения.
— И все-таки тебе повезло. Сама подумай, было бы куда хуже, если бы Кархем повел себя иначе. А сейчас я схожу за завтраком. Ой, тебя же Ирхат искала. Наверно еще придет.
— Ну, сегодня я уж точно не смогу гулять, — печально улыбнулась.
В этот момент Риа обратила внимание на краешек бус, что выглядывали из-под туники.
— А это что такое? — коснулась гладкой ракушки.
— Подарок, — и вытащила украшение, — от него.
— Ого, — принялась разглядывать бусы, — похожи на их традиционные. Даже название есть, вот бы вспомнить, — нахмурилась, — м-м-м, эрнак вроде, или эрнаг. Мне кажется, Кархем тебя выделил. И живешь ты отдельно, и ночью не обидел, и бусы подарил. Для орков ведь наше золото ничего не значит, они любят все такое, — погладила клык, — с перьями, клыками, костями, ракушками.