— Не была, — перевязала одну косу ремешком из мягкой кожи, — брат собраться отдать меня в дом дядьки, тот бы в свой черед женить меня на первом встречном и всё. Я так и так хотеть сбежать, но встретить его, — кивнула в сторону Радула, который о чем-то тихо посмеивался, разговаривая с племянником, — ты помнить, я о нем говорить тебе. Мы решить пожениться.
— По любви?
— Я чувствовать к нему то, что не чувствовать ни к кому. Может это любовь, может, нет. Но я желать быть с ним. Радул мне по душе.
— Из вас выйдет хорошая пара.
Вдруг рядом с ними что-то шлепнулось, отчего обе вздрогнули, а спустя мгновение на куст взобрался небольшой зверек с огромными ушами, вытянутым носом, который будто бы жил сам по себе, и пушистым хвостом бурого цвета.
— Это кто? — уставилась на него Эйва.
— Турнук это, — расплылась улыбкой, — грызун, жить на высоких деревьях в особых гнездах.
— А чего он тут забыл?
В этот момент турнук схватил передними лапками отстриженные волосы, обнюхал их и, издав клокочущий звук, устремился обратно на землю, после на дерево и скоро скрылся из виду.
— У них сезон брачный, вот самцы и строить гнезда. У кого оно получиться лучше, к тому самка и прийти. А если самке понравиться гнездо, она остаться с этим самцом навсегда.
— Какие умные зверьки.
— Ага. Радоваться, твои локоны помогать создать новую крепкую семью.
Но Эйве было не до радости. У Ирхат свадьба на носу, даже вон грызуны и те счастливы, а она что же? Любил ли ее Кархем вообще? Или просто использовал? Похоже, что использовал, ведь если подумать, на улицу не выпускал, кроме сада, гарем не распускал, никому о ней не рассказал. Зато сейчас она на свободе. Тогда осмотрелась по сторонам. Вот она — ее некогда свободная жизнь.
— Ну, все. Я закончить, — перевязала ремешком вторую косу.
В тот же миг Эйва развернулась к ней лицом и обняла.
— Спасибо тебе… знаешь, я его люблю. Очень. Но я не хочу всю жизнь быть рабыней и знать, что за стенами чертогов люди страдают, болеют, умирают, что невольничий рынок каждый день пополняется новыми пленными.
— Люди и оруки способны жить вместе, — обняла ее в ответ. — И я верить, что однажды Кархем это осознать, а пока не осознать, тебе лучше с ним не быть.
Еще через несколько минут все взобрались на лошадей. Правда, Эйву пришлось пересадить к Сакару, ибо в седле она держалась не очень-то и разок чуть не навернулась, вовремя Радул подхватил. А Сакар, несмотря на юный возраст, в седле держался уверенно.
— Ты только не ерзать, — взял девушку в кольцо рук, — иначе я к тебе приставать.
— Что? — вытаращила глаза.
— Сакар! — посмотрел на него Радул таким взглядом, что тот вмиг присмирел. — Уши оборву, учти!
— Что уж и пошутить нельзя, — пробубнил под нос, — между прочим, мы с ней почти ровесники.
— А еще она жена Кархема. Так что клыки на нее не точи, недоросли еще.
Путь предстоял далекий и опасный, к тому же полный сомнений. Эйва постоянно боролась с желанием развернуться, но чем дальше они уходили, тем это желание становилось все призрачнее. А спустя двое суток, когда наконец-то добрались до леса, сомнений почти не осталось. Любовь и рабство — никудышные соседи. Увы, её чувства родились не в то время и не в том месте. Да и как могло быть иначе? Кархем все равно бы не оставил ей выбора. Он не хотел ждать, в итоге добился своего. Пусть не был груб, но был непреклонен. За все недели, проведенные вместе, она ни разу ему не отказала в ласке, ни разу не воспротивилась, хотя были дни тяжелые. Еще Фарата с Макорой твердили постоянно, что надо мужчине потакать, надо его ублажать, надо слушаться, надо, надо, надо… А почему надо? Кому надо?
— Ты чего такая хмурая? — вырвал из дум Сакар. — Не говорить, не улыбаться уже пятый час.
— Нет особых причин улыбаться, — окинула взором темнеющую чащу.
Никогда она еще не бывала в Карстовом лесу. Удивительной красоты место — огромные деревья, что внизу сплелись корнями, а наверху кронами, из-за чего в чаще большую часть дня царит полумрак. Земля покрыта мягким мхом, точно ковром. А какие дивные цветы встречаются? Или папоротники, что высотой под три метра. Всюду кипит жизнь, мимо нет-нет да проносятся замуры, турнуки прыгают с ветки на ветку, птицы голосят во весь дух. Даже дриаду удалось повстречать у ручья.
— Странная ты, — и остановил коня.
— А ты болтун, каких поискать, — улыбнулась все-таки.
— Я одного никак не понять, зачем тебе быть женой вожака? Он же старый для тебя.
— Это почему это старый? — покосилась на наглеца.
— Вот сколько тебе? Шестнадцать?
— Семнадцать.
— А ему наверно все тридцать. Старик!
— Не выдумывай. Никакие не тридцать, а двадцать пять.
— Пф! Ничем не лучше. Тебе ровесник нужен.
— Опять на себя намекаешь? — еще шире улыбнулась.
— Да. Ты не думать, я ведь все уметь. И гулум построить, и на охоту сходить. Меня сначала Радул учить, потом старый кузнец. А через год-два я еще выше стать, больше.
— Все не уймешься? — откуда ни возьмись рядом возник Радул и дернул племянника за ухо.
— Нравится она мне, — принялся растирать ухо. — Красивая, маленькая, пахнет как-то особенно.
Глава 52
На что охотник лишь тяжело вздохнул:
— Пора девчонку учить в седле держаться, — поравнялся с Ирхат, — иначе Сакар ее занюхает, а потом и того хуже, захочет попробовать. Молодой же, в голове пусто, в штанах густо.
— Так, может оно и к лучшему? Они ведь на самом деле считай ровесники.
— Она принадлежит Кархему. Это когум, — покачал головой.
— И что теперь? Всю жизнь прожить одной, потому что когум?
— Он её найдет, — произнес на выдохе, — вот увидишь.
— А если нет?
— Да, Ирхат. Да-а.
Спустя еще пару часов в лесу стало ощутимо холоднее, а по земле пополз густой туман.
— Всё, — Радул заметил большое дерево, что вросло переплетенными ветвями в землю, образовав подобие шара. — Там ночевать будем.
В это время Кархем сидел за столом в трапезной для воинов и медленно мешал давно остывшую похлебку в миске. Опротивело все — чертоги эти, постоянные советы с предводителями, которые каждый раз возвращаются ни с чем. Да, Гешкет узнал, с кем крутилась Ирхат до побега — с охотником. Он-то, по всей видимости, и помог забрать Эйву. Но куда они подались? Ищейки проверили все близлежащие деревни, только без толку, никто ничего как назло не видел.
Вожак даже не заметил своего нового главнокомандующего, обратил внимание лишь, когда тот бросил на стол кусок сложенной вчетверо кожи.
— И что это? — поднял взгляд на Гешкета.
— Разверни.
Тогда развернул. От увиденного аж в глазах задвоилось — на лоскуте лежали светлые локоны, ее локоны.
— Где нашли? — произнес хриплым голосом.
— В Живой чаще. Самое забавное, эти волосы были в гнезде турнука. Зверье передралось видимо, а гнездо сбили, оно валялось на земле. Воин его и поднял. Но это не все, потом отряд обыскал место вокруг находки, и наткнулись на обломки телеги, запрятанные в зарослях.
— Почему в Живой чаще? — немедля вытащил карту из-за пазухи, расстелил её на столе. — На севере территория врага, а если идти на юг, можно незаметно добраться до Карстового леса. Этот охотник… Радул, он же из катаганов, кажется?
— Да, так и есть. Во время большого переселения отвернулся от вожака и остался здесь.
— Отвернувшись от вожака один раз, уже не беда отвернуться и во второй. Жалкий перебежчик. Думаешь, отправился обратно к своим?
— Не знаю. Может быть, а может, и нет. Катаганы не жалуют предателей. Некоторые пытались вернуться в своем время, не приняли их.
— А что если они взяли Эйву, чтобы увеличить шансы? Людей из Аранхарма катаганы продолжают принимать.
— Но ты упускаешь кое-что важное, бэр Кархем, — опустился на лавку, — мы волосы нашли. Вдруг они не её или еще хуже, вдруг…
— Чтобы даже слов этих вслух не произносил! — прорычал сквозь стиснутые зубы. — Она жива! И волосы принадлежат моей жене!
— Я понимаю твою печаль. У меня у самого есть наложница, за которую убить готов. Но…
— Раз понимаешь, так закрой пасть! — подался вперед. — Я верну ее и знаешь, что сделаю сразу после этого?
— Что же?
— Позволю орукам выбирать людей в пару. Ты же хочешь, чтобы твоя наложница не боялась ходить по улицам?
— Хочу, — опустил голову.
— Хочешь сам не бояться порицания?
— Хочу.
— Тогда готовь отряд. Я выступлю на рассвете.
— Габан.
Когда Гешкет ушел, вожак взял волосы, уложил обратно на лоскут, после чего скрутил его и повязал себе на руку. Его птичка жива, иначе и быть не может. Скоро они снова будут вместе. Завтра же он отправится к катаганам и кто знает, возможно, перехватит предателей прямо там — в лесу.
Но только хотел подняться, как в трапезную вошла Фарата.
— Чего тебе? — опять не посмотрел на нее.
— Хотела спросить, что делать с наложницами?
— Альмари продала?
— Да, бэр Кархем. Как ты и хотел, воину-одиночке.
— Остальных отпусти, но прежде зайди к казначею, он передаст монеты, которые ты отдашь самкам. Завтра поутру моя стража выведет их из города, дальше пусть едут в Дебро.
— Сделаю, — однако уходить не торопилась.
— Что еще?
— Когда мне покинуть Аранхарм?
— Когда сочтешь нужным, — и поспешил покинуть трапезную.
Фарата тогда подошла к ближайшей лавке, села и уставилась себе в ноги. Всю свою силу и молодость отдала ему, наставляла, воспитывала, заботилась. И вот, больше не нужна.
— Да не горюй ты, — показалась Макора. — Злится он просто.
— Ты не понимаешь, — закачала головой, — с того дня он перестал на меня смотреть. А что это значит, сама прекрасно знаешь.
— Ничего не значит. Ты ему мать заменила, так что, перебесится наш вожак. Ты же слышала, он и не гонит уже тебя.
— Но и видеть не желает.
Тем временем Кархем вернулся в свои покои и едва успел переступить порог, как почуял того, кого здесь никак не могло оказаться. В тот же миг оружие противника блеснула в лунном свете, а следом нестерпимая боль прокатилась по телу вожака.