— Ты молодец, — заглянул ей в глаза, — метко стреляешь.
— И ты, — нехотя улыбнулась.
— Все злишься? — склонился к ее уху. — Поверь, я мечтаю о тебе, но хочу по когуму. Чтобы у нас был ритуал. Красивый, настоящий ритуал. С выбором, с ночью Дакены.
— Не знаю, о чем ты, — покосилась на зверя. — У нас все просто. Пошли к шаману, он окурил, слова правильные сказал и отправил восвояси.
— Поверь, свадебный ритуал у катаганов стоит того, чтобы подождать. Ты почувствуешь себя по-особенному, а первая ночь под звуки барабанов, — коснулся губами ее уха, — это незабываемо.
— Ладно, уговорил, — сию секунду сквозь зеленоватый цвет кожи проступил едва заметный румянец.
— Габан, — и развернулся к остальным, ибо к тому времени на них с нескрываемым любопытством смотрели и Эйва, и Сакар. — Хватит глазеть, давайте веда свежевать. Шкура уж больно хороша, ладные жилеты выйдут.
— Значит, сегодня весь день стоим здесь? — Эйва осторожно оббежала веда.
— Да. Скоро Гиблые болота. Придется сутки идти без остановок, так что сегодня мы отдыхать, есть, набираться сил.
Ведом занялись мужчины, а женщинам поручили развести огонь.
— Знаешь, впервые за долгое время я чувствую себя так легко, — Эйва принесла хворост, положила рядом с камнями, из которых Ирхат выкладывала место под костер.
— И я, — подняла голову, а следом зажмурилась от солнечных зайчиков, что мелкими точками легли на лицо. — В скалах мы бояться умереть, потому всегда следовать когуму и правилам. Когда перебраться в Аранхарм, я думать, что все, у меня теперь свободная жизнь, но нет.
— Выходит, мы обе вырвались из рабства, — произнесла с грустью в голосе. — Ты любила брата, я его, однако любовь не спасла.
— У женщин моего клана прав мало. Нас держать в узде, рано отдавать замуж, чтобы мы не успеть почувствовать вкус жизни без мужчины, потому что дома стеречь отец, вне дома — муж.
— Макора говорила, что девушки, отданные в другую семью, считай, потеряны для своих родителей.
— Так и есть. После свадьбы оручек воспитывать муж и его семья. А родные мать с отцом только в гости иногда приходить, притом девушка не иметь права жаловаться на мужа.
— У нас тоже случались свадьбы по сговору между семьями, но редко. В основном у богатых. У тех, кто попроще, как правило, по любви.
— Мне Радул рассказывать, у катаганов совсем все по-другому. У них мужчина уважать женщину, ценить семью, и главное, ты уж простить меня, не иметь наложниц. Нет ничего хуже, когда твой мужчина ублажать другую самку, — и перевела взгляд на Радула, а тот с искренней радостью возился с огромной тушей, — я так на него надеяться, ты себе даже не представлять.
— Почему же, я прекрасно тебя понимаю. Только вот…
— Мой тебе совет, не бояться смотреть на других мужчин. Чем Сакар не вариант?
— Ирхат, у меня муж есть.
— Ну да, орук, которого все бояться. Кархем очень жестокий, Эйва. Очень. Где он, там всегда война. Он пообещать кланам отвоевать континент у людей.
— А что же твой брат? Он такой же?
— Тарос не любить власть так, как Кархем, но любить воевать. Он воин, которому нет равных в свирепости и отчаянности. Мой брат родиться таким. Наша мать про него часто говорить: «Если Тарос сражаться, то до победы, если любить, то до смерти». В четырнадцать ему нравиться одна оручек, только однажды случиться беда — лавина сойти и Ларета погибнуть. Так мой брат чуть не умереть от переохлаждения, пока пытаться откопать ее. Потом он еще долго отходить… — а на ресницах сверкнули слезы. Когда-то у них была настоящая семья, но после смерти родителей каждый начал жить сам по себе. — Ты ему запасть в душу, — поспешила вытереть слезы, — он как помешаться. Как вы вообще встретиться?
— Мы встретились в трапезной. Я была прислугой, разносила еду. Так случилось, что споткнулась и уронила его хлеб на лавку. И мне так страшно стало, ужас. В этот момент взяла и посмотрела ему в глаза. Я надеялась, Тарос забудет меня, но он не забыл. Разок увести попытался, благо, помешала Фарата. Потом мы встречались в кухне.
— А ты к нему хоть что-то чувствовать? — вдруг нахмурилась.
Глава 55
— Не знаю. Честно. Потом меня увидел Кархем и началось. Я перестала вообще что-либо понимать, просто шла, куда вели. И все время боялась.
— Так, ты любить вожака или нет?
— Люблю… да, люблю, — и отвела взгляд. — Скажу лишь одно, с твоим братом мне не было так страшно. Не знаю, почему.
— Сомневаться ты, Эйва. Теперь я это видеть. Кархем тебя заполучить, подавить и заставить верить в любовь.
— Считаешь, мне было бы лучше с твоим братом? — грустно усмехнулась.
— Я так не говорить, даже не думать. Тарос тоже не подарок, но между вами успеть зародиться нечто настоящее, чему Кархем помешать разрастись.
— Давай-ка разводить костер, — уложила весь хворост, доложила камни.
Ирхат в свою очередь задумалась, а правильно ли она поступила, помешав брату забрать девчонку. Кто знает, вдруг у них все бы сладилось. С другой стороны, если он действительно любит Эйву, то пойдет искать. Что Кархем, что брат привыкли держать гаремы, привыкли только брать. Им неведома природа женщины, неинтересна ее душа, им важно лишь плоть свою удовлетворить.
Через три часа орки наконец-то разделались со зверем. Часть мяса порезали и отдали Ирхат с Эйвой на похлебку, часть оставили на ужин, остальное зарыли в землю, дабы не привлекать других хищников, а шкуру отмыли в ручье и растянули на дереве, чтобы сохла.
В это время в Аранхарме в правительственном лазарете, Кархем лежал в койке и смотрел на то, как ветви астрелии раскачаются на ветру. Четвертые сутки пошли со дня ранения. Четвертые сутки его полнейшего бездействия, беспомощности, его личного позора. Хорош вожак, ничего не скажешь, и любимую женщину потерял, и предателя упустил, а что хуже, позволил ему ранить себя.
— Как себя чувствуете, бэр Кархем? — в помещение вошел Намес.
— Хорошо, — произнес, не глядя на него.
— Надо бы повязку сменить. Эта вся кровью пропиталась.
— Меняй.
Лекарь тогда достал из ящика новые бинты, порошки.
— Когда я смогу подняться? — посмотрел-таки на человека.
— Когда рана хорошо затянется. На это может уйти и месяц, и два.
— Слишком долго. У меня нет столько времени.
— Что поделать. Иначе никак. Если начнете вставать раньше, опять откроется кровотечение, чего еще хуже, грязь попадет, начнется заражение.
— Урод все рассчитал, — заговорил на своем языке, — вывел меня из строя.
— Если будете меня слушать, вскоре сможете отомстить.
— Я и забыл, что ты меня понимаешь, — лег на подушку, чтобы лекарю было удобнее. — И много вас таких? Понимающих?
— Достаточно. Два года большой срок, тем более язык ваш не такой уж и сложный.
— А скажи-ка мне, нет ли чего-нибудь, что ускорит заживление?
— Есть, вернее, было. Раньше от многих бед нас спасала кровь драконов. Эти удивительные создания и лечили, и защищали, и позволяли летать.
— Воевать тоже помогали.
— Не без этого, — кивнул, — увы, не все люди полнятся благородством, как и орки, кстати. Прошу прощения, оруки. В наших руках была сконцентрирована огромная древняя мощь, — аккуратно размотал бинт, затем снял повязку, — на которую мы не имели никаких прав. Драконы существа свободные, их нельзя держать в неволе, несмотря на всю пользу. Но корысть, жажда власти, безграничная сила — пороки сладкие и манящие. Я знаю историю вашего клана. Люди Дегра-Хавита изгнали вас в ледяные скалы, обрекли на страдания.
— Как и вы изгнали катаганов из Карстового леса.
— Да, верно. Зато сейчас пришли вы и забрали наши земли. Так или иначе, а справедливость восстановлена.
— Я не хочу воевать с людьми, — скривился от боли, — больше не хочу. Нет в этой войне чести.
— Чего же вы хотите?
— Жить на одной земле, делить взращенное зерно и скот, торговать.
— Тогда моя наиглавнейшая задача в том, чтобы вы как можно скорее поправились. Для чего должны меня слушаться, — присыпал рану порошком, после накрыл чистой тканью.
— И все же… я не могу так долго ждать. Думай, как ускорить моё выздоровление.
— Только время и покой ускорят выздоровление. Постарайтесь это понять и принять.
— Всё, ступай… я услышал тебя.
За лекарем в лазарет пожаловал Гешкет.
— Приветствую, — ударил себя кулаком в грудь, — отрадно слышать, что идешь на поправку, — подошел к койке.
— Иду, а если точнее, ползу еле-еле. Какие новости?
— Продолжаем прочесывать леса, но пока безуспешно. Их же Радул ведет, а он охотник. Охотники умеют заметать следы.
— Главное, не останавливайтесь. До катаганов дней восемь пути, отправь к ним отряд. Я хочу знать, там ли она.
— Габан. А если будет там? Что делать?
— Вернуть, — рыкнул со злостью.
— Мы сможем ее вернуть, только если она сама захочет возвращаться.
Слова Гешкета полоснули побольнее кинжала, ведь это его самый большой страх. Страх, что Эйва не захочет идти обратно. У них было слишком мало времени, чтобы доказать друг другу свои чувства. И как бы птичка ни ластилась, как бы он ее ни ласкал, в серых глазах всегда видел недоверие и печаль. Но без нее уже никак. Кархем сжал руки в кулаки до побелевших пальцев. Беспомощность убивала, как бы сейчас хотелось вскочить на коня и мчаться в Карстовый лес…
— Докладывай, что творится на улицах?
— Все спокойно.
— А люди? Вы выполнили мой приказ?
— Все семьи воссоединились, сейчас они живут в лагере для пленных. Невольничий рынок мы прикрыли. Узнали, кто каким ремеслом владеет. Среди них есть кожевники, кузнецы, аграрии, скотники, деревянщиков и каменщиков много, среди женщины травницы, повитухи, пряхи и ткачихи, а еще учителя.
— Очень хорошо. Их опыт и знания нам пригодятся. Пора открывать городские школы. Аграриев и скотников с семьями вернуть на их прежние земли. В каждой деревне должна быть школа и лазарет. Для этого задействуй строителей. Сейчас там оруки только охотятся, а нужно, чтобы помогали. Пришло время учиться жить вместе с людьми. И пока я тут валяюсь без дела, приведи ко мне писаря.