— Нельзя, но куда деваться. Магура совсем старая, она и полведра воды не поднимет.
— Габан. Идем.
До лазарета дошли быстро, Тарос оставил ведра у двери, а Ранета все стояла, смотрела на него.
— Спросить чего хочешь? — заметил ее интерес. — Так, спрашивай.
— Поблагодарить хочу, — улыбнулась. — Пока я бы дотащила, все дети успели родиться. Спасибо.
— Не за что.
Наутро все повторилось. Как повторилась и ягодная настойка. Никогда он не напивался, считал это все недостойным истинного орука, но те славные времена канули в лету. К тому же возвращаться на хмеле очень даже понравилось. Мысли не гнетут, на душе тихо, спокойно. Вокруг тоже тишина, звезды мерцают в небе, да лунный свет заливает поля. Благодать! Однако у своего гулума Тарос снова встретил орчанку. Опять за водой пришла?
— Ну, привет, — поравнялся с Ранетой. — А ведра где?
— Я без них пришла, — подняла на орка стыдливый взгляд.
— Вот как. Воды, значит, не надо. А чего тогда надо?
— Пригласи в гулум и покажу, чего надо, — было видно, с каким трудом ей дались эти слова.
— Заходи, — отвернул для нее шкуру.
Ранета зашла внутрь, осмотрелась. Запаха дурного не было, как и ничего лишнего, только кровать, пещь, сундук, стол с двумя стульями, шкура на полу, да два других помещения — помывочная и уборная. Сверху в центральное отверстие шатра проникал лунный свет, но все равно было довольно темно.
— Сейчас, — Тарос зажег смольную лампу, затем уставился на гостью. — И?
— Я давно за тобой наблюдаю, — принялась заламывать пальцы, — утром идешь в одну сторону, поздно вечером возвращаешься обратно. И все время один. Просто, — вдруг потянулась к своему жилету, — я тоже одна. Давно.
— Одиночество, оно, конечно, изматывает, — не сводил глаз с девушки, а она медленно, но верно расстегнула жилет, сбросила его с себя, явив взору аккуратную грудь и тонкую талию, после расшнуровала штаны. Спустя минуту Тарос увидел всё остальное, отчего в горле пересохло. Как-никак самки у него не было уже очень давно.
— Не посчитай меня доступной, — сложила руки за спину, — я лишь хочу познать мужчину. Обещаю вести себя послушно.
— А у тебя что? Самца еще не было?
— Нет.
— И я для тебя последний шанс? — усмехнулся, чем задел Ранету.
— Не хочешь, не надо, — хотела было поднять штаны, как Тарос в секунду оказался рядом, взял ее за руку.
— Коль сама пришла, то я буду полным идиотом, если откажусь.
— Что мне нужно делать? Как тебе угодить?
— Для начала иди в кровать. Мне помыться надо, — почувстовал аромат ее кожи, от девчонки пахло свежестью, полевыми травами. Тогда как от него пылью и потом.
Пока мылся, думал об одном, лишь бы она не передумала и не ушла. Где это видано, чтобы такая красавица сама пришла к мужчине? Любую самку еще уговорить нужно, это все ж не наложница. И не просто уговорить, а по-хорошему для начала жениться. Но Ранета не ушла. Она, как и было велено, легла в кровать. Тарос ей понравился в тот самый день, когда он пришел в Гальзар. И все полгода она следила за оруком, думала, как подойти, как заговорить, только все не решалась.
С появлением голого мужчины, сразу стало не по себе, страх сковал по рукам и ногам. То, что она собралась сделать, это позорно, неправильно и если кто узнает, всё, ее жизнь будет разрушена окончательно. После отказа Фаргара жениться, на нее уже стали смотреть косо, затем были три попытки найти жениха, но все они не принесли ей ни одного топора или стрелы в столб. Спасибо Магуре, поддержала, взяла к себе в ученицы, а то мать уже поедом начала есть, корить за все подряд, винить в дурном характере, в непослушности. А годы идут… Сколько можно смотреть на счастливых матерей, которым она подает новорожденных?
— Не передумала? — подошел к кровати Тарос, вид которого и возбудил, и испугал одновременно.
— Нет.
— Раз у тебя никогда не было мужчины, сегодня ты вряд ли получишь удовольствие. Скорее наоборот.
— С чего-то же надо начинать, — произнесла без прежней уверенности.
— Верно мыслишь, — сел рядом, — не бойся, — накрыл ладонью бедро, повел вверх, — я не обижу.
Скоро Тарос уже был над ней, осторожно касался клыками груди, плечей, шеи, а когда прикусил за ухо, Ранета обняла его за шею, ноги развела шире, чем дала понять, что готова, что хочет. И орк не стал томить самку, вошел в нее резко, одним мощным толчком. Несчастная взвыла, зажмурилась от сильной боли, однако приняла мужчину полностью. Двигаться он старался медленно, все ж девчонка еле терпела.
— Нам пора бы закончить, — прошептал на ухо.
— Так, заканчивай, — обхватила его ногами.
— Не в тебя же.
— Можешь и в меня, я настой начала пить, чтобы не понести.
Не будь Тарос под влиянием ягодной настойки, возможно, подумал бы получше, но тут инстинкты и хмель взяли свое. Он совершил еще несколько движений, после чего орка накрыло с головой. Каждая мышца пришла в дикое напряжение, в голове, будто сотня молтов застучали по наковальням разом, это был взрыв, болезненное удовольствие, долгожданное и такое необходимое.
— Живая? — посмотрел на девушку, когда немного отпустило.
— Угу, — улыбнулась.
— Это хорошо, — слез с нее, лег на живот, а через пару минут уже крепко спал.
Проснулся как всегда с петухами, с трудом разлепил глаза и еще какое-то время лежал, вспоминал, как вчера вернулся в гулум, как лег в постель, но что-то не вспоминалось ничего. Так и поднялся, но глянув на простыню, аж дернулся. На той краснели кровавые пятнышки. Тут-то и память вернулась. Девчонка! Помощница повитухи к нему сама пришла, сама предложила провести вместе ночь, а потом, видимо, сбежала. Точно, Ранета! И как же видимо он вчера надрался, что напрочь позабыл обо всем. Хотелось верить, что вреда ей большого не причинил, надо будет поинтересоваться при встрече. Если только эта встреча состоится.
Тарос съел полбуханки хлеба, запил водой, после побросал в сумку яблок с собой. А перед тем, как покинуть гулум, еще раз посмотрел на простыню. Смелая эта Ранета, не побоялась прийти к чужаку в ночи. Или глупая. По дороге до каменоломни так и думал о ней. Все-таки странно, девка красивая, фигура вообще загляденье и вдруг одинокая. Да за такой вообще очередь должна стоять из оруков. Может, блаженная какая? Хотя не похоже, недаром же повитухе помогает.
А Ранета в это время лежала в своей кровати. Внизу тянуло, ныло, пришлось даже мазь приложить. Уж очень большим оказался хават, но при мысли о нем в душе все переворачивалось. Вчера по запаху она сразу поняла, Тарос был пьян, что сыграло на руку.
— Все лежишь? — в комнату вошла как всегда недовольная мать. — Поднимай седло, пора в лазарет. А то еще и Магура погонит.
На ее слова девушка уже не реагировала. Полтора года она трудится не покладая рук, ни разу еще не поленилась, не отказала своей наставнице, но мать все равно недовольна. А причина ее недовольства в одном — дочь получилась негодная, никому не нужная. Узнай она о случившемся, наверно первая побежит по улицам города с криками, что ее непутевая дочь гулящее отродье. Как долго теперь будет заживать? И захочет ли Тарос еще раз с ней провести ночь? На трезвую голову. Но как бы ни было, если забеременеет от хавата, будет причина наконец-то уйти из города. Говорят, в Аранхарме не отказывают в пристанище, туда и отправится.
В лазарет пришла и сразу отправилась смотреть рожениц. Одну проверила, вторую, потом побежала опять за водой, а как вернулась, одна из людей вздумала рожать. Ранета и не заметила, как вечер наступил.
— Идем, — поманила ее за собой Магура, — ужинать будем.
А когда девушка садилась за стол, то невольно ойкнула, скривилась.
— Ты чего это? — уставилась на нее старуха. — Не на гвоздь ли села?
— Нет, просто чуть мимо стула не угодила.
— Да? — усмехнулась, — а мне все ж сдается, ты на гвоздь села. Вопрос только, на чей.
— Нет! — замотала головой. — Вы ошибаетесь.
— Девочка, я уже давно не ошибаюсь. Думаешь, не заметила твоей походки сегодня? Но ты не бойся, рассказывать никому не пойду. Кто хоть такой?
— Да так, есть один.
— А-а-а-а, ночной муж, значит. Под луной сошлись, поутру разошлись. Сильно болит?
— Сильно, он большой очень.
— Может, посмотреть тебя?
— Нет, все нормально, заживет.
— Главное, пока не зажило, с оруком не ложись. И смотри, а то наспите там наследника, а воспитывать окажется некому.
— Я и сама воспитаю.
— Ишь, какая смелая. Не так-то и просто растить детеныша одной. Мать-то знает?
— Не знает и знать ей не нужно, — взяла из тарелки кусок буженины, — если понесу, здесь не останусь. Мне позора хватило. Пока бэр Фаргара с женой чествовали, на меня пальцем показывали, а за спиной называли качайкой[1].
— Знаю, знаю.
Время тянулось медленно, Ранета трудилась в лазарете, Тарос на каменоломне, правда, настойку больше не пил, все надеялся встретить оручек по возвращении домой, только вот она не приходила. Значит, не понравилось.
С той ночи прошла неделя, и наконец-то зной уступил место дождям и прохладе. Сегодня пришлось возвращаться в ливень, но так даже лучше, мыться не надо, пришел, пожрал и в койку. А когда поравнялся с соседским забором, заметил силуэт недалеко от своего гулума. Тогда сердце екнуло, неужели она? И правда, в тени его дожидалась оручек.
— Здравствуй, — прикрыла лицо от дождя, который уже насквозь промочил.
— Ко мне пришла?
На что она, молча, кивнула. А Таросу большего не понадобилось, он обхватил ее за талию, так и занес в гулум.
— Замерзла? — ощутил дрожь стройного тела.
— Есть немного.
— Габан, — и по-хозяйски стянул с нее мокрую одежду, после накрыл одеялом, усадил на кровать.
Следующие несколько минут Ранета наблюдала за тем, как Тарос растапливал пещь. И до того ей нравилось смотреть на орука. Все-таки работа на каменоломне не сломала его, как был воином, так и остался, ибо в каждом движении была плавность, уверенность, степенность. Тарос в свою очередь испытал некоторое облегчение. Да и, честно говоря, женского тепла хотелось.