Я опять попала под его обаяние.
— И еще одна новость. В Конституцию уже внесены изменения. На следующей неделе входит в силу новый Семейный Кодекс. Теперь ты сможешь взять себе фамилию Кастро, когда захочешь. Единственное, что требуется, это письменное заявление твоей матери на имя министра юстиции Йавура.
Я представила себе, как буду сообщать эту новость своим школьным друзьям и как они отреагируют. А еще я подумала о том, что если буду носить фамилию Кастро, то никогда уже не смогу ответить: «Нет, нет. Я ничего не могу сделать для вас. Клянусь вам, я не его дочь. Нет, нет. Ничего. Даже письмо».
— Думаю, что мне лучше оставить фамилию Фернандес. Я так долго ее ношу. И потом, мне очень не хотелось бы никому объяснять, почему у меня сначала была фамилия Фернандес, а потом стала Кастро.
Это ему было безразлично. Он ушел, пообещав скоро вернуться.
Мой сводный брат Хорхе Анхель, появившийся на свет в результате приятного трехдневного путешествия Фиделя, был скорее красивым, чем некрасивым. Но, несмотря на это, вид у него был идиотский. Его хрупкость и покорность по отношению к Фиделито и невесте Эне Лидии умиляли меня, если не сказать больше.
Он привык по первому зову следовать за своим братом, наследным принцем, когда тот удостаивал его вниманием и приглашал на какое-нибудь официальное мероприятие. Обычно он следовал за джипом Фиделито в машине, нагруженной всяким скарбом. Во время всех этих мероприятий Хорхе Анхель оставался в тени, никак не заявляя о своем присутствии. Он был очень нерешительным и, похоже, начисто лишенным самолюбия.
Фиделито присылал мне из СССР любезные и очень напыщенные письма, изобилующие советами. Он хотел, чтобы я была послушной и вела активную общественную жизнь. В каждом письме он передавал горячий привет и наилучшие пожелания моей маме. Но мне хотелось получать от брата совсем другие письма. Ведь я ему так много написала о своих родственниках, о Фиделе. Я надеялась, что он будет возмущен всем тем, что узнал от меня об отце. Но он почему-то оставлял без комментариев все мои сообщения.
Однажды я назвала Фиделя негодяем, который совсем не заботится о своих детях. Фиделито ответил мне на это очень резким письмом, возмущаясь тем, как несправедливо и грубо я отзываюсь об отце. Я была очень удивлена такой реакцией сводного брата, но не придала этому инциденту большого значения. Мне все так же хотелось поскорее с ним увидеться.
Я не теряла связи и с другим своим братом, Хорхе. Я познакомила его со своей мамой, которая очень радушно его приняла. Он стал часто приходить к нам домой. Мы очень сблизились. Хорхе доверял нам все свои тайны, в том числе и сердечные. Когда речь зашла о его свадьбе, мы с мамой приняли самое активное участие в ее подготовке. Все вопросы, связанные с этим серьезнейшим событием, решались в нашем доме. Уже все было готово для свадьбы — цветы, подвенечное платье и даже список блюд для праздничного стола, — как вдруг все сорвалось.
Почетным гостем и свидетелем на свадьбе должен был быть Фиделито. Прошло уже два года с тех пор, как он уехал в Советский Союз грызть гранит науки, и теперь все родные со дня на день ждали его приезда.
Однажды Вильма, жена Рауля, позвонила мне и сказала, что за мной заедут и мы поедем в аэропорт встречать Фиделито. Радости моей не было предела. Возвращался брат, которого я не видела целых два года! Зал для встреч официальных делегаций был полон, когда мой сводный брат в компании с русской девушкой вышел к нам. На лице девушки было написано удивление. Наверное, она не понимала, почему на встречу Фиделито пришло так много людей в военной форме.
А я, словно маленькая собачонка, виляющая хвостиком, ждала, когда ко мне подойдет Фиделито. Я была уверена, что он захочет обнять меня первой.
Но он целых полчаса одаривал поцелуями и словами благодарности всех, кто пришел его встречать, не обращая на меня ни малейшего внимания. Наконец, обменявшись приветствиями с каждым из присутствующих, мой сводный брат подошел ко мне и протянул руку:
— Спасибо, что пришла.
Это было сказано с презрительной усмешкой. Фиделито вел себя по отношению ко мне с таким чувством превосходства, будто его прочили в римские императоры.
Дядя не ожидал, что дело примет такой оборот, и не знал, как поступить со мной дальше. В конце концов он увез меня к себе домой, где по случаю приезда высокого гостя был приготовлен праздничный обед.
Я пыталась переварить только что происшедшее между мной и Фиделито и, должна сказать, мне это никак не удавалось. Мне казалось, что на меня вылили ушат холодной воды. Все мои планы рухнули, как карточный домик. Ведь свое будущее я связывала с братьями.
Наступил торжественный момент вручения подарков. Фиделито дарил своим двоюродным братьям и сестрам игрушки и одежду.
Вот он достал пластинки с записями «Битлз» и Рафаэля. Фиделито сам очень любил песни Рафаэля и знал о том, что это мой любимый певец. Но нет, пластинка с песнями Рафаэля досталась кому-то другому. Наконец, он подошел ко мне:
— Я не знал, что тебе привезти, и выбрал это.
И он протянул мне флакон, наполненный жидкостью с отвратительным запахом. Это были русские духи эпохи строительства коммунизма.
Я чувствовала себя ужасно, но нашла в себе силы выдавить:
— Мама передавала тебе привет. Ей не терпится обнять тебя и лично поблагодарить за твое внимание. Она сказала, чтобы ты приходил к нам в любое время, она всегда будет рада тебе.
— Передай своей матери, что мне ничего от нее не нужно.
Мое сердце остановилось. Я была потрясена и оскорблена услышанным. Но я взяла себя в руки. Я вспомнила о Мирте, о тюремном заключении Фиделя, о письмах, которые перепутал тюремный цензор, и предположила, что Фиделито наверняка нарушил революционные принципы и во время промежуточной посадки в Испании тайно встретился со своей матерью, которую выслали с острова.
Я оставила подаренные духи в кухне на полке и ушла. У меня не хватало смелости вернуться домой, где в томительном ожидании находилась мама. Она хотела услышать мой детальный рассказ о том, как проходила встреча. Я остановилась на углу улицы и стала ждать случайного автобуса, который увез бы меня далеко-далеко… На моих ногах болтались жалкие остатки попранной надежды. Я собрала их в горсть и протиснулась в трещавший по швам от пассажиров шестьдесят девятый автобус. Правильнее было бы сказать, что протиснулась только часть меня, а вторая висела на подножке. Я энергично работала локтями, вонзаясь в чьи-то лопатки. Это была типичная поездка в типичном кубинском автобусе.
Вечером позвонил Хорхе Анхель. Он сообщил, что свадьба будет проходить не у нас в доме, а в другом месте. Ее организацию и проведение взяла на себя Селия Санчес.
— Мне очень неприятно об этом говорить, но Нати на свадьбу не приглашена.
— Ну ты и дрянь! — ответила я ему.
Вот такими сводными братьями наградил меня господь. Один служил и нашим и вашим и всех, в конце концов, предавал, а другой был трусом из трусов.
— Почему все они против мамы? — спросила я у своего обожаемого кузена Майито.
— Не думай об этом. Матерей не судят. Их просто любят. Это единственное право детей по отношению к своим матерям, — сказал Майито, нежно теребя свои уши.
И я начала пользоваться этим правом. Может быть, моя любовь была в тягость маме, потому что я стала проявлять это чувство в очень явной форме. Я решила, что если присутствие моей мамы где-то неугодно, то, значит, и мне там делать нечего. С этого времени враги моей мамы автоматически становились и моими врагами. Пора было всерьез заняться этой женщиной, потому что больше о ней никто не заботился. Я в какой-то мере удочерила свою собственную мать. Ее нужно было защищать от многих, очень многих людей. И даже от Натики. Лала обращалась с моей мамой, как с умственно отсталой. Она ее просто затерроризировала своей бесконечной критикой. Мама даже не осмеливалась пригласить к себе в дом друзей, потому что бабушка Натика так злобно и ядовито высмеивала их, что пропадала всякая радость общения.
Мне хотелось, чтобы мама заняла в обществе то положение, которого она бы заслуживала, но даже сам Геракл не смог бы одолеть ту злобу и ненависть, которая бурными потоками обрушивалась на мою Фею. Несмотря на все наносимые оскорбления, мама упорно хотела доказать, что она — настоящая революционерка, а ее история с Фиделем — вовсе не мимолетное увлечение, не страсть, которой она безответственно отдалась. Она пыталась доказать, что связала свою судьбу с этим человеком совершенно сознательно и навсегда.
В маминой жизни произошло, наконец, событие, которого она так долго ждала. Преодолев все препятствия, чинимые Селией Санчес, она стала членом Коммунистической партии. Теперь она еще больше вошла в роль героини, оставляющей без внимания все унижения и оскорбления. Она была выше всей этой суеты. Думаю, мама все время пыталась убедить себя в том, что ей безразличны все эти ядовитые укусы, а на самом деле она очень страдала от этого. Но я не в силах была спасти маму от нее самой. И тогда я стала пытаться хотя бы оторвать ее от этого окружения, чтобы смягчить укусы врагов. Маме не раз уже предлагали работу в посольстве. Если не ошибаюсь, это каким-то образом было связано со шпионажем. Я стала уговаривать маму, чтобы она согласилась на это предложение. Ведь тогда она вновь превратилась бы в очаровательную женщину. Но пока мне не удавалось убедить маму поменять работу. А потому травля продолжалась. Селия Санчес не оставляла маму в покое до самой своей смерти. Умерла Селия от жестокого рака, поразившего все ее органы от легких до языка. Но до того, как умереть, эта женщина попортила немало крови моей маме.
Селия Санчес была самым непримиримым, но, к сожалению, далеко не единственным врагом моей мамы. Если говорить конкретно о семействе Кастро, то даже не верилось, что когда-то они ее нежно любили и писали ей трогательные письма.
Что касается моих отношений со сводными братьями, то я предприняла кое-какие решительные меры. Я предоставила им возможность жить своей жизнью, а себе — своей. Тем самым я освободила себя от торжественных семейных обедов и от двойной морали этой семьи.