Меня отвели в прямоугольный кабинет, изобилующий тропическими растениями, и усадили за письменный стол, придвинутый к этажерке, на которой стояло несколько книг и пузырьки с семенами.
Было два часа ночи. Под воздействием обильного ужина и смертоносного углекислого газа, выделяемого всеми этими растениями, я засыпала. Вдруг в кабинет вошел Команданте. По всему было видно, что ему не по себе. Я осмотрела его с головы до ног и на секунду задержала свой взгляд на обуви. На нем были ботинки из мягкой блестящей кожи с тупыми носами. Раньше он не носил таких.
Я посмотрела ему в глаза, улыбнулась и первой пошла в атаку, поцеловав его. Он не сразу нарушил молчание. Я тоже решила подождать. Наконец он заговорил:
— Я позвал тебя сюда, чтобы поговорить о твоей свадьбе.
— Да… Я слушаю…
— Вы назначили ее на какое время?
— На двадцать восьмое марта. Кстати, мы не собираемся ее переносить на другой срок. Само собой разумеется, что ты тоже приглашен.
— Я не понимаю… Я никак не могу понять, почему ты не спросила моего разрешения. Это мне в голову никак не укладывается. Может, ты объяснишь, в чем дело?
У меня возникло сильное желание потрепать ему нервы.
— Разрешение? Ты говоришь, разрешение? А каким образом я могла его у тебя спросить? Разве ты не знаешь, что у меня нет номера твоего телефона? Так как же мне следовало просить у тебя разрешения?
— Да, ты права, я признаю, что уделял тебе недостаточно внимания все это время. Но выходить замуж в шестнадцать лет!
— В семнадцать. Вот уже два месяца, как мне исполнилось семнадцать лет.
— Невелика разница. Семнадцать лет — это тоже слишком рано для свадьбы. И потом, ты мало знакома с этим человеком.
— Он живет в нашем доме уже много месяцев. И, между прочим, именно он решает все наши проблемы. Ты ведь знаешь, что в доме живут одни женщины, котором часто нужна помощь. В последнее время в саду, под окнами дома, мы то и дело обнаруживаем чьи-то следы. Вполне вероятно, что за нами с какой-то целью следят… Очень может быть, что собираются ограбить…
— Но эта особа не имеет с тобой ничего общего. Он был женат на певице!
— Только не говори, как моя бабушка, что эта женщина негритянка и что если я буду с ним…
— Перестань, пожалуйста, перебивать меня! Я предполагаю, что этот тип — оппортунист!
— Оппортунист! Надо же! Я должна думать о том, оппортунист он или нет, когда дом трещит по швам от проблем. Мы живем в нищете. Между прочим, он отыскал служанку, которая украла наш серебряный самовар, а еще он… А, да о чем тут разговаривать… Послушай, уже слишком поздно, и у меня нет ни малейшего желания рыться во всяком дерьме.
— Только без грубости, пожалуйста. Я ведь с тобой так не разговариваю.
— Извини.
— Я не знаю, известно ли тебе, что он сидел в тюрьме…
— За растрату. Он был заведующим магазином и дал несколько телевизоров своим друзьям… Это не слишком страшное преступление, мне кажется… К тому же со временем люди меняются.
— Нет. Люди не меняются. Могу привести тебе пример. Один человек хотел совершить покушение на меня. Это было десять лет назад. Я спас его от расстрела. Он получил самое мягкое наказание. Я много раз с ним беседовал. Сам лично занимался его семьей. Его отпустили. А через несколько месяцев он вновь оказался в тюрьме.
— Почему? Неужели он опять покушался на тебя?
— Нет. Он пытался нелегально выехать из страны вместе со всей семьей.
То ли из-за того, что на меня очень сильно подействовал разреженный воздух, то ли по какой-то другой причине, но я была уже не в силах следить за его рассуждениями и приводимыми доводами. До меня долетали лишь отдельные куски его речи. Казалось, он говорит тезисами:
— Не могу понять, почему ты не попросила у меня разрешения…
— Ты мало с ним знакома…
— Он не подходит тебе…
Наконец, я услышала то, что слегка оживило меня:
— Я не осмеливаюсь спросить, было ли у тебя… Мне не хочется говорить об этом с тобой.
Он делал намек на состояние моей девственной плевы. После этого последовало серьезное обвинение в адрес Йойи:
— Он не только вор.
— А кто еще?
— Он насильник!
— Что?
— Да, ты не ослышалась. Он в самом деле насильник. Когда он проводил допросы в Вилла Маристра, он насиловал женщин-заключенных.
— Я очень опечалена тем, что Революция сделала офицером контрразведки вора, подозреваемого в изнасиловании женщин.
Похоже было на то, что все аргументы кончились.
— Если послезавтра ты выйдешь замуж за этого человека, можешь больше не рассчитывать на меня как на отца.
— Не вижу большой разницы.
— Если ты не выйдешь за него, я обещаю тебе, что ситуация изменится. Все, что я прошу, это немного подождать.
Мой предок победил на переговорах, пообещав позаботиться о свадебном столе, если, конечно, свадьба когда-нибудь состоится.
Потом он повел меня прогуляться по Малекону. Во время прогулки он заверял меня в том, что будет, как и положено отцу, принимать больше участия в моей жизни.
Наконец мы подошли к нашему дому. Когда я открыла дверь и они увидели рядом со мной Фиделя, мама, Йойи и бабушка в полном молчании поднялись со своих мест. Бедный Йойи, как положено офицеру, отдал честь высокому гостю. Правда, это как-то не очень вязалось с пижамой и шлепанцами моего жениха. Бабушка Лала Натика демонстративно покинула гостиную. А мама проворковала: «Ты прекрасно выглядишь. У тебя все в порядке?»
Фидель позвонил от нас Лупе Велис, жене Нунеса Хименеса, того самого, который переписывал школьный учебник географии.
Уже зарождался новый день, когда я провела Фиделя до дверей.
— А вообще-то, он с виду не такой и плохой.
— Вот видишь! Да, кстати, я все собираюсь спросить. Откуда эти замечательные туфли?
— А, это итальянские. Сделаны на заказ. Это Селия заставила меня их купить.
Мы перенесли свадьбу на другой срок. Фидель постарался сдержать свое обещание стать образцово-показательным отцом.
В день приезда Брежнева в Гавану Команданте нанес нам визит. Он был в праздничной одежде. Мы рассыпались в любезностях и расхваливали его отличную выправку.
Потом он отправился в Восточную Европу, и так же, как после возвращения из Чили, ему устроили семейную встречу, во время которой он предпринял безуспешную попытку помирить меня и Фиделито.
Для сестер, невесток и племянниц он привез флаконы с шампунями и коробки шоколадных конфет. Мужчинам в подарок достались часы. На этот раз Фидель не забыл и про маму.
Соса, тот самый Соса, который приходил к нам в дом только с хорошими новостями, появился на этот раз с ослепительной улыбкой и русской шкатулкой, в которой лежали серьги, браслет, колье и брошь. Все эти украшения представляли собой не что иное, как набор русских стекляшек. Они были еще хуже, чем тошнотворные духи того же происхождения.
Прошло не больше месяца с нашей последней встречи, и Фидель отправил за мной машину, чтобы я могла вместе с ним посмотреть кино в одном из его домов в Лагито.
Он усадил меня перед экраном, накинув на плечи теплое пальто, потому что холод в зале был просто собачий. Мы смотрели документальный фильм, посвященный поездке Фиделя в страны Восточной Европы. Если учесть, что я перестала ходить в кино, чтобы не видеть подобных зрелищ, то это приглашение было не слишком удачным.
После просмотра фильма Фидель стал говорить о своих впечатлениях от поездки. Он был очарован тем, как хорошо одевались люди в Европе.
— На Кубе так не одеваются, — сожалел он.
Разумеется, на Кубе одевались не так, как в Европе. Совсем не так. Ведь кубинцы носили одежду из джутовой ткани, раскрашенной вручную. Когда я намекнула Фиделю на два метра ткани и две катушки ниток, которые каждый житель острова получал раз в год, он предпочел сменить тему разговора.
Мы с Йойи поженились в августе, через пять месяцев после первоначально назначенной даты.
Фидель прислал к свадебному столу продукты и спиртные напитки: пирожные, салат из спагетти с ананасом под майонезом, десять бутылок рома «Havana Club» и бутылку виски для него. Все это на маленьких серебряных подносах подавали служащие Госбезопасности. В их обязанности входило также следить за составом гостей. Присутствие всех тех, кого я пригласила, включая Хильдиту и ее мужа, считалось нежелательным. Моя свадьба представляла собой политический акт, сопровождаемый тостами.
Фидель приехал вовремя и дал распоряжение начинать свадьбу. Он приятно провел время, в отличие от меня и моего несчастного мужа. Чтобы вынести всю эту неприятную ситуацию, он напился до такого состояния, в котором я его ни разу не видела. Медовый месяц, состоящий из трех дней и двух ночей, проведенных в «Habana Libre» с письменного разрешения, полученного во Дворце бракосочетаний, превратился в цепь сплошных разочарований. Перед тем как уйти, мой отец отвел меня в сторону и предупредил:
— Когда ты будешь разводиться, не ищи меня.
— Не беспокойся. У меня ведь все равно нет номера твоего телефона.
Мы с Йойи постарались выбросить из памяти испорченный медовый месяц. Для этого мы отправились в Варадеро, где провели целую неделю, нежась на солнце. Мы лежали на песке, разморенные и тоскующие, словно пара крокодилов, загнанная в тесную клетку.
Бабушка Натика вновь принялась за исполнение своей святой обязанности — защищать честь женщин ее дома. Эту обязанность она добровольно взяла на себя еще в те далекие времена, когда ее дочь вступила в скандальную связь с бородатым мятежником.
— Йойи, — обращалась Лала к моему мужу, — моя внучка слишком юная и слишком красивая для того, чтобы ты спал с этой толстой грязнулей. Ты слышишь, Йойи?
«Толстая грязнуля» отвечала за «замороженную зону» в Нуэво Ведадо. Она распределяла конфискованную мебель между руководящими работниками.
Я стала жить с Йойи в квартире, которую обставила эта толстая грязнуля. По ночам я не могла заснуть. Мне не хватало моей комнаты, моей ванной. Я тосковала по своей кровати и своей подушке. В два часа ночи я поднималась с постели, одевалась и отправлялась на ночную прогулку. Я бродила по двадцать шестой авеню, доходя до самого своего дома.