Пришло, наверное, время назвать и другие имена людей, в основной своей массе передававших Советскому Союзу секреты американской и английской ядерных программ абсолютно безвозмездно. Именно так поступал Клаус Фукс, отказывались от материального вознаграждения и многие другие. Зачастую это было одним из условий сотрудничества таких людей с Советским Союзом.
Впрочем, услуги некоторых советских агентов органами безопасности все же оплачивались. Дэвид Грингласс, военнослужащий американской армии, проходил службу в Лос-Аламосе, когда там работал Фукс. Гринглассу платили. Благо, было за что – информация этого агента того стоила.
Дэвид Грингласс, старший брат Этель Розенберг, как раз и сыграл роковую роль в судьбе семьи сестры. Связанный с Джулисом Розенбергом, он и сам признался в сотрудничестве с советской разведкой и заодно выдал контрразведке мужа сестры. Этель и Джулис оказались единственными советскими агентами, окончившими свой жизненный путь на электрическом стуле. Случилось это, напомним, 19 июня 1953 года в нью-йоркской тюрьме Синг Синг.
Но, как выяснилось, жив человек, работавший в свое время с Дэвидом Гринглассом. Это бывший сотрудник советского консульства в Нью-Йорке, а точнее легальной резидентуры НКВД. Нелишним, очевидно, будет и другое уточнение. В США его знали как Анатолия Яковлева. Настоящее же имя советского разведчика – Анатолий Яцков. Лишь недавно он признал, что получал информацию и от Клауса Фукса, и от супругов Розенбергов.
Из официальных источников:
Анатолий Яцков. Работал с начала 1941 года в Нью-Йорке под «крышей» советского консульства. В Соединенные Штаты прибыл как дипломат Анатолий Яковлев.
С 1943 года целиком переключился на работу по «Манхэттенскому проекту». Впоследствии возглавлял факультет разведшколы КГБ. С 1985 года в отставке.
По признанию разведчика газете «Вашингтон пост», ФБР смогло раскрыть «лишь половину или даже того меньше» агентурной сети, работавшей в США.
А раскрыты все же немногие. Сам офицер разведки, Анатолий Яцков вынужден был покинуть Соединенные Штаты после провала Розенбергов – его имя, пусть вымышленное, – даже прозвучало на суде.
Известно на Западе и другое имя. Анатолий Горский, советский разведчик, работавший в Лондоне, был связан с Дональдом Маклином, тем самым, из знаменитой «кембриджской пятерки»…
Из официальных источников:
Дональд Маклин. Член одной из самых эффективных разведывательных групп советской разведки за рубежом. В течение нескольких лет передавал в Советский Союз информацию о ходе ядерных исследований в лабораториях Запада.
Отец, сэр Дональд Маклин, адвокат, либерал, шотландец по происхождению. Возглавлял Совет по образованию в национальном правительстве Рамсела Макдональда в начале тридцатых годов.
Заинтересовался коммунистическими идеями еще до поступления в Тринити Холл-колледж. Предположительно завербован советским агентом Берджесом в 1933 году. Дипломатическую карьеру начал в министерстве иностранных дел Великобритании. С сентября 1938 года – третий секретарь английского посольства в Париже. После возвращения из Франции получил повышение в чине и должности – стал вторым секретарем – сотрудником Генерального управления МИД Великобритании. С весны 1944 года – первый секретарь посольства в Вашингтоне. Занимался вопросами сотрудничества ученых Великобритании и США в реализации ядерного проекта. С февраля 1947 года – в Смешанном политическом комитете, координировавшем англо-американо-канадскую ядерную политику.
Опасаясь угрозы ареста, бежал вместе с Гаем Берджесом в 1951 году в СССР. Только спустя пять лет. Советское правительство официально признало, что Маклин и Берджес получили убежище в Советском Союзе.
Первые годы пребывания в СССР находился на преподавательской работе в Куйбышеве, впоследствии до самой смерти работал в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР в Москве. Находясь в СССР, написал книгу «Внешняя политика Великобритании после Суэца».
Среди «атомных» разведчиков и еще один англичанин – Джон Кэрнкросс. В свое время он был личным секретарем лорда Хэнки, возглавлявшего Британский комитет по науке. С осени 1940 года вопросы, связанные с созданием ядерного оружия с использованием урана-235, неоднократно обсуждались на его заседаниях. Через год Хэнки стал членом созданного в Великобритании Консультативного комитета «Тьюб эллойз», плодотворно сотрудничавшего в годы войны с учеными, занятыми реализацией американской ядерной программы. Соответствующая информация о ядерных исследованиях поступала в Центр бесперебойно…
Ты еще встретишься, читатель, с Дональдом Маклином и Джоном Кэрнкроссом в главе «В лабиринтах разведки», а пока вспомним еще одного англичанина, работавшего в те годы на Советский Союз. Алан Нанн Мей, просоветски настроенный английский ученый, занимался ядерными исследованиями в Канаде с сорок второго года. На вербовку он пошел по личной инициативе. Было это почти в конце второй мировой войны.
С Меем работало ГРУ. Когда в одну из встреч агент принес секретный доклад о ядерных исследованиях, информацию о бомбе, сброшенной на Хиросиму, и образцы обогащенного урана, резидент военной разведки в Оттаве был потрясен. Впрочем, это чувство, рассказывают, за период сотрудничества с Меем полковнику ГРУ пришлось пережить еще не раз – за работу с такой агентурой разведчик получил один за другим два боевых ордена…
Вспомним и выдающегося ученого-физика, эмигранта из Италии Бруно Понтекорво. По данным Первого главного управления КГБ, ученый-ядерщик начал передавать совершенно секретную информацию о работах западных коллег в 1943 году, когда работал в монреальской англоканадской группе, занимавшейся атомными проблемами. Специалисты считают, что он, как и Клаус Фукс, внесли особый вклад в обеспечение СССР важнейшей разведывательной информацией.
Но только ли они? И в СНГ, и на Западе до сих пор немало кривотолков о физике, имевшем агентурный псевдоним «Персей». По некоторым данным, подтвержденным бывшими разведчиками, этот человек начал работать в «Манхэттенском проекте» еще за полтора месяца до приезда в США Клауса Фукса. Кто он, остается пока только гадать. Особый интерес вызывает то обстоятельство, что, по заявлению Анатолия Яцкова, советский разведчик, к счастью, жив. Этим, мол, и объясняется все остальное…
Да, драматическая история проникновения советской разведки в тайны ядерной программы Соединенных Штатов Америки или, как кто-то довольно точно заметил, «расщепления» американского атома, до сих пор полна тайн и загадок. И хотя «холодная война», кажется, позади, а участников тех далеких событий остались единицы, ни на Востоке, ни на Западе «карты» раскрывать, похоже, не спешат. Что ж, видимо, у спецслужб есть на то какие-то лишь им ведомые серьезные причины.
Сегодня уже почти никто не помнит, что у нас с союзниками существовала договоренность об обмене секретной военной и технологической информацией. Такое соглашение было подписано еще в начальный период войны. Увы… Уже летом сорок третьего Рузвельт и Черчилль на встрече в Квебеке подписали секретное соглашение о совместных работах в области ядерной энергетики. Был там один любопытный, имеющий прямое касательство к СССР пунктик – союзники договорились не посвящать в свои секреты третьи страны… Как мы уже знаем, «за бортом» атомной проблемы Советский Союз оставить не удалось – научная, политическая, военная разведка работала превосходно. После успешных испытаний первой советской атомной бомбы Игорь Васильевич Курчатов даже написал специальное письмо, в котором от имени ученых благодарил разведчиков…
Выдающиеся ученые… Выдающиеся разведчики… У каждого из них в истории создания советского ядерного щита свое, особое место. Пожалуй, лишь один человек вычеркнут из списка создателей оружия XX века. А ведь именно он, мой отец, тогда, полвека назад, оказался на острие ядерной проблемы. И что бы ни писали сегодня о бывшем председателе Специального комитета, за грандиозный проект отвечал перед страной именно он. Это в его руках был сосредоточен и колоссальный научный потенциал, и разведка. Так стоит ли переписывать прошлое?
После освобождения из тюрьмы мне, к сожалению, всего лишь дважды довелось встречаться с Игорем Васильевичем Курчатовым. Мы много говорили и о роли моего отца в создании ядерного оружия, и о том по-своему замечательном времени, когда в сложнейших условиях в беспрецедентно короткие сроки усилиями советских ученых была решена глобальная проблема. Тогда и узнал от Игоря Васильевича, как его, Бориса Львовича Ванникова и многих ученых, участвовавших вместе с моим отцом в реализации ядерного проекта, вызывали к себе Маленков и Хрущев и требовали: «Дайте показания на Берия! Партии необходимо показать его злодейскую роль».
Как и Курчатов, большинство ученых, знавших отца по совместной работе многие годы, в этом спектакле участвовать отказались, и я лишний раз убедился в честности и порядочности этих людей. Могу лишь догадываться, чего каждому из них это стоило. Но это был подвиг….
Пожалуй, единственное, в чем им пришлось уступить, так это не предаваться публичным воспоминаниям… Но с этим они вынуждены были считаться.
Прошло уже много лет, но я, повторяю, с теплотой вспоминаю ученых, работавших с отцом. Для меня важно, как ОНИ, люди, хорошо знавшие его, видевшие его в самых критических ситуациях, отзывались о нем, как добивались моего освобождения из тюрьмы, как стремились помочь… Я не мог принять от этих людей материальную помощь, потому что в самые трудные для себя времена считал это неприемлемым, но моральная поддержка, а я ее ощущал постоянно, была для меня крайне важна. Наверное, читатель меня поймет…
Глава 9. Тайна великой княгини
«5 июня. Вторник. Дорогой Анастасии минуло уже 17 лет… Гуляли всей семьей перед чаем. Со вчерашнего дня Харитонов готовит нам еду, провизию приносят раз в два дня. Дочери учатся у него готовить и по вечерам месят муку, а по утрам пекут хлеб! Недурно!..