Именно этот новый порядок в марте 2014 года заставил моих тетушек Альбу Марину и Глорию искать меня в здании «Альтос». Их визит заставил меня понервничать, но, выслушав мнения матери, тети Исабель и адвоката, я согласился поговорить с родственницами и назначил встречу в субботу 22 числа того же месяца.
Первым приехал мой адвокат, и мы договорились о двух вещах: мы будем говорить только после того, как заговорят дамы Эскобар, и, чтобы не ввязываться в бесплодные споры, ни в коем случае не вернемся к обсуждению прошлого. Через пять минут зазвонил домофон. Я встретил их в холле, и они приветствовали меня теми же фальшивыми улыбками, которые запомнились мне как их характерная черта.
– Привет! Ну что? – сказали они почти в унисон.
Я протянул им руку, чтобы они осознали уровень близости, на который могут рассчитывать, но Альба Марина, ответив на пожатие, все же резко притянула меня к себе и поцеловала в щеку.
Тетей она мне больше не была. Обе они не были.
Я провел родственниц в столовую, сел во главе стола и попросил сразу перейти к делу, чтобы не тратить время попусту. Сейчас я готов их выслушать.
– Хуан Пабло, нам очень больно смотреть на все происходящее. Не было никакой необходимости подавать на нас в суд за наследство, – заявила Марина. – Мы всегда были готовы отдать вам вашу долю дедушкиного наследства!
«Хорошее начало, – подумал я про себя. – Что может быть лучше лжи размером со стадион, чтобы начать примирительную встречу». Я помнил, как несколько лет назад, когда мы в очередной раз пытались получить то, что по завещанию принадлежало нам, они безучастно отвечали: «Что ж, мы с радостью отдадим вам вашу долю, только оплатите все расходы, подписание документов и налоги». Через адвокатов мы отвечали, что справедливо было бы платить поровну. Но от этого они постоянно открещивались.
– Мы хотим найти выход из положения. А вы чего хотите? Чего пытаетесь добиться? Сколько хотите получить? – сказала Марина.
Я ответил, что нам нужна часть одного из дедушкиных поместий, чтобы не оказалось в итоге, что у нас по клочку в нескольких из них: около девяти гектаров в поместье Ла Марина в муниципалитете Ла Сеха. Заодно мы бы скостили затраты на подписание документов о вступлении в наследство. Я пояснил, что получить мы хотим.
– А с чего это девять? Вам столько не полагается! Максимум шесть! – Альба Марина мгновенно перешла на повышенные тона.
– Потому что, согласно закону, мы имеем право по меньшей мере на шесть гектаров, но считаем, что нанесенный нам ущерб стоит еще три, – пояснил я.
– Мы не видим особенного смысла заводить уголовное дело, хотя вы сфабриковали документы и совершили множество других незаконных действий, – добавил мой адвокат. – Вас всех, включая адвокатов, стоило бы привести к ответственности за серьезные нарушения в процессе вступления в наследство. Но мы все же хотим найти полюбовное решение.
– Я должна рассказать вам, как все обстоит на самом деле! – заявила Марина – Роберто принадлежит четверть поместья, но он так погряз в долгах, что продал все одному очень опасному человеку, который сейчас находится в тюрьме.
Я поинтересовался:
– И кто же этот человек?
– Нет, мне страшно называть его имя! – тут же открестилась Альба Марина. – Спросите Роберто! Тем более, адвокат этого господина уже наложила арест на эту проданную долю, но не может больше ничего сделать, пока вы не снимете полный арест! Этот человек в ярости. Мы не знаем, что делать. Мы однажды приехали туда, когда там был Роберто… Как только он не оскорблял нас, какими только словами не называл! Он кричал на нас и говорил, что он здесь хозяин, и что нам нельзя туда возвращаться. Хуан Пабло, если вы не пойдете на уступки, Роберто попросту начнет продавать недвижимость нашего отца, и в конце концов мы все останемся ни с чем!
Даже глазом не моргнув, я ответил, что действовал строго в рамках закона, и если они считают мою просьбу невыполнимой, можно больше не пытаться найти какой-то еще выход. Пусть этим занимается суд, я приму его решение, даже если это решение вдруг окажется в пользу Роберто, не говоря уже о том, что в суде всегда можно подать апелляцию. Впрочем, я был уверен, что выиграю дело.
– Хуан Пабло, серьезно, сходи с таким предложением к тому человеку в тюрьме. С Роберто договориться невозможно, он попросту не пускает нас в свой дом, в тот голубой дом, который принадлежал твоему отцу и на долю которого мы тоже имеем право.
– Марина, я намереваюсь закончить этот судебный процесс так или иначе. Мы все устали от него. Я поговорю с моим адвокатом и через него передам наше итоговое предложение. А вы уж там сами решайте, соглашаться или нет.
Через два дня после этой встречи адвокат позвонил мне и сказал, что они наконец достигли соглашения. В тот же день мы сняли арест с имущества дедушки Абеля, и все было улажено. Наконец-то. Тринадцать лет спустя мы завершили эту тяжбу, в которой хотели всего лишь получить то, что принадлежало нам по закону.
Преодолев этот порог, я вдруг вспомнил о письме, которое написал своим родственникам по отцовской линии в день, когда конфликт, казалось, зашел в абсолютный тупик. Вот некоторые выдержки из него:
Семье, которой у меня не было:
Пожалуй, это последнее письмо, которое от меня получат братья и сестры отца.
(…) Мое желание обрести покой столь сильно, что я едва смею чувствовать законное желание предъявить каждому из вас претензии за ваши действия, бездействие и вероломное отношение к фигуре и памяти моего отца – человека, который отдал свою жизнь, чтобы жизнь каждого из нас продолжалась. (…) Я не буду говорить о деньгах, не буду перечислять непомерный, но уже покрывшийся мхом и пылью список понесенных мной убытков. Знать не хочу, сколькими еще способами вы извлечете выгоду из истории моего отца, это уже не важно. Я сохраню приятные воспоминания о нем и со временем, с Божьей помощью и мудростью жизни, возможно, смогу, как архитектор, перестроить и спроектировать более достойное будущее на руинах, оставшихся от этой семьи.
5Откуда родом мой отец
– Милая, ты готова всю свою жизнь носить Пабло передачки в тюрьму?
– Да, мама, готова.
Этот короткий разговор между Викторией Евгенией Энао Вальехо и ее матерью Леонорой в 1973 году решил судьбу красивой, высокой, прилежной и очень юной девушки, которая спустя всего несколько лет стала моей мамой.
Леонора, которую в семье звали Норой, задала этот вопрос своей тринадцатилетней дочери, когда устала пытаться положить конец встречам дочери с Пабло Эмилио Эскобаром Гавирия, бабником старше Виктории на одиннадцать лет. Пабло был невысок, плохо одет, нигде подолгу не работал и даже не пытался скрыть свои преступные наклонности. Бабушка Нора, естественно, предпочла бы, чтобы красивая и умная Виктория вышла замуж за кого-то более обеспеченного и из более уважаемой семьи, поскольку Пабло Эскобар, как ни крути, был ей не пара.
Семьи Эскобар и Энао переехали в новый район Ла-Пас в 1964 году, но познакомились лишь спустя несколько лет. В те времена на эту сельскую окраину муниципалитета Энвигадо на задворках Медельина можно было попасть только по длинной и узкой грунтовой дороге.
В январе того же года Территориальный кредитный институт[21] предоставил Эскобарам жилье в новом поселке городского типа – один из десятков одинаковых одноэтажных домов с серыми крышами и маленькими садиками, полными ярких цветов, но без электричества и водопровода.
Переезд Эрмильды и Абеля Эскобаров с семью детьми в дом по соседству положил конец долгому пути, начавшемуся двадцать лет назад. В тот день Эрмильду назначили учительницей начальной школы в Эль Табласо – холодную и туманную маленькую деревушку в восточной Антьокии, окруженную зарослями ежевики и тамарилло[22] вперемешку с лугами, полными всевозможных цветов. Через несколько месяцев Абель, живший с родителями на ферме в шести километрах от школы, заприметил Эрмильду. Его привлекли манеры, образованность и предприимчивость учительницы, и вскоре неженатый фермер сделал ей предложение, на которое она сразу ответила согласием. Свадьба состоялась 4 марта 1946 года, после чего, согласно традициям тех лет, Эрмильда уволилась с учительской должности и переехала в дом свекров.
Десять месяцев спустя, 13 января 1947 года, родился мой дядя Роберто, а 1 декабря 1949 года – отец, которого назвали в честь деда: Пабло Эмилио.
В апреле 2014 года я вернулся в Эль Табласо, чтобы воссоздать в памяти некоторые нужные для книги детали, и навестил ферму дедушки Абеля. Она и сейчас стоит на том же месте, хоть и заметно обветшала; время так и не стерло след, который оставила семья отца. Справа от парадного крыльца, сразу, как войдешь – комната отца, два метра в ширину и два с половиной в длину. Даже деревянная дверь все та же, но что поразило меня больше всего – цвет стен: вопреки времени и пыли они оставались светло-голубыми. Этот цвет, цвет своего детства, отец любил всю жизнь.
Бабушка Эрмильда посвятила себя заботе о семье, однако вскоре выяснилось, что Абель был не в состоянии содержать их всех: ферма приносила недостаточно прибыли. Другого выбора не оставалось, и деду пришлось наняться к соседу, известному в Антьокии политическому лидеру Хоакину Вальехо Арбелаэсу[23], который взял Абеля на должность управляющего усадьбой Эль Тесоро.
Бабушка с дедушкой переехали в имение Вальехо, который фактически стал для них ангелом-хранителем. Эрмильда, любительница рассказывать о своей жизни, как-то упомянула, что, когда они переехали в Эль Тесоро, Хоакин ясно дал понять, что работа управляющего касается только Абеля и что она ни при каких обстоятельствах не обязана работать. По ее словам, Вальехо был к ним так добр, что они попросили его стать крестным отцом Пабло. Тот с радостью согласился и 4 декабря 1949 года вместе с женой Нелли пришел на церемонию в церкви Святого Николая в Рионегро.