• Горничные носили униформу, обучались делать макияж, и мать даже оплачивала им маникюр.
• Ужины в «Монако» оживляли скрипачи.
Предметы роскоши: этот набор посуды на двадцать четыре персоны обошёлся в 400 000 долларов.
Богатства хватало на всё: в пиньятах в качестве сюрприза лежали пачки купюр.
9Masтер помогать друзьям
В июле 1981 года полковник четвертой армейской бригады в Медельине передал другу отца кассету с записями, на которых боевики партизанского движения М-19[37] обсуждали похищение главы мафии ради выкупа.
Копия, разумеется, попала к отцу, который к тому времени уже построил впечатляющую военную машину, основой которой были юноши из беднейших районов города. Эти парни работали для него киллерами, наркодилерами, охраной. Даже у меня (всего в четыре года!) были телохранители.
Внимательно прослушав запись, не оставлявшую сомнений в намерениях партизан, отец немедленно начал расследование, в ходе которого выяснил, что похищение заказала медельинская ячейка М-19. Через сеть контактов в преступном мире и в правительственных спецслужбах отец и его люди за неделю установили местонахождение четырнадцати членов группировки, среди которых были Марта Элена Корреа, Луис Габриэль Берналь, Эльвенсио Руис (его Пинина нашел в одном захудалом отеле Боготы) и Хорхе Торрес Виктория (известный как Пабло Кататумбо).
Отец пару раз говорил мне, что восхищается М-19, отчасти потому, что они совершили несколько впечатляющих поступков: захватили доминиканское посольство и выкрали из гарнизонного арсенала меч Симона Боливара и четыре тысячи единиц обычного оружия. Но особенно его восхищало то, что в самом начале они нападали на молоковозы и развозили украденное в беднейшие районы Боготы.
ОДНО ДЕЛО, КОГДА М-19 БРОСАЕТ ВЫЗОВ ГОСУДАРСТВУ, И СОВСЕМ ДРУГОЕ – КОГДА РЕШАЕТ СРАЗИТЬСЯ С МАФИЕЙ.
Корреа, Берналя, Руиса и Кататумбо настоятельно пригласили в офис Antioquia Al Día[38] – региональной новостной телепрограммы. Отец купил ее некоторое время назад ради давнего интереса к СМИ и журналистике, но по сути она была своего рода фасадом отцовской криминальной деятельности. Там отец обсудил с партизанами запланированное похищение и в красках объяснил, насколько сильна наркомафия и какова его собственная мощь. Фактически отец сообщил им, что он – король Медельина, и запугать его невозможно.
Четверо членов М-19 прибыли ровно в назначенный час и, явно нервничая, вышли из неприметного автомобиля. Эльвенсио Руис держал в руке гранату со снятой чекой, готовую взорваться в любой момент. Несмотря на эту угрозу и на угрожающий взгляд отца, встреча прошла довольно мирно, и в итоге партизаны согласились не вмешиваться в дела мафиози и их семей.
– У меня все просто, господа. Вы не путаетесь со мной, а я не связываюсь с вами. Смотрите, вы ведь еще ничего даже не сделали, а я уже знаю все о ваших планах. Все, что мне нужно, – одно имя, адрес или номер телефона, и я найду вас в мгновение ока, – сказал отец, пристально глядя на Эльвенсио Руиса.
Затем, чтобы довести мысль до конца, он вытащил блокнот и зачитал все четырнадцать имен партизан, входивших в медельинскую ячейку М-19, а затем – их недавние маршруты и обычные укрытия. Наконец, как говорили, четырем боевикам он подарил на прощание десять или пятнадцать тысяч долларов.
Какое-то время отец поддерживал довольно тесные отношения с М-19, даже отправил Пабло Кататумбо управлять бензоколонкой недалеко от Майами-Бич. В то время США столкнулись с острой нехваткой топлива, найти его на заправках было практически невозможно. Власти приняли решение нормировать выдачу бензина и распределять его в зависимости от того, оканчивались ли номерные знаки на четное или нечетное число. Купив заправочную станцию, отец решил логистическую проблему, угрожавшую его бизнесу: теперь он мог в любое время заправить там любой автомобиль, везущий кокаин по Майами. Кататумбо провел в Америке пять месяцев, а затем вернулся в Колумбию.
Тем не менее, союз с М-19 все же распался. Произошло это в четверг, 12 ноября 1981 года, когда они похитили дочь отцовского союзника Фабио Очоа Рестрепо – Марту Ньевес Очоа. Отец счел этот поступок предательством и личным оскорблением.
Как только Хорхе Луис Очоа позвонил и сообщил, что трое вооруженных людей похитили его сестру, отец примчался к дому дона Фабио в районе Прадо и возглавил поиски того, кто стоит за похищением. Вскоре он выяснил, что виновны в происшествии M-19: просмотрев фотографии в альбоме выпускников пропавшей, он узнал на фото двоих людей, с которыми познакомился четырьмя месяцами ранее: Марту Элену Корреа и Луиса Габриэля Берналя.
Следующие шаги он обдумывал очень тщательно, зная, что партизанский отряд собирается потребовать двенадцать миллионов долларов за освобождение Марты Ньевес. Повстанцы явно полагали, что наркоторговцы обеспечат им легкий и безопасный источник финансирования. К такому заключению они пришли потому, что помимо неудавшейся попытки похищения отца была и удачная: неделю спустя М-19 напала в Медельине на женщину из семьи Молина. Они также пытались похитить другого члена Медельинского картеля, Карлоса Ледера, в его же доме. Карлосу удалось бежать, но в перестрелке он был ранен.
В течение следующих нескольких дней в Неаполитанской усадьбе состоялся фактически саммит наркоторговцев, на который съехались не менее двухсот наркобаронов со всей страны и несколько армейских офицеров. Все пришли к согласию, что не будут платить выкуп за Марту Ньевес, а освободят ее огнем и мечом. К поисковой операции присоединились Мексиканец, Карлос Ледер и Фидель Кастаньо, чей отец был похищен и убит боевиками ФАРК,[39] – это особенно подогревало его приверженность идее вооруженного подхода. Пабло был глубоко тронут историей Кастаньо, и после этой истории они заметно сблизились.
Отец стал командиром спасательной бригады Muerte a Secuestradores – «Смерть похитителям», более известной впоследствии как MAS. Пытаясь помочь, Херардо Кико Монкада предоставил им огромный склад рядом с Церковью Вечной Помощи возле улицы Пала́с. Тем временем ради безопасности семьи отец заставил Альбу Марину уволиться с преподавательской должности в Университете Антьокии, так как Марту Ньевес похитили при участии одной из ее бывших одногруппниц.
Говоря военным языком, отец занялся расквартированием и установил комендантский час. Наш дом в Санта-Марии-де-лос-Анхелес заполнили телохранители, защищавшие нас круглые сутки. По большей части мы даже не могли выйти из дома, потому что никто не знал, как М-19 отреагирует на давление со стороны MAS.
Все это время отец ложился спать около восьми-девяти утра после того, как большую часть ночи проводил за поисковыми рейдами. Он, Пинина, Паскин, Рябой Чопо, Юка и Отто одевались в армейскую форму и разъезжали на военных грузовиках, заимствованных из штаба пехотного батальона в Вилье-Эрмосе, где собирался на совещания внутренний круг MAS. Количество личных телохранителей отца выросло с четырех человек до десяти, а меня в детский сад начали возить в бронированной «Тойоте». Помню, что вокруг школы Монтессори постоянно дежурила вооруженная охрана.
– Пабло, они убьют тебя. Где же твоя преданность собственному сыну, если ты собираешься умереть за своих друзей… как обычно? Ты тут с декабря не появлялся. А как же мы? Даже Рождество с нами не проведешь? – сетовала мать.
– Дорогая, если я сейчас не помогу, как смогу просить помощи у других в будущем? Мы должны держаться вместе, чтобы подобное не повторилось, – отвечал отец, бросившийся в спасательную операцию так рьяно, словно Марта Ньевес была его собственной сестрой.
На складе, который предоставил Монкада, днем и ночью находились Фидель Кастаньо, Ледер, мафиози со всех уголков страны и офицеры армии и полиции, заинтересованные в разрешении дела. Семья Очоа фактически находилась в заточении в собственном поместье в Энвигадо под охраной множества вооруженных людей; им постоянно поступали звонки от вымогателей, которые они записывали и передавали в штаб. Тем временем доверенные люди отца завербовали осведомителями десятки юношей из трущоб Медельина. В течение нескольких дней к поискам Марты Ньевес присоединилось больше тысячи человек.
Пока отец и его люди охотились за похитителями, местные газеты пестрели крупными заголовками: MAS объявляла о создании организации и о том, что не заплатит M-19 ни гроша за освобождение Марты Ньевес. Вскоре после этого Ледер оплатил пару публикаций в СМИ, в которых говорил о причинах создания MAS и ее усилиях по борьбе с похищениями людей. Во второе воскресенье декабря 1981 года организация сбросила с отцовских самолетов тысячи листовок над стадионами «Атанасио Хирардот» в Медельине и «Паскуаль Герреро» в Кали с заявлением, что M-19 никогда не получит выкупа.
Благодаря плодотворному союзу отца и его людей с армией и полицией военная мощь MAS росла с каждым днем. По всему городу и в Валье-де-Абурра прошли десятки рейдов, в которых были захвачены несколько подозреваемых, которых затем доставили в штаб-квартиру MAS и жестоко допросили.
Отец также приказал купить более ста пятидесяти раций и раздал их юношам из трущоб, ставшим частью его группировки. Задачей одних было наблюдение за определенными телефонными будками по всему городу – не собирается ли кто позвонить по поводу похищения. Вторая группа ждала сигнала от первых в машинах, припаркованных поблизости.
Стратегия сработала. Члены М-19 несколько раз связались с семьей Очоа по поводу выкупа. Телефон семьи прослушивался, и полиции удалось отследить звонок и предупредить людей отца о местонахождении шантажистов. Так задержали нескольких партизан. Аресты и допросы в итоге вывели MAS на дом в медельинском районе Ла-Америка, где полицию и людей отца встретили огнем; в ходе перестрелки трое боевиков погибли. В доме нашлись документы Марты Ньевес, но саму девушку уже увезли в другое место.