и с ложной информацией, препятствующей поиску. Затем он послал одного из своих людей в район Ла-Пас, и тот заплатил множеству семей за то, чтобы они писали в штаб письма с различными и противоречивыми сведениями о его предполагаемом местонахождении. Каждое сообщение должно было содержать новую историю, написанную другим почерком на другой бумаге и из другой области. Так, например, писали, что Пабло отпустил бороду и прятался в старой усадьбе с несколькими вооруженными людьми, или что в доме с постоянно задернутыми шторами обосновались незнакомцы с винтовками. А чтобы все выглядело более правдоподобно, отец платил за то, чтобы письма отправляли из тех мест, из которых якобы приходили новости. Он хотел сделать так, чтобы точная информация о нем, даже если армия ее получит, оказалась неразличима среди вала бесполезных сообщений. И эта стратегия, должно быть, сработала, потому что отец в течение нескольких месяцев скрывался в относительном спокойствии.
Затем наступил 1989 год – очень неспокойное время для Колумбии и для всей нашей семьи. За эти двенадцать месяцев отцовская война против правительства разгорелась до предела. Отец все еще пытался сделать так, чтобы экстрадиция перестала быть инструментом, с помощью которого США и Колумбия противостояли наркоторговле.
Как я позже узнал, отец, проведав, что судебные органы получили однозначные доказательства его причастности к смерти Гильермо Кано, заказал в Боготе убийство адвоката, представляющего семью Кано в этом расследовании. Утром 29 марта 1989 года два наемника расстреляли его машину.
Для следующей задачи – покушения на главу Административного департамента безопасности, генерала Мигеля Маса Маркеса[77] – идеальным кандидатом, по словам Чопо, был Карлос Кастаньо. У него были информаторы в департаменте безопасности, и сам Кастаньо был двойным агентом и известным информатором департамента. В течение нескольких месяцев он поставлял властям чрезвычайно важную информацию, которая помогла уничтожить нескольких крупных игроков преступного мира. Благодаря этому Кастаньо даже удалось несколько раз встретиться с генералом.
В июле по заданию Пабло и после консультации с Мексиканцем Карлос Кастаньо организовал это покушение на севере Боготы. Однако офицер не пострадал: люди Кастаньо не вовремя активировали бомбу, и взрывная волна ударила в один из фургонов сопровождения.
Судя по тому, что я услышал позже, и у отца, и у Мексиканца были причины напасть на Масу. Пабло считал это необходимым, потому что знал, что глава Административного департамента безопасности как-то связан с Мигелем и Хильберто Родригесами из картеля Кали. А Мексиканец – потому что генерал отрицал само существование военизированного движения, которым Родригес Гача руководил из Магдалены Медио.
Несмотря на неудачу, отец приказал Кастаньо не распускать группу и еще раз попытаться убить Масу. Новая возможность представилась несколько недель спустя, когда генерал заболел: люди отца предложили медсестре Масы крупную сумму, чтобы та отравила его. Но и этот план по какой-то причине не осуществился.
В середине июня, когда Пабло скрывался в убежище Лас-Марионетас в Неаполитанской усадьбе, в семичасовых новостях объявили, что на съезде партии «Новые либералы», прошедшем в Картахене, Луис Карлос Галан объявил о воссоединении с либеральной партией при условии, если они вместе выдвинут кандидата на президентские выборы в мае 1990 года. В той же речи Галан снова упомянул об экстрадиции, назвав ее единственным эффективным инструментом борьбы с незаконным оборотом наркотиков.
Хотя голос отца и оставался спокойным, его реакция прозвучала как смертный приговор:
– Пока я жив, ты не станешь президентом. Покойник президентом быть не может.
Он немедленно связался с Мексиканцем и договорился о встрече через несколько дней в одном из особняков приятеля в Магдалена Медио. После долгого обсуждения юридических и политических последствий они сошлись на том, что возглавит операцию по убийству Галана мой отец, а сделают они это, когда политик в рамках своей кампании остановится в Медельине. Тогда же Пабло приказал Рикардо Приско Лоперу отправиться в Армению, купить там автомобиль и зарегистрировать его на имя Хелмера Пачо Эрреры из картеля Кали, чтобы с нападением, когда оно произойдет, власти связали его.
Тем временем в начале июля наемники отца совершили смертельную ошибку: вместо кортежа полковника Вальдемара Франклина Кинтеро, начальника полиции Антьокии, они подорвали кортеж губернатора Антонио Рольдана Бетанкура[78].
Пабло пришел в ярость, когда услышал, что жертвой стал Рольдана, а не полковник. Его человек по прозвищу Мейм должен был взорвать бомбу, когда Паскин сообщит ему, что цель подъезжает к заминированному автомобилю. Однако Паскин ошибся и принял синий «Мерседес» с эскортом Рольдана за кортеж Франклина Кинтеро. За радиосигналом, который он передал, последовал сильный взрыв, в результате которого погибли губернатор и еще пять человек.
В следующие месяцы волна террора, призванная запугать судей, только нарастала. Так, люди отца убили судью по делам против общественного порядка и магистрата Верховного суда в Медельине. Затем в Боготе расправились с магистратом столичного Верховного суда. Отец постепенно переставал задумываться о последствиях своих действий, и список соотечественников, павших в этой войне, становился все длиннее.
1 августа Пабло услышал в новостях, что Луис Карлос Галан выступит на конференции в Медельинском университете. Это был его шанс, и отец приказал Приско и его парням спланировать убийство.
Утром 3 августа все было готово. Приско приказал припарковать купленную в Армении «Мазду» на полузаброшенном участке в двух кварталах от университета. С этого участка предполагалось запустить две ракеты в аудиторию, где должен был выступать кандидат. Но план провалился: какая-то женщина заметила из окна подозрительную активность на пустыре и позвонила в полицию, а та в свою очередь отправила нескольких офицеров в форме проверить сообщение. Наемники бросили все – и машину, и снаряды, – и скрылись.
Отец позвонил Мексиканцу, и в ходе следующей встречи они решили, что новую попытку предпримут в Боготе, на этот раз под командованием Мексиканца. Снова прозвучало имя Карлоса Кастаньо, поскольку его план нападения на генерала Масу еще можно было применить, а Кастаньо обратился к своим контактам в департаменте и получил подробную информацию о протоколах безопасности Галана и его личное расписание.
Некоторое время спустя, в середине августа, Кастаньо сообщил отцу, что все готово, кроме одной детали: он не смог найти мини-пулемет МАС-11, размер и универсальность которого делали его идеальным оружием для этой задачи. Спустя два дня по указу Пабло Пинина передал MAC-11 одному из людей Кастаньо.
За два дня до назначенного времени Кастаньо через своих информаторов узнал, что вечером пятницы 18 августа 1989 года Галан собирается провести митинг на главной площади Соачи, к югу от Боготы. Отец и Мексиканец дали операции зеленый свет. Однако план, который Кастаньо оценивал как идеально надежный, требовал, чтобы несколько человек смешались с агентами службы безопасности Галана, как только тот доберется до места митинга.
Отец знал, что последствия этого убийства будут особенно жесткими, особенно для него и Мексиканца – тех, кого знали как главных врагов политика. Он приказал усилить охрану вокруг укрытия Ла-Рохита[79] – красного дома между Медельином и городом Ла-Сеха на востоке Антьокии, где он прятался в те дни. Мы с матерью из здания «Альтос» перебрались в «00» – пентхаус в здании «Сейба-де-Кастилья» в Медельине.
В ту роковую пятницу отец, как и всегда, проспал до полудня. Когда же он проснулся, ему сообщили, что около семи утра отряд из шести человек под командованием Джона Хайро Посады, больше известного по прозвищу «Тити́», расстрелял полковника Вальдемара Франклина Кинтеро, когда его автомобиль остановился на светофоре на границе медельинских районов Каласанс и Ла-Флореста.
Это нападение было совершено в стиле сицилийской мафии: убийцы встали перед машиной полковника и стреляли, пока магазины их винтовок не опустели. По словам отца, в офицера попало около ста пятидесяти пуль. В те дни Пабло постоянно ссылался на Тото – Сальваторе Риину, одного из самых известных сицилийских мафиози, от которого он перенял методы террора, включавшие заминированные автомобили и выборочные убийства.
В тот же день президент Барко объявил о новых, более решительных мерах по борьбе с терроризмом Медельинского картеля. Но позже ночью появились новости о том, что кандидат в президенты Луис Карлос Галан скончался от ран, полученных на площади Соачи. План Карлоса Кастаньо сработал.
На рассвете в субботу 19 августа Фидель и Карлос Кастаньо прибыли в Ла-Рохиту, чтобы поговорить с моим отцом. Нас тогда там не было, но позже мне рассказали, что они обсуждали эффективность каждого из людей, участвовавших в нападении, а также преследования и облавы, которые теперь на них обрушатся. Отец пообещал Кастаньо, что покроет все расходы на операцию – около 250 миллионов песо. Через неделю он вручил им эти деньги наличными, но Фидель отказался их принять:
– Пабло, не парься, ты нам ничего не должен. Считай, что это мой взнос в финансирование войны.[80]
Когда число агентов, разыскивающих отца, снова выросло, он, верный правилу не оставаться слишком долго на одном месте, вместе с дядей Марио Энао и Хорхе Луисом Очоа перебрался в Эль-Оро – поместье в нескольких километрах от порта Кокорна́ в Магдалене Медио. Но в шесть утра 23 ноября их предупредили о том, что несколько вертолетов и люди из элитного антитеррористического подразделения национальной полиции только что покинули военную базу Паланкеро и направляются к дому.