Это был пятый раз, когда меня пытались похитить. В итоге мне не разрешили участвовать в гонках, и мне пришлось проторчать в Ла-Катедраль почти три недели, пока отец не подтвердил, что заговорщиков сняли с постов.
Примерно в то же время в тюрьме состоялась свадьба Тато Авенданьо с его девушкой Ивонн. Они провели в Ла-Катедраль пятнадцать дней своего медового месяца, почти не покидая вращающейся кровати в форме сердца, изготовленной специально для этого случая. Праздновали с размахом, пригласив десятки гостей, как если бы мероприятие проходило в известном отеле.
Фидель Кастаньо, пользуясь дружбой отца, провел в тюрьме две или три недели как в убежище. Он спал в комнате рядом с отцом, купался в его ванне, ел за его столом – отец действительно встретил его как друга. Все было хорошо, пока Пабло не начал что-то подозревать: его люди поймали Фиделя за шпионажем в Ла-Катедраль. Это положило начало расколу, который позже привел к смертельной войне между отцом и братьями Кастаньо.
У Команча, одного из главарей банды Приско Лопера, тоже была в тюрьме своя комната-камера, где он скрывался, когда в Медельине становилось слишком горячо.
Как-то я приехал в Ла-Катедраль на выходные, но решил остаться еще на несколько дней. Тюрьма была удобной, с террасы открывался потрясающий вид, и нас так хорошо обслуживали, что никто никогда не хотел уезжать. Пока я был там, приехал Кико Монкада и, как обычно, тепло приветствовал меня.
Прежде мы встречались три или четыре раза. Впервые это произошло в поместье в Эль-Побладо, где он жаловался отцу на трудности с покупкой «Феррари»: в дилерском центре автомобиль не продавали «людям с улицы». В итоге Кико пришлось приобрести его через третье лицо. Во второй раз мы встретились в офисной башне рядом со зданием «Монако» уже после того, как отец объявил войну правительству. Тогда Кико сказал ему:
– Пабло, дружище, я с тобой полностью согласен. Мы ответим этим ублюдкам всем, что у нас есть. Ты знаешь, я говорил это, но повторю снова, чтобы ты не думал, что я просто так сказал. У меня есть сто миллионов долларов, и я готов потратить их на войну. Можешь рассчитывать на эти деньги – я уже позаботился о своей семье, так что эти деньги свободные, и они все твои, брат. Можешь вернуть их, когда сможешь, без процентов. Это мой вклад в борьбу. Скажи своим людям зайти в мой офис и забрать их, когда будет нужно. Или скажи куда, и я сам их доставлю.
– Не беспокойся, брат, я знаю и очень благодарен. Как только у меня закончатся свои бабки, я попрошу тебя о помощи. Война обходится в копеечку, так что, думаю, я скоро тебя побеспокою. Я ценю твою поддержку, Кико.
Потом я встретил Монкаду в укрытии Ла-Исла, когда он, Карлос Ледер, Фидель Кастаньо и мой отец читали «Человека, который вызвал дождь из кокаина» Макса Мермельштейна, американца, прежде работавшего на Пабло и других членов Медельинского картеля.
Отец редко упоминал при мне Кико, но всякий раз говорил о нем с большой приязнью. Было видно, что они хорошо ладят, и не только из-за денег. Он всегда говорил, что Монкада был очень искренним, что они были хорошими друзьями. Теперь, в Ла-Катедраль, Пабло поведал Монкаде о войне против картеля Кали, так как эту последнюю фазу финансировал именно он.
Через несколько часов, когда я валялся на отцовской кровати и смотрел какой-то фильм, они вошли туда, сели за стол и продолжили разговор, начатый за дверью. Я собрался было оставить их наедине, но отец сказал мне не дергаться и смотреть кино дальше. Любопытство, естественно, взяло верх, и я не мог не слушать их разговор, особенно когда Пабло сказал:
– Итак, Кико, сколько я тебе сейчас должен?
– Секунду, Пабло. Я позову бухгалтера, он снаружи.
Вошел незнакомый мужчина, приветственно кивнул и поставил портфель. Монкада достал оттуда большой лист бумаги с распечатанными данными, но отец только отмахнулся.
– Кико, не парься, не нужно показывать мне всю бухгалтерию. Расслабься, брат, и просто скажи мне, сколько я тебе должен, чтобы я мог рассчитаться.
– Пабло, пока ты мне должен двадцать три миллиона пятьсот тысяч долларов. Но я хочу, чтоб ты знал, что я не прошу тебя их возвращать. Я здесь, потому что ты спросил о счетах. Остальные семьдесят шесть миллионов тоже готовы, можешь обращаться, когда понадобится.
– Очень тебе за все благодарен, Кико. Надеюсь, мне не придется беспокоить тебя снова. Если в Мексике дело пойдет хорошо, я скоро смогу вернуть тебе все, что должен.
– Отлично, брат. Думаю, все с Мексикой пройдет хорошо, и тогда мы рассчитаемся. Это-то и хорошо в кокаине, верно? Он все решает, – со смехом сказал Монкада.
Я краем глаза наблюдал за ними, делая вид, что смотрю фильм.
– Хорошо, брат, по рукам. Слушай, я тебя не выгоняю. Если хочешь остаться, здесь есть все, что нужно. Но последний грузовик уезжает в восемь вечера, а сейчас уже без четверти, если вдруг тебе все-таки правда нужно уехать. Как ты сам захочешь.
– Ладно, Пабло, я тогда поехал. Меня там ждет одна цыпочка. Будем на связи.
Отец предложил проводить Монкаду до грузовика, и они вышли из комнаты. Я же продолжил смотреть кино.
В один из следующих дней произошло нечто удивительное: тюремный надзиратель приказал охранникам попрактиковаться в стрельбе на импровизированном полигоне. Однако в этой тренировке участвовали не только охранники: к ним присоединились солдаты, дежурившие на блокпостах, старшие офицеры и, конечно же, отец с его ребятами.
Естественно, у команды Пабло было самое лучшее, самое современное оружие: винтовки Colt AR-15 с лазерными прицелами, пулеметы Heckler и Pietro Beretta и пистолеты Sig Sauer. Солдаты, напротив, использовали свои тяжелые, но очень мощные винтовки G-3, а охранники – старые револьверы 38-го калибра.
Отцовский арсенал был чрезвычайно внушительным, но тюремные надзиратели и военнослужащие и глазом не моргнули.
В Ла-Катедраль тогда приезжало огромное множество красивых женщин, не исключая даже королев красоты. И примерно тогда же отец смягчился в своем неприятии моих отношений с Андреа и даже пригласил ее в тюрьму, чтобы познакомиться. Однако она так и не приняла приглашения, отговорившись учебой в университете, где она специализировалась в рекламе – области, позволявшей ей в полной мере проявить свои творческие способности.
Тем не менее, мой хитрый отец всегда умудрялся послать за мной именно тогда, когда королевы красоты должны были приехать в тюрьму. Дважды мне так «везло», что, проводив меня до таверны, Андреа встречала там дюжину надушенных красоток на высоких каблуках.
Синий грузовик с потайным отделением направлялся в Ла-Катедраль, набитый красивыми женщинами, а среди них сидел четырнадцатилетний я. Никогда не забуду забавный случай, произошедший, когда машина подъехала ко второму армейскому блокпосту перед входом в тюрьму. На первом КПП просто поднимали заграждение, чтобы грузовик мог проехать, а вот на втором записывали марку и модель грузовика, номерной знак, информацию о водителе и явно фальшивый отчет о грузе. В задней части кузова были проделаны небольшие отверстия, позволявшие пассажирам смотреть наружу, но снаружи их все еще никто не видел.
В этот раз офицер задержал грузовик дольше обычного и несколько раз обошел по кругу. В прошлом он множество раз позволял машине въехать без всякого осмотра и не задавал вопросов, но, кажется, в тот день любопытство взяло над ним верх. В конце концов офицер пристально посмотрел на заднюю часть грузовика и воскликнул:
– Сделайте мне одолжение, в следующий раз, по крайней мере, не заливайтесь так духами, черт возьми!
Королевы красоты и я разразились смехом. Сдержаться не смог никто, даже солдаты.
В Ла-Катедраль наодеколоненные заключенные в лучшей одежде с подарками и цветами уже ожидали красавиц, чье пребывание в тюрьме всегда было коротким, но хорошо оплачиваемым.
За короткое время, что отец провел в Ла-Катедраль, он приказал своим людям построить гигантский кукольный дом для Мануэлы в десяти метрах от своей комнаты. Его покрасили в белый и розовый, и там часто играли дочери других заключенных, в том числе Грязи. Моя сестра даже однажды пожаловалась, что, хотя кукольный домик принадлежал ей, играли с ним все остальные девочки. Чтобы успокоить ее, отец обнес дом забором с табличкой «Частная собственность» и повесил замок, ключ от которого был только у Мануэлы. Оставалось разве что обтянуть участок вокруг домика колючей проволокой и пустить по ней ток.
Дочери Грязи тоже начали жаловаться, и это вызвало забавное соперничество между отцами. Громким голосом, чтобы мои сестра и отец наверняка услышали, Грязь пообещал своим дочкам построить дом побольше и покрасивее. И, верный своему слову, он соорудил впечатляющий домик на дереве, вызвавший у Мануэлы такую зависть, что она даже сняла со своего висячий замок и решила все же играть там с другими девочками.
Помню, что Грязь, будучи опытным плотником, также построил большую голубятню, зная, как сильно отец любит птиц. Мне тогда показалось очень странным держать почти две сотни птиц в таком холодном месте, но чуть позже я узнал, что они хотели разводить почтовых голубей. И достаточно скоро они обзавелись парой обученных голубей, которых Хуан Карлос, один из друзей Грязи, увозил из тюрьмы, а затем выпускал. И каждый раз птицы возвращались в Ла-Катедраль целыми и невредимыми. Мне это казалось невероятным.
– Что ты думаешь о почтовых голубях, сынок? Над нами летают штатовские тарелки, а прямо рядом с ними – наши голуби. А кто их поймает? Даже самый ловкий ловкач не сможет!
Как-то отец послал Хуана Карлоса отвезти голубей в «13» – кодовое обозначение нашей квартиры в «Торрес-де-Сан-Мишель». Он попросил Мануэлу написать небольшое письмо, чтобы голуби доставили его в тюрьму, и они прочитали бы его вместе, когда она в следующий раз приедет в гости.
Недолгое пребывание отца в Ла-Катедраль укрепило его связи с нами, его детьми. Так, например, Мануэле он подарил пейджер, чтобы она в любой момент могла отправлять ему сообщения. У него, естественно, тоже был такой, исключительно чтобы получать ее послания, и отец всегда держал его в кармане.